а резко и грубо разговаривал с этой особой? Он просто не хотел, чтобы в их доме поселился кто-то для него чужой.
Господи, как же хорошо, что люди не могут знать мысли другого человека! Это был бы настоящий ад! Все бы перессорились, переругались, разбежались!
Борис совершенно упал духом, когда, подъезжая к своим воротам, увидел припаркованную неподалеку черную машину. Это был «Мерседес». Брелок «Мерседеса», похоже даже золотой, он видел на столике в том кафе, где они разговаривали с Наташей.
Он открыл ворота и медленно покатил по дорожке к дому. За стеклянной стеной зимнего сада мерцал розоватый свет фитоламп, в окнах первого этажа тоже горел свет.
В голубых зимних сумерках дом казался теплым, уютным, завораживающим. В таком доме все должны быть счастливы. И он, Борис, все, как ему казалось, для этого делает. Но вот сейчас там, кроме Эммы с ворохом проблем, наверняка находится и эта неуемная блондинка, пожирательница братьев.
Женя! Убедить Петра в том, что он, Борис, действовал исключительно из любви к брату, сможет лишь она. Он поговорит с ней и все объяснит, попросит ему помочь. Она умная девушка, она найдет нужные слова и сделает все возможное, чтобы только братья не поссорились.
Однако все равно он вышел из машины с тяжелым сердцем, поднялся на крыльцо и позвонил.
Дверь открыла Галина Петровна. Она была уже одета в теплую меховую куртку и белую пушистую шапочку. Тихая и скромная женщина уже собиралась, видимо, домой после того, как прибралась в доме.
– Добрый вечер, Борис Михайлович, – улыбнулась она ему.
– Добрый вечер, Галина Петровна. Женя здесь?
Он и сам не мог объяснить, зачем спросил про жену. Ясно же, что дома. Как иначе? Тем более что под навесом он только что видел Женину машину, колеса которой были забрызганы грязью. Или ему было просто приятно произнести имя жены и услышать, что она дома?
– Да, Евгения Борисовна дома. Они все обедают. Или уже ужинают.
– Галина Петровна, у нас гости?
– О да! – тихо произнесла она. – Евгения Борисовна привезла Эмму, бывшую хозяйку Софьи. Думаю, вы в курсе. Ну, Тонечка здесь. И еще одна молодая дама, которая приехала к Петру Михайловичу. Они уже почти час как у него в комнате. Звать их к столу никто не решился. Думаю, они давно не виделись.
– Спасибо вам, Галина Петровна.
– Всего хорошего, Борис Михайлович.
Ну все. Она здесь. И теперь жалуется, наверное, Петру на него. Плачет, рыдает, истерит, размазывая по своим щекам красную помаду. Она людоедка, эта Наташа! И у нее это не помада, а кровь соблазненных и раненных ее нелюбовью мужчин.
– Борис? – Женя, увидев мужа в дверях кухни, засияла и бросилась к нему из-за стола. – Боря, садись, у нас сегодня куриная лапша!
Глава 19
16.01.2023 г. – 18.01.2023 г. Из дневника Эммы Ф.
«Он так и не пришел. Не вернулся. Я всю ночь вздрагивала от любого шороха, хотя понимала, что это шуршало мое одеяло. Еще мне казалось, что я слышу голоса. Как если бы за окнами собралось несколько человек и они что-то обсуждали. Но, скорее всего, мне все это снилось. Потому что в саду было так тихо, что, выйди туда, не услышишь даже, как постукивают друг о друга заледеневшие ветви яблонь, завывание ветра, хруст высохшей и подмерзшей травы, торчащей из почерневших сугробов. И небо словно уснуло, позабыв гнать облака сквозь лунный свет…
Я в ту ночь так и не спала. Бродила по дому в надежде встретить Сергея. А что, если он уже вернулся, но было слишком поздно, чтобы меня будить, и он поднялся в свою комнату (где обитал первые дни нашего знакомства, пока не перебрался ко мне) да и заснул?
Но все мои надежды носили какой-то все-таки нездоровый характер. Я и хотела, чтобы Сергей вернулся, и одновременно уже боялась его. Вот если бы он вернулся и сказал, что ему, предположим, надо уехать и мы вынуждены расстаться, я, быть может, даже и успокоилась бы. Во всяком случае, я уже не боялась бы его и не видела в нем своего убийцу. Конечно, его уход из моей жизни был бы для меня еще одним ударом, но все равно, повторюсь, это было бы лучше, чем если бы он…
Господин следователь, если вы читаете эти строки, значит, либо меня уже нет в живых и меня убил некий Сергей (фамилию которого я так и не узнала), нанятый моим мужем, либо меня арестовали как единственного человека из окружения моего мужа, у которого был самый мощный мотив его убивать.
Но вы должны знать, как все было на самом деле!
