другую, но разве все это сейчас так важно? Главное – найти его и предотвратить убийство!
– Он еще что-нибудь говорил вам?
– Ну да… Он сказал главное, что меня и напугало и заставило обратиться к вашему мужу, Женечка, за помощью. Он же сказал мне, я это точно помню, да я вам уже и говорила: тогда, мол, назначь меня палачом! И я, дура, ответила: «Да, назначаю!» И получается, что это я и заказчица! Женя, умоляю, сделайте уже что-нибудь!
– Извините… – Женя вышла из кухни, отошла подальше от кухни и позвонила Борису.
– Борис, как дела? Удалось хоть что-нибудь сделать? Ты был у него? Ты успел его предупредить?
– Женечка, что это ты так разволновалась? Я работаю над этим вопросом, но предупреждать Финягина я не собираюсь. Как ты себе это вообще представляешь? А что, если его на самом деле убьют, и меня, человека, который был у него накануне его смерти, начнут допрашивать, мол, что я у него делал и не связан ли был мой визит с покушением на него? У меня другая версия. Этот парень мог быть подослан Эмме самим Финягиным, вот в чем дело! Ведь с ее смертью закончатся и все его проблемы! Вот это мотив так мотив, согласись! Поэтому-то он и тянет с подписанием ею каких-то там отказных документов. А тебе не приходило в голову, что таких документов просто нет! И те бумаги, которые он показывал ей и просил подписать, – просто бутафория. И срок поставил до конца января, чтобы до этого момента парень успел прибить ее. Он не собирается никого убивать, все это спектакль! А вот ей грозит реальная опасность. Вот увидишь, в самом скором времени он вернется и скажет, что не смог убить ее мужа-тирана. Что это не так-то просто. Она пожалеет его и успокоится. И вот тогда-то он и нанесет свой удар… Возможно, он пригласил ее на прогулку по зимнему лесу… Ну а дальше – сама понимаешь.
– Боря, что ты такое говоришь?
– Она влюблена, это факт. И напугана. И чувствует себя к тому же неважно. Больше того, я тебе скажу, она на днях была у гинеколога, чтобы провериться, не беременна ли. Она капитально влипла, понимаешь?
– Боря!
– Что «Боря»?
– Но как ты нашел этого гинеколога? И главное, как тебе удалось разговорить его? И вообще…
– Да без особого труда, потом расскажу. Я просто сказал ей (гинеколог – женщина), что нашей подопечной грозит опасность. Все! Женя, потом поговорим. А сейчас главное: женщина в таком состоянии теряет бдительность, она видит в этом парне свое спасение, свою опору, понимаешь? А ей, я уверен, грозит смертельная опасность. Поэтому убеди ее остаться у нас и, повторяю, не открывайте двери посторонним. И ворота пусть остаются запертыми до моего возвращения. Хотя что такое ворота… При желании через них могут и перемахнуть.
– Хочешь сказать, что я должна озвучить ей эту губительную для нее, прямо-таки убийственную версию?
– Пусть лучше она будет убита морально, чем физически, так и скажи ей об этом.
– Я поняла…
Женя вернулась на кухню. Ей надо было найти такие слова, чтобы как-то смягчить удар.
Но почему, почему Борис так уверен, что мальчик-дезертир – наемный убийца? Быть может, потому, что узнал что-то о личности самого Финягина? К тому же если все это правда, то история с молодым любовником, которая рано или поздно всплывет после смерти Эммы, окажется на руку заказчику – ведь это он, любовник, убил Эмму в зимнем лесу…
– Эмма, я должна вам что-то сказать…
Глава 15
21.01.2023 г. Клара
Утром в понедельник, встревоженная гороскопом, Клара разыграла сцену.
– Витя, что-то мне нехорошо… Внутри все болит… Как бы не открылось кровотечение.
Она видела подобные сцены в сериале про гинекологов. Там у всех проблемных беременных пациенток открывается кровотечение.
Услышав это страшное слово «кровотечение», Виктор перепугался.
Уже одетый, в передней, он бросился к Кларе и принялся лихорадочно одевать ее.
– Быстро в больницу! Быстро! Сейчас отвезу тебя! Где теплая кофта? Носки? Клара, чего смотришь на меня? Чего таращишься? Ты что, не слышишь, что я тебе говорю? Быстро надевай шубу и поехали!
И вот они уже в машине, мчатся по утренней Москве, и Клара, в ужасе от того, что происходит, и страшась, что ее обман раскроется, разволновалась еще больше. Может быть, надо было придумать что-нибудь другое, чтобы Виктор не просто отвез ее в перинатальный центр, а чтобы вообще в этот день не появлялся на работе, а был с ней где-нибудь в нейтральном месте? Но что сделано – то сделано.
Он привез ее, добился того, чтобы вызвали врача, у которого она наблюдалась, и, словно успокоившись, помчался на работу!
Сдал ее, что называется, с рук на руки.
– Виктор, я слушала твой гороскоп. – Она наконец сказала правду. – У тебя сегодня не самый хороший день. Вернее, опасный для тебя день. Быть может, не поедешь на работу?
