Я понимала, что Денис мне зачитал ту информацию, то есть готовился к нашему разговору. И тогда я спросила: как же это получилось, что он не успел довести до конца такое важное дело да еще и в тех обстоятельствах, которые возникли на тот момент? Кроме того, почему так долго готовились документы мне на подпись?
На что Денис так же спокойно и обстоятельно ответил мне, что в документах возникла путаница с моей фамилией в паспорте. Потом сказал, что хотел бы встретиться со мной, что это нетелефонный разговор.
Я объяснила, где нахожусь, и мы договорились встретиться с ним завтра уже у меня дома. Я поблагодарила его за звонок, еще раз выслушала его соболезнования и, не желая больше принимать звонки, отключила телефон.
Зачем я назначила ему встречу дома? Сказала как-то по привычке, мол, дома. Но я не готова была возвращаться домой. Мне спокойнее было в доме Бронниковых.
Как-то странно получалось. Вроде бы это были чужие для меня люди, но так тепло приняли меня, поддержали. К тому же здесь находилась моя Сонечка. И еще! Сергей. А что, если он уже там? Что, если они все-таки встретились, он и Виктор, и Сергей сделал ему что-то такое, что вызвало сердечный приступ? Он мог рассказать ему о нас. Мог ударить. Мог отравить. Сколько случаев было, когда в питье жертвы подмешивали яд, который невозможно было обнаружить в крови, поскольку все симптомы указывали на сердечную проблему. И вот после того, как мой «палач» казнил моего мужа, он вернулся ко мне, а дом заперт… Меня нет. Он может разбить окно и залезть в дом. Или не рискнет? Ведь если он точно знает, что Виктор умер, то нетрудно догадаться, что последует за этим. Похороны! Я вдова, займусь приготовлением дома к похоронам. Назначу день, обзвоню всех, кто знал Виктора, словом, уже очень скоро в доме появятся люди. Кстати, они могут появиться и до похорон. Могут приехать, наконец, родственники и друзья, которые захотят выразить мне соболезнования. Или… Или хоронить будет курочка Кларочка, как там ее фамилия? Пташкина или? Ах да, Пташинская! Ну вот пусть и хоронит…
Я пока еще не приняла решение. И пишу эти строчки в доме у Жени.
Женя – чудесная женщина. Такая милая… Да они все приятные люди. Особенно Петр…
Насколько я поняла, сегодня произошло событие, которое расстроило Женю. У ворот дома мы увидели молодую женщину, которая приехала к Петру, а Женя, я так полагаю, решила, что это любовница Бориса. Иначе зачем, спрашивается, ей было так долго держать ее на морозе? Да и выражение лица Жени было такое…
Словом, мы все видели, как она нервничает, как недовольна этим визитом. Но это не мое дело. Главное, что в этом доме не принято скандалить, кричать, размахивать кулаками. Здесь живут культурные, интеллигентные люди.
Сна нет. Не спас и укол. Женя ушла, решив, что я буду спать. А я зачем-то достала свой дневник и теперь вот пишу. Может, это и неплохо. Когда-нибудь с интересом перечитаю хронику этого невероятного января. Причем буду перечитывать, когда у меня будет все хорошо, когда все мои тревоги останутся позади. Конечно, сейчас у меня в голове каша. И хотя Денис и сказал мне, что завещание не успели составить, кто знает, может, Финягин сделал это за его спиной? Дотошный Денис, привыкший в каждом документе видеть подвох, заморочил ему голову советами, затянул с этим делом, и тут, может, курочка Клара подсуетилась, напомнила своему любовничку о том, что ребеночек на подходе, вот он и отправился к нотариусу… Ну и что? Все равно я, вдова, являюсь наследницей. И, если что, Борис Бронников мне поможет оспорить завещание.
Мне стыдно, да-да, мне ужасно стыдно, что я пишу эти строки сейчас, когда мой муж, вернее уже его тело, находится в морге, но это же мой дневник, и хотя бы здесь могу быть самой собой и говорить правду о своих чувствах.
Виктора нет в живых. Его нет! И меня раздирает дикое желание рассказать той же Жене, каким был Финягин, каким невыносимым был! Говорят, что о мертвых надо говорить либо хорошее, либо вообще ничего не говорить, но почему? А я бы рассказала! Как мучил меня, причем с самого начала наших отношений. Как назначал свидания и не приходил, как устраивал мне какие-то психологические проверки, проверяя меня, как он говорил, «на прочность». На самом деле он просто искал покорную женщину, куклу для битья, существо, на котором можно вымещать все свое раздражение и злость.
И нашел. И я повелась. Увидела в нем сильную личность, за которую захотелось ухватиться и держаться. Глупая была. Да я ли одна такая?
Вот мне интересно, как он относится к своей беременной курочке? Так же изводит ее своим дурным настроением, хамит ей, говорит гадости, замахивается на нее, дает пощечины? Или, наоборот, бережет ее, беременную, заботясь прежде всего о своем ребенке. Пылинки с нее сдувает, горы золотые обещает, пусть… Но вот когда она родит, не поступит ли он с ней так же, как и со мной?
Боже… Я пишу о нем так, словно он жив… А ведь его нет. И Клара, должно быть, уже об этом знает. Клара… Что она теперь будет делать без Виктора? Купил ли он ей квартиру? Во всяком случае, живут они в их московской квартире, которая, кстати говоря, оформлена на меня. Живут… Да нет, теперь уже жили. Не могу заставить себя думать о нем в прошедшем времени.
