Левая рука тяжело упала на стойку. Боже, как он устал. Если бы только отдохнуть.
Из подсобного помещения вышел бармен:
– Чего желаете?
– Скотч со льдом, – машинально заказал Роберт.
Сидя в покое и одиночестве, пока бармен наливал выпивку, он вдруг задумался. Как же он будет пить? Жидкость повредит металл, замкнет провода. Картер сидел в испуганном напряжении и наблюдал, как бармен наливает скотч. Волна ужаса захлестнула его, когда бармен подошел и поставил стакан на стойку.
Нет, от этого он не заржавеет. Только не от этого.
Бармен стал искать сдачу с пятидолларовой купюры, а Роберт Картер уставился в стакан. Масло. Хотелось закричать. Стакан машинного масла.
– О боже… – Картер соскользнул со стула и, пошатываясь, побрел к двери.
Снаружи ему показалось, что улица движется под ногами. «Что же со мной происходит?» В приступе слабости он привалился к стеклянной витрине и заморгал.
Сосредоточил взгляд. В кафетерии сидели мужчина и женщина, они ели. Роберт Картер разинул рот.
Тарелки смазки. Чашки с машинным маслом.
Люди проплывали мимо него, одинокого островка в клубящемся потоке. «Сколько же их?» – думал он. Боже, сколько же их?
А как же все это сельское хозяйство? Все эти колосящиеся поля, овощные грядки, фруктовые сады? Как же говядина, баранина, свинина? Как же вся эта жарка, парка, консервирование, выпечка? Нет, надо вернуться домой, оградиться от наваждения, принять более вероятное объяснение. Просто он ударился головой и утратил связь с реальностью. Все кругом точно такое же, каким было. Дело в нем самом.
Роберт Картер начал ощущать запахи города.
Запах горячего масла и механизмов, запах громадной невидимой фабрики. Он вертел головой, лицо превратилось в гримасу ужаса. Господи боже, сколько же их? Он пытался бежать, но не мог. Он вообще с трудом передвигался.
Роберт Картер заплакал.
У него кончается завод!
Он двигался через фойе гостиницы очень медленно, словно испорченный механизм.
– Номер, – сказал он.
Портье посмотрел с подозрением на человека с растрепанными волосами и бегающим затравленным взглядом. Он дал ему ручку расписаться в журнале.
«Роберт Картер», – написал он медленно, словно успел забыть, как это делается.
Войдя в номер, Картер запер дверь и упал на кровать. Сел, уставившись на руки. У него кончается завод, как у часов. Часов, которые никогда не узнают ни своего создателя, ни своего предназначения.
Одна последняя догадка, дикая, фантастическая, однако это было все, на что он способен.
Землю захватили и каждого человека заменили механическим двойником. Врачи должны были быть первыми, гробовщики, полицейские – все, кто по долгу службы видит чужие тела. И они были сконструированы так, чтобы ничего не замечать. Он, бухгалтер, был где-то вверху списка. Ведь он часть основной коммерческой системы. Он был…
Роберт Картер закрыл глаза. «Как глупо», – подумал он. Глупо и невозможно.
Ушло несколько минут только на то, чтобы подняться. Словно во сне он вынул из ящика письменного стола конверт и лист бумаги. На мгновение взгляд привлекла гидеоновская Библия[20]. «Написана роботами?» – подумал он. Мысль ошеломила его. Нет, тогда еще должны были оставаться люди. Этот ужас произошел уже в наши дни.
Он вынул свою ручку и попытался написать письмо Элен. Размышляя над словами, он сунул руку в карман за жвачкой. Рефлекторное движение. И только когда он уже засовывал жевательную резинку в рот, он понял. Никакая это не резинка. Это просто комок твердой смазки.
Комок выпал из ладони. Ручка тоже выскользнула из слабеющих пальцев и упала на ковер, и он знал, что у него не осталось сил, чтобы ее поднять.
Жвачка. Выпивка в баре. Еда в кафетерии. Он поднял глаза, приведя в движение шестеренки.
А что же падало с небес, когда начинался дождь?
Правда обрушилась на него.
Перед тем как упасть, он снова устремил взгляд на Библию. «И сказал Бог: сотворим человека по образу Нашему, по подобию Нашему»[21], – подумал он.
А потом наступила темнота.
Тот, кто заменил собой книги
В то утро он заговорил по-французски.
Без всякого предупреждения. В шесть пятьдесят, как обычно, зазвонил будильник, и они с женой проснулись. Фред дотянулся затекшей после сна рукой до кнопки и выключил звонок. На мгновение в комнате стало тихо.
Потом Ева отбросила одеяло со своей стороны, а Фред со своей. Он свесил с кровати ноги со вздувшимися венами и сказал:
– Bon matin[22], Ева.
Последовала недолгая пауза.
– Чего?
– Je dis bon matin[23].
Ева обернулась и посмотрела на него; ее ночная рубашка зашелестела.