– Клара, я полагаю, ты просмотрела свой гороскоп, милая. – Виктор от всего происходящего с ними выглядел больным. Он как-то разом изменился и выглядел совершенно несчастным. – Это у тебя сегодня не совсем хороший день и, возможно, опасный для тебя и нашего ребенка. И пожалуйста, не слушай ты эти дурацкие гороскопы. Прошу тебя, не надо программировать себя на всю эту бредятину! Все, мне пора. Григорий Валентинович позаботится о тебе, да? И будь умницей.
И он уехал! Получается, что она напрасно симулировала, напрасно перепугала его. А что, если он сейчас, причем по ее вине, расстроенный, попадет в аварию? Задумается о ней, начнет представлять себе самое страшное (преждевременные роды, ее стоны, плач!), и в это время с ним самим случится непоправимое? Какая же она дура!
Между тем врач ее уже осматривал, задавал какие-то вопросы, на которые она отвечала рассеянно. Потом ее отвезли в кабинет УЗИ, положили на кушетку, где она, задрав свитер, позволила щедро полить свой живот вязким голубым гелем… Она смутно помнила, что ей там говорили, но общий смысл все-таки поняла: с ребенком все в порядке, она напрасно волновалась.
Дичайшая мысль признаться доктору в том, что она придумала свою проблему, чтобы задержать мужа, которому гороскоп предсказал какую-то там опасность, как пришла, так, к счастью, и исчезла. Какой же идиоткой она бы себя выставила!
Виктор позвонил, когда Клара, уже одетая, стояла на крыльце перинатального центра и ждала такси.
– Как дела? Все в порядке? – спросил он.
– Вот приеду к тебе сейчас и все расскажу, – сказала она и тотчас отключила телефон.
Подъехало такси, Клара поехала к Виктору на работу. Она находилась в таком отчаянии, ей было почему-то так страшно, что она готова была вытерпеть все, даже грубые слова, но только чтобы заставить своего мужа (конечно, он почти ее муж!) вернуться домой.
Внизу, в мраморном холле, ее пропустили без проблем, там не было никакой пропускной системы, и все, кому надо, на лифтах поднимались в многочисленные офисы этого гигантского бизнес-центра.
Клара подумала, что вряд ли смогла бы работать в такой громаде, где так много людей и так все мудрено, сложно, у нее мозгов бы не хватило, чтобы стать хотя бы секретарем! Быть может, это ее состояние объяснялось беременностью. Ведь, по сути, она не считала себя дурой. Просто в последнее время она практически не выходила из дома и словно одичала.
Вот только на ресепшен, представлявшем собой длинный узкий белоснежный стол, украшенный вазой с пышным букетом розовых роз, за которым сидела красивая девушка с щечками такого же цвета, что и цветы, спросили ее, к кому она пришла.
– Скажите Виктору Владимировичу, что пришла Клара.
И девушка, вероятно уже слышавшая это имя от коллег из офиса, сразу же улыбнулась ей дежурной улыбкой и, откровенно разглядывая ее с головы до ног, пропустила ее внутрь этажа.
– Проходите, пожалуйста.
Клара на этаже ощущала себя словно в многослойном запутанном стеклянном лабиринте. Она уже была здесь когда-то, но тогда ей все виделось как-то иначе.
Красная дорожка привела ее к кабинету директора. «Финягин Виктор Владимирович. Генеральный директор». На этот раз дверь была просто белая, не стеклянная.
Войдя, она поняла, что находится в приемной. Секретарша, вероятно уже предупрежденная девушкой с розовыми щечками о ее приходе, вежливо поздоровалась и впустила ее к директору.
– Клара?
Виктор, в этом огромном кабинете кажущийся совсем маленьким за гигантским черным столом, увидев Клару, привстал.
Вытаращил на нее глаза, словно перед ним был призрак.
– Что случилось?
Он вдруг подскочил, выбрался из-за стола и бросился к ней, обнял.
– Раз ты на ногах, значит, все более-менее?
– Да, все в порядке… Виктор, прошу, прости меня… – И она, обняв его и словно ища у него защиты от него же самого, расплакалась и призналась ему в том, что придумала свое недомогание, только бы не отпускать его на работу.
Она даже зажмурилась, ожидая его реакции. Но, почувствовав, как он крепко обнимает его, подумала, что все сделала правильно. Что с Виктором надо всегда быть честной и откровенной.
– Ну-ну, вытри слезы, милая. Ничего страшного. Главное – ты здорова. Садись, сейчас выпьем чаю…
– Витя, поедем домой, а? – скулила она тихонько, промокая маленькое мокрое, сморщенное от слез и страдальческой гримасы личико и некрасиво шлепая распухшими губами.
Она даже и представить себе не могла, что в эту минуту Виктор любуется ею, наслаждается всеми внешними признаками беременной женщины, ее отечным лицом, припухшим носиком, выпирающим животом.
– Кларочка, милая, – каким-то уже счастливым голосом человека, который только что узнал, что опасность миновала, говорил Финягин, – у меня работа. Я не могу вот так взять и уйти, понимаешь? Сейчас скажу своему водителю, он отвезет тебя домой. Можете заехать по дороге в магазин, купить что-нибудь вкусное…
– Мел, к примеру, да? Знаешь, когда смотрю на белые стены, мне хочется их лизнуть… Говорят, это кальция не хватает.
– Вот и купи себе, милая, килограмм мела и кушай! – засмеялся Виктор Владимирович. – Дома поспи, поешь, посмотри телевизор… А вечером поедем в ресторан, поужинаем. Мы же давно с тобой нигде не были.