вадери».
Резкие замечания Долли не мешают Назии и дальше поощрять меня, хоть я и чувствую, что она испытывает некое садистское удовольствие оттого, что моя писательская карьера пошла ко дну. У нас с ней сложные отношения: я жажду такого же успеха, как у нее, а она не слишком искренне утешает меня после неудачи. Но если опустить момент с нашим творческим соперничеством, нам с Назией удается возродить былую дружбу. Они с сестрой принимают меня в семью так, будто я всегда была ее частью. Меня не обходят стороной ни шуточки для своих, ни разгоряченные споры. «Би Джаан вечно забирает себе все внимание Сабин, – как-то раз жалуется мне Назия, когда я приезжаю в гости. – Моя дочь вечно бегает к этой никчемной мааси за советом: то спрашивает, что ей надеть в университет, то как быть, если поссорилась с друзьями». Когда я спрашиваю, почему она так боится этого, Назия рассказывает мне о своих проблемах с Сабин. «Она все еще винит меня в том, что я ушла от ее отца», – говорит она. Меня подмывает расспросить ее о Салиме, но я одергиваю себя, когда она начинает плакать. В тот день я понимаю, что у Назии была не самая легкая жизнь.
– Если вы так сочувствуете ее боли, зачем разжигаете конфликт между ней и ее дочерью?
Вопрос Салмана потряс Парвин. Ее лицо окаменело, темные брови грозно нахмурились.
– У меня есть на то причины, – защищаясь, сказала она. – Я… я наконец увиделась с ним.
– С Салимом?
– Само собой, с Салимом. Как-то раз я вижу, как он идет по дороге, недалеко от парка Боут Бэйсин, в белом шальвар-камиз.
– Как вы понимаете, что это он?
– Я его узнаю, – огрызнулась она. – Пусть его волосы и поседели, его лица я не забуду никогда. Это точно Салим.
– Вы пытаетесь с ним заговорить?
– Нет; я за рулем машины. Пока я ее паркую и выхожу к нему, его уже и след простыл.
– Почему этот случай заставляет вас предать Назию? – недоуменно глядя на Парвин, спросил Салман.
– Я расспрашиваю людей о Салиме. И выясняю, что он вернулся в Карачи и ведет затворническую жизнь. С тех пор, как Назия запретила ему видеться с Сабин, он тоскует по любви дочери. Те, кто с ним виделись, говорят: он готов пойти почти на что угодно, чтобы завоевать расположение дочери. Услышав это, я сразу же начинаю искать способ помочь ему встретиться с дочкой. Я пытаюсь подружиться с Сабин и понимаю, что ее сердце тоже болит по отцу. Тщательно все обдумав, я решаю перетянуть Сабин на свою сторону, чтобы она могла воссоединиться с отцом. Этот акт великодушия с моей стороны поможет Салиму осознать, что он сделал ошибку, когда бросил меня ради Назии.
– Как именно вы решаете разлучить Назию и Сабин?
Пино давится смешком.
– Я рассказываю девочке обо всех прегрешениях ее матери. До меня доходят слухи о ее романе с собственным зятем. Я не уверена, насколько они правдивы. С тех пор, как мы с Назией снова стали общаться, я все хочу спросить ее, есть ли в этих слухах доля правды, но так и не нахожу подходящего момента. Один раз я спрашиваю Нури, счастлива ли она с мужем. «Конечно, – отвечает та, но не слишком уверенно. – С чего бы мне не быть счастливой?» Нервные нотки в ее голосе подтверждают мои предположения. Поэтому я рассказываю Сабин об их интрижке и спрашиваю, не хочет ли она пожить у меня пару дней, пока не будет готова снова находиться с матерью под одной крышей. Между ней и матерью разражается жуткий скандал, и Сабин решает переехать ко мне.
В тот день, когда она появляется у меня на пороге, я обзваниваю всю свою телефонную книжку, чтобы сообщить, что Сабин теперь живет у меня, и отчаянно молюсь, что хоть кто-нибудь обмолвится Салиму, где сейчас его дочь, – и надеюсь, что он придет ее искать. Не один месяц я с нетерпением ожидаю телефонного звонка, который даст новое начало нашим с Салимом отношениям. Но телефон молчит. Время идет, и мое отчаяние обращается злостью на собственную глупость. Почему я была так уверена, что Салим захочет помириться с дочерью? Может, это были просто слухи?
Иногда во мне кипит злость от того, что Салима все нет, – ведь Сабин живет со мной только из-за него. Порой меня преследуют воспоминания о нем. Тем временем доченька Назии очень комфортно устраивается в моем доме и постепенно превращается в обузу. Когда проходит почти целый год, а ее отец так и не звонит, меня подмывает выгнать ее. Но я искренне, пусть и наивно, убеждена, что Салим все же рано или поздно позвонит мне, чтобы найти дочь, и поэтому я не поддаюсь порыву.
К счастью, Сабин решает сменить номер, когда перебирается ко мне, так что ни Назия, ни Наурин не могут с ней связаться. Благодаря этому мне гораздо легче скрывать от Сабин, что ее мать больна. Но все это оказывается бессмысленным. Когда Салим, наконец, звонит мне, чтобы спросить о Сабин, он вовсе не хвалит меня за попытку воссоединить его с дочерью. Вместо этого он говорит о Назии – своей мертвой бывшей жене.
