— Интересно, для кого это он такие подарочки покупает? — капнул ядом за её спиной Брен.
— Жене, наверное, — равнодушно пожала плечами Кира.
Глянула в витрину, на собственное отражение — и впрямь равнодушно вышло.
— Ну да, — недоверчиво хмыкнул некромант. — С чего это ему жене у нас побрякушки покупать?
— С того, что сегодня сочельник, а его супруга в Новой Айрене?
— И что она тут забыла? — вроде бы и не поверил суженый, но как-то подозрительно обрадовался.
— Извини, но об этом я забыла спросить, — покаялась Кира. — Можешь сам к ней сбегать, поинтересоваться.
— Госпожа Рейсон, господин… — инквизитор, как раз из лавки вышедший, замялся.
Ситуация и впрямь получилась неловкая: не чужие вроде люди, а как именовать друг друга неизвестно.
— Вы вполне можете звать меня Брен, господин Тейлор, — великодушно разрешил некромант.
— Тогда для вас я господин Тейлор, — не менее великодушно заявил инспектор. — Хорошо, что мы встретились. Честно говоря, собирался послать вам письмо, да всё забывал. Дела, знаете ли.
— Какое ещё письмо? — брякнула Кира и чуть с досады до крови язык не прикусила.
Ей-то что за дело? Надо держаться вежливо, но холодно и отстраненно. Тогда не только вчерашний вечер, но и этот рыжий станет вспоминаться как впечатлившая, растрогавшая и напугавшая до слёз синема-лента. А иначе и с ума сойти недолго.
— Я собирался пригласить Брена… Как бы это сказать? Выпить мировую. Между нами были недоразумения. И мне кажется, что разумно их оставить в прошлом, не так ли? Вы позволите, госпожа Рейсон?
Инквизитор, сволочь, эдак ехидненько бровь изогнул.
— Это решать Брену, не мне, — буркнула Кира.
А что на такое скажешь? «Нет, не позволяю»? Мало того что дураком и подкаблучником жениха выставишь. Так он ещё, независимость свою демонстрируя, бегом помчится «мировые» распивать. А так, может, мозгов и хватит.
— С удовольствием приму ваше приглашение, — вполне предсказуемо ответил некромант.
— Ты только не забывай, что нас родители ждут, — пробормотала Рейсон, от инспектора, а, заодно, его ироничного взгляда отворачиваясь.
— Не волнуйся, дорогая, приду вовремя, — с типично мужским апломбом и снисходительностью пообещал Брен.
— Я лично прослежу за тем, чтобы ваш суженый не опоздал, — в очередной раз поклонился Тейлор.
Кире очень хотелось их обоих пакетами с подарками по шее огреть. Но пришлось скорчить вежливо-дружелюбную физиономию.
***
В том, что Брен вовремя не явится, Кира нисколько не сомневалась. Но задержка уже грозила перерасти из просто неприличной совсем в свинскую. До полуночи всего-то полчаса оставалось. Папа Рейсон на пару с псом маялись, бродя из угла в угол, тоскливо посматривая на накрытый стол. Матушка хмурилась и вовсе из столовой на кухню ушла — гуся, в духовке томящегося, выпасать. Беспокоилась госпожа Рейсон за птицу, как бы ни пересохла. Кира же под корень сгрызла ногти — на нервной почве, от злости, да ещё и перед родителями стыдно. Один кот пребывал в полной гармонии с миром, меланхолично и тщательно заднюю лапу вылизывая.
Дверной звонок грянул, бритвой резанув по перетянутым нервам. Ведьма переглянулась с отцом, зачем-то перехватившим свёрнутую трубкой газету, как биту. Маркиз замер, забыв лапу опустить.
— Это ещё кто? — грозно осведомился у дочери господин Рейсон, будто только она и могла быть виновата в визите незваных гостей.
Вынужденный пост, длившийся с завтрака, выдержке художника явно не на пользу пошёл.
— Понятия не имею, — пробурчала под нос Кира абсолютно честно — Брен никогда не звонил, он стучался.
И только матушка, на кухне притаившаяся, догадалась дверь открыть.
— Прошу прощения за опоздание, — прогудел в ответ… инквизитор, — не подумал, что в рождественскую ночь придётся пешком добираться. Это вам, госпожа Рейсон. Надеюсь, я их не совсем заморозил. С Рождеством!
— И вас так же, — не без ехидства ответила маменька, — проходите, что же вы?
— Благодарю за приглашение. Но вынужден отказаться, причём с искренним сожалением. Потому как уже имел честь оценить ваши кулинарные таланты, госпожа Рейсон. Но у нас с Кирой другие планы.
Отец вопросительно вздёрнул мохнатые брови. Адвокат пожала плечами, озадаченно поскребла ногтём кончик носа и вышла-таки в прихожую. Чтобы пробраться к двери ей пришлось потеснить матушку, стоявшую в обнимку с охапкой пурпурных, неправдоподобно огромных роз, в кружевную бумагу завёрнутых.
Тейлор был великолепен, да ещё и при смокинге, белевшем накрахмаленной манишкой между полами расстёгнутого пальто.
— А где Брен? — поинтересовалась Кира, оценив великолепие.
— Спит, наверное, — предположил инквизитор.
— Как это?!
— Думаю, что лёжа