А ребенок? Получается, что он, еще не родившись, стал уже наполовину сиротой? И на что она будет растить его (или ее)?
Мне вдруг стало жаль ее. В сущности, что плохого она мне сделала? Финягин увидел ее, она ему понравилась, роман закрутился… Ей предложили определенный уровень жизни, который ей подошел, она согласилась. Понимала ли она, зачем она ему? Может, и понимала. Кто знает, в каких условиях она жила до этого?
Ох, что-то я не о том думаю. Вместо того чтобы думать о себе, переживаю об этой бедной беременной курочке.
А что Сережа? Где он? Мои мысли снова и снова возвращаются к нему.
Нет-нет, он не причастен к смерти Вити. Все это лишь мои предположения. А что, если он сам все это придумал, это покушение, чтобы просто покинуть меня красиво? Может, ему пришла пора вернуться домой? Может, никакой он и не дезертир? Может, поссорился с женой (да, почему и нет? он мог быть женат!), а потом помирился и вернулся к ней. Что я о нем знаю? Ничего. Но тоскую, так тоскую… Особенно по ночам, когда понимаю, что его рядом нет. И не хочу думать о том, почему он выбрал именно мой дом, меня. Как осмелился проникнуть в дом, где кто-то живет. А если бы здесь жила не одинокая и брошенная всеми женщина, а мужчина? Разве посмел бы более-менее адекватный человек залезть в окно и некоторое время проживать в доме да еще и рыться в холодильнике? Как такое вообще возможно? Какая у него была цель?
Совсем уж идиотская мысль, что Сергей – внебрачный сын Вити, немного зацепила меня. Но потом отпустила. Нет, если бы Виктор знал, что у него есть сын, нашел бы его из-под земли, сделал бы для него все, чтобы он стал частью нашей семьи. И это даже при условии, что с его матерью у него были испорчены отношения. В жизни всякое может случиться. Да и успокоился бы он, зная о существовании наследника. Хотя, может, он и не знал о нем. Зато сам Сергей знал, нашел своего отца и…
Что дальше? Все как-то нелогично и глупо получается. Какой ему был смысл проникать в дом? Знакомиться со мной, а потом еще и забраться в мою постель?
Глупости! Никакой он ему не сын! А если сын, то после смерти Виктора он становится наследником. Ну и пусть.
И все равно эта версия кажется мне самой глупой.
Но зачем-то он проник в дом. Зачем-то открылся мне. И мы с ним стали близкими людьми не просто так, мы оба хотели этого, мы соединились, чтобы согреть наши души. Хотя если посмотреть на весь этот наш скоропалительный роман со стороны, то кому-то он может показаться пошлым… (четыре строчки можно было бы зачеркнуть, но у меня рука не поднимается). Это же мой дневник, мои мысли и чувства.
Вы можете спросить меня… К кому я сейчас обращаюсь? К тем несуществующим читателям моего дневника, конечно. Как бы ко всему миру. Так вот, вы можете спросить меня, люблю ли я этого мальчика.
Трудно ответить на этот вопрос. Любовь – это такое сложное и глубокое чувство. Конечно, это страсть. Это все те женские чувства, которые были разбужены этим парнем. Я уже и не помню, когда мы с последний раз были близки с Виктором. Мы и спали-то в разных комнатах. И никаких чувств и желаний он ко мне в последние годы уже и не испытывал. Да и я как будто бы заледенела и хотела только одного – чтобы в доме был спокойно, чтобы никто на меня не кричал, не грубил мне. Хотя когда я смотрела кино про любовь, то чаще всего в моменты трогательных встреч или поцелуев плакала, прямо навзрыд, понимая, что у меня-то уже такого никогда не будет. И меня почему-то очень редко посещала мысль о разводе.
Стыдно признаться, но менять что-то в этой жизни у меня не было сил. Да, конечно, я зависела от Виктора материально, это так. И я привыкла к определенному образу жизни. Но я зависела от него и эмоционально, что ли. Я боялась его.
Любила ли я его? Поначалу – да. Или мне это только казалось.
Повторюсь, я видела в нем, чувствовала сильную личность. А это немало. Жизнь, она такая непредсказуемая, такая сложная, наполненная опасностями, болезнями, смертями. А с Виктором я чувствовала себя в безопасности… как бы…
Сейчас так трудно оглянуться назад и понять, зачем же я вышла за него замуж. Приехала в Москву, работала продавцом в скобяной лавке на самой окраине Москвы, снимала комнату у одной пьянчужки… Познакомилась с Виктором на дне рождения у одной моей знакомой и до сих пор не знаю, как он, тогда уже бизнесмен, крепко стоящий на ногах и строящий грандиозные планы на будущее, оказался в компании таких простых людей…
Почему выбрал меня? Зачем поехал провожать? Вероятно, я понравилась ему. Или же он как-то сразу почувствовал, что я – это именно та безропотная терпила, которая нужна ему на каждый день?
Сейчас, сегодня, мое прошлое кажется мне каким-то искаженным, неправдоподобным, отравленным той нелюбовью, в которой я жила все эти годы. Хотя со стороны мой брак многим кажется удачным (казался, во всяком случае, пока наше окружение не узнало о подлости Финягина).