– Разве не лицемерно с вашей стороны использовать роман Назии и Асфанда для достижения собственных целей? – спросил Салман, стараясь не слишком явно скатиться в упрек. – В конце концов, семья Салима отказалась от вас именно из-за слухов о том, что ваша мать водит шашни с каким-то непонятным мужчиной.
Парвин тяжко вздохнула и расплакалась.
– Я поступила с ней ужасно, – шмыгнула носом она, – и теперь пожинаю то, что посеяла. Весь вечер я считала, что Салим мой союзник. Он уделял мне внимание, и создавалось впечатление, что он влюбляется в меня. А теперь я понимаю, что он намеренно вводил меня в заблуждение, чтобы забрать мою часть денег, завещанных Назией. И я теперь думаю: может, выходя за него, Назия и правда пыталась спустить меня с небес на землю, как в тот раз, когда мы писали историю про Санью?
– А вы как думаете?
– Не могу сказать точно. Но есть огромная вероятность, что так оно и есть. Это расстраивает меня, потому что я не была ей хорошим другом. Весь день я проявляла неуважение к ее последней воле. Критиковала Долли за решение опубликовать ее книгу, потому что боялась, что в ней Назия выставила меня в негативном свете. Как я могла забыть, что это я причинила ей вред?
– Если бы вы осознали это раньше, вы бы вели себя по-другому?
– Не могу сказать, – неопределенно пожала плечами она. – Она все же украла у меня жениха. Как я могла простить ее за такое? Я ведь тоже была молода.
Противоречивые высказывания Парвин дали Салману понять, что ее рассуждения глубоки и сложны, хотя прежде ему казалось, что она на такое не способна. Он напряг спину, наклонился вперед и ринулся на нее с еще одним вопросом:
– Если бы вы не узнали правду о Салиме, вы бы продолжили ненавидеть Назию и не пытались бы загладить свою вину?
– Само собой. Кто бы захотел дружить с главным злодеем истории?
Салман кивнул. «Парвин нужно больше времени, чтобы разобраться в своих чувствах», – подумал он. Одного сеанса гипнотерапии явно не хватит, чтобы помочь ей в борьбе с ее внутренними демонами.
– Если бы вам представился шанс попрощаться с Назией, что бы вы ей сказали?
– Я бы упала ей в ноги и попросила прощения.
Ее голос звучал гораздо мягче, чем несколько минут назад. Парвин заплакала.
– Она сейчас рядом с вами, – сказал Салман. – Извинитесь перед ней.
Наблюдая, как Парвин бросается к ногам Сорайи и рыдает навзрыд, Салман вспомнил, как выл на весь дом, когда полиция принесла тела Азифы и Захры ему на порог. Но к этому воспоминанию он еще вернется – вместе с Салимом, последним гостем Назии на сегодня, ведь они оба лишились своих семей из-за неподвластных им обстоятельств.
Мужчина, который выжил
Салим улыбался, неспешно поднимаясь по ступеням, барабаня пальцами по перилам и мурлыкая себе под нос старую пакистанскую песню. Он помахал поникшей Парвин, как раз спускавшейся по лестнице.
– Повеселилась? – спросил он, похлопывая ее по плечу и стремительно шагая дальше, даже не задержавшись, чтобы послушать ответ. – Теперь моя очередь веселиться.
Проигнорировав его комментарий, Парвин опустила глаза и продолжила спускаться. «Я ему покажу веселье», – сказала она себе.
– Пино, – окликнула ее Наурин, – я подумала, стоит поделиться с тобой хорошими новостями. Пока ты была на сеансе Салмана, Сабин решила, что хочет снова переехать к нам. Асфанд повез ее к тебе домой, сейчас помогает ей собирать вещи. Сегодня она уже будет ночевать у нас.
– Правда? – безразлично отозвалась Парвин. – Рада слышать. Думаю, все равно ей с вами будет лучше. Я бы никогда не смогла заменить Назию.
Ощутив резкую перемену в поведении Парвин, Наурин окинула гостью любопытным взглядом, надеясь заметить коварную ухмылку или злобный взгляд – любой намек на ее вероломную натуру.
– Не знала, что гипнотерапия Салмана сделает тебя такой кроткой, – заметила она, коротко рассмеявшись. – Что случилось с озлобленной, агрессивной Пино, которая колола меня сарказмом? У меня сложилось впечатление, что вы с Салимом-бхайем задумали что-то нехорошее. А еще я думала, что ты пытаешься саботировать последнюю волю Назии, просто потому, что мы рассказали Сабин правду о болезни ее матери. Что изменилось?
– Мне пора забыть наши с Назией разногласия, – кротко произнесла Парвин. – Мне нужно отпустить все давние обиды, за которые я держалась из-за этих разногласий. Прошу, прости меня. Я очень заблуждалась.
Не сумев сдержать слез, она разрыдалась и рухнула на колени. Парвин не знала, плачет по умершей Назии или от бесстыдной жестокости, с которой ее унизил сегодня Салим.
Глаза Наурин защипало, она подняла Пино с колен и обняла ее, утешая подругу детства сестры.
– Я не думала, что она уйдет так скоро, – сказала Парвин.
– Она оставила зияющую дыру в наших жизнях, – отозвалась Наурин между всхлипами. – Пройдет немало времени, прежде чем мы привыкнем к тому, что ее с нами нет.
Тишину, что ненадолго повисла между ними, разорвал звонок телефона Наурин.
– Это Асфанд, – сказала она, прочищая горло и бросая взгляд на устройство. – Пойду отвечу на звонок в салоне.