Да, мой муж бросил меня, угрозами собирался принудить меня подписать финансовые и какие-то имущественные документы, в результате которых я должна была остаться без средств к существованию. И я, конечно же, питала к нему самые злобные чувства. Да я захлебывалась от злобы! Я не понимала, как вообще можно вот так поступить со мной. Со мной, вина которой заключалась лишь в том, что я не родила ему детей. Да, меня можно, конечно, назвать бездельницей, но мало ли женщин во всем мире, которые считаются домохозяйками, и что же, они все теперь должны быть презираемыми? Многих из них, между прочим, любят! Женщине вообще необязательно работать. Так она подольше сохранится. К тому же, помимо работы как таковой, женщина может быть полезна мужу просто своим присутствием, участием, лаской, поддержкой. Да что я пишу все это, словно открываю Америку! Думаю, если бы у вас, господин следователь, была хорошая зарплата или вы получили бы громадное наследство, полагаю, вы бы сами позволили вашей супруге не работать, а просто жить в свое удовольствие.
Ладно. Хватит мне уже обращаться здесь к следователю. Никто меня не убьет. Надо просто верить в это, и все. Хотя верить, конечно, недостаточно. Надо действовать.
И вот я, промаявшись всю ночь и так и не уснув, утром приняла душ, потеплее оделась (меня бил озноб), выпила чашку кофе, вызвала такси и покатила в Москву.
Мне просто необходимо было встретиться с Виктором. У меня к нему было два вопроса, или, точнее, две темы для разговора.
Первая – я должна была предупредить его о готовящемся убийстве (мой первый визит и попытка предупредить его закончились полным провалом: меня, не совсем трезвую, выгнали и опозорили на весь этаж), вторая – на всякий случай предупредить его, что мной написано письмо в прокуратуру, где говорится о том, что если со мной что-нибудь случится, если меня найдут мертвой, то виноват в моей смерти будет мой муж, Виктор. Потому что он заказал меня.
Мне очень хотелось выпить, хоть я и не алкоголичка. Но просто мне было очень страшно. Во-первых, меня могли туда не пустить, Виктор мог предупредить охрану на входе, во-вторых, меня не пустила бы секретарша Оля.
Да, кажется, новую секретаршу зовут Оля. Вот прямо грудью бы принялась защищать своего шефа. Но, с другой стороны, разве самому Виктору неинтересно было бы узнать, чего это я притащилась к нему, да еще и во второй раз? Разве он не понимает, что, пока мы с ним не развелись, пока мной не подписаны отказные документы, я могу кое-что предпринять, во всяком случае, нанять адвоката. Может, и не такого крутого, да любого, тем более что дело-то представлялось мне выигрышным. К тому же адвокату можно было посулить хорошие деньги, в том случае если он выиграет процесс.
И я приехала. Уверенно прошла все психологические барьеры и спокойно вошла к нему.
Секретарша, увидев меня, лишь качнула головой в сторону его двери, мол, проходите. Как если бы меня здесь ждали!
Виктор же, увидев меня, повернулся к окну и тяжко так вздохнул, типа, снова ты!
– Витя, я знаю, что на тебя готовится покушение, – сказала я и тут вдруг поняла, что не могу говорить. Что зубы мои свело судорогой, а потом все вокруг потемнело, и мне стало так нехорошо и страшно…
Я пришла в себя и поняла, что лежу в кабинете Виктора на диване, а надо мной склонилась женщина-врач в синей форме с красным крестом. Она попросила меня лечь ровно, чтобы она смогла сделать мне кардиограмму.
Я повернула голову, увидела побледневшего Виктора и со злостью приказала ему немедленно выйти из кабинета и не глазеть на меня. Раздетая, с электродами на голой груди (врач пришлепывала их так грубо, что я испытывала боль!), я чувствовала себя настолько беззащитной, что слезы покатились таким потоком, заливаясь теплыми ручьями мне за уши, как если бы мне только что сообщили о том, что мне осталось жить сутки. Что это все, конец.
Врач сказала, что я потеряла сознание не из-за сердца, что это нервное. И когда все ушли и я осталась в кабинете совсем одна, я вдруг поняла, что нахожусь здесь в последний раз, что больше никогда в жизни моя нога не ступит здесь, что свою миссию я выполнила, предупредила Финягина о возможном грозящем ему убийстве, и только после этого не спеша оделась и направилась к выходу.
Уже в дверях, зная о том, что секретарша меня услышит, я сказала Виктору:
– Если со мной что-то случится, то я знаю, что ты нанял человека, чтобы меня убили. Я написала об этом заявление и отправила в прокуратуру.
– Да ты сука! – прошипел он, выталкивая меня из приемной.
И потом, уже в коридоре, обложил меня матом. После таких слов, подумала я, человек вообще может умереть от разрыва сердца. И с этим человеком я так долго прожила под одной крышей и в одной постели!
Я возвращалась на такси, совершенно разбитая, опустошенная, и чувствовала себя круглой дурой. Вот зачем я тратила деньги на этого дезертира? Лучше бы я не прикасалась к своей кубышке, куда откладывала деньги для своей домашней фермы. И как это вообще я умудрилась вот так бездумно отдаться этому проходимцу? Вообразила себе, что он влюблен в меня! Какая же я глупая! Да ему нужно было просто разрядиться, так сказать, он спал со мной чисто в гигиенических целях!
А я? Ну, тогда и я тоже посчитаю, что использовала его в своих, но только уже психологических, целях. Этот мальчик просто не позволил мне сойти с ума. Он спас меня своими объятиями и поцелуями. Он наполнил меня хотя бы на время жизнью.
Но только где он сейчас? Нашел себе другое убежище? Может, вернулся к родителям или к своей девушке. А может, живет у друзей, спрятался в более надежном месте. Или…