– Что ты сказал?
– Я всего лишь сказал, с доб…
Фред Элдерман уставился на жену.
– А что я сказал? – шепотом спросил он.
– Ты сказал что-то вроде «бормотень» или…
– Je dis bon matin. C’est un bon matin, n’est-ce pas?[24]
Он заткнул себе рот кулаком с таким звуком, с каким быстро летящий мяч ударяется в перчатку ловца. Глаза над костяшками пальцев округлись от страха.
– Фред, что это было?
Он медленно отнял кулак ото рта и машинально провел пальцем по окруженной венчиком волос лысине.
– Не знаю, – испуганно проговорил он. – Похоже на какой-то… какой-то иностранный язык.
– Но ты же не знаешь иностранных языков.
– В том-то и дело.
Они сидели и беспомощно смотрели друг на друга. Фред бросил взгляд на часы.
– Нам лучше одеться, – заметил он.
Ева слышала, как Фред напевал в ванной: «Elle fit un fromage, du lait de ses moutons, ron, ron, du lait de ses moutons»[25], но не решилась окликнуть его, пока он брился.
За утренним кофе Фред что-то пробормотал.
– Что? – невольно вырвалась у нее.
– Je dis que veut dire ceci?
Ева едва не подавилась кофе.
– Я хотел сказать, – ошеломленно объяснил он, – что это означает?
– Да, что это означает? Ты никогда не говорил на иностранных языках.
– Я знаю, – ответил он, не донеся тост до открытого рта. – А что… что это за язык?
– По-м-моему, з-звучит как французский.
– Французский? Но я не знаю французского.
Она отхлебнула еще кофе и слабым голосом произнесла:
– Теперь знаешь.
Он опустил глаза на скатерть и пробормотал:
– Le diable s’en méle[26].
– Что, Фред? – спросила она, повысив голос.
Он испуганно посмотрел на нее:
– Я сказал, что здесь замешан дьявол.
– Фред, ты…
Она села прямо и глубоко вздохнула:
– Фред, не богохульствуй. У этого должно быть разумное объяснение.
Ответа не последовало.
– Фред, разве не так?
– Конечно, Ева. Конечно. Но…
– Никаких «но»! – заявила она и торопливо продолжила, словно боялась остановиться: – Так какое может быть разумное объяснение тому, что ты заговорил по-французски ни с того ни с сего?
Она сжала тонкие пальцы, а он неуверенно покачал головой.
– Ну хорошо. – Ева замолчала, обдумывая, что сказать дальше. – Давай разберемся.
Они молча посмотрели друг на друга.
– Скажи что-нибудь, – попросила Ева. – Давай… – Она опять остановилась, подыскивая слова. – Давай посмотрим, что у нас…
Ее голос затих.
– Что-нибудь сказать?
– Да, попробуй.
– Un gémissement se fit entendre. Les dogues se mettent à aboyer. Ces gants me vont bien. Il va sur les quinze ans…[27]
– Фред!
– Il fit fabriquer une exacte représentation du monster[28].
– Фред, остановись!
Он замолчал и растерянно посмотрел на нее.
– Что… что ты сейчас сказал, Фред?
– Я сказал: «Послышался стон. Залаяли собаки. Эти перчатки мне подходят. Ему скоро исполнится пятнадцать лет и…»
– Что?
– И он сделал точную копию чудовища. Sans même l’entamer.
– Фред?
– Без единой царапины, – с несчастным видом добавил он.
В этот ранний час в кампусе было тихо. По расписанию занятий в семь тридцать начиналась только лекция по экономике, да и то в Белом кампусе. А здесь, в Красном, не было слышно ни звука. Через какой-нибудь час дорожки заполнит говорливая, смеющаяся, топочущая орда студентов, но пока здесь было спокойно.
Куда менее спокойный Фред Элдерман брел вдоль восточной стены кампуса к административному зданию. Оставив обеспокоенную Еву дома, он пытался по дороге на работу во всем разобраться.
Что с ним случилось? Как долго это уже продолжается?
«C’ est une heure»[29], – подсказал его внутренний голос.
Фред сердито покачал головой. Это было ужасно. Он отчаянно пытался понять, как это могло случиться, но ничего не мог придумать. Это какая-то бессмыслица. Ему было пятьдесят девять лет, он служил уборщиком в университете, не имел никакого образования, о котором стоило бы упомянуть, и жил самой обычной, тихой жизнью. Пока однажды утром не проснулся со способностью бегло изъясняться на французском языке.
Французский язык…
Он остановился на холодном октябрьском ветру и посмотрел на башню Джереми-Холла. Вчера вечером Фред наводил порядок в кабинете французского языка. Может быть, это как-то связано с…
Нет, это просто смешно. Он пошел дальше, машинально бормоча себе под нос:
– Je suis, tu es, il est, elle est, nous sommes, vous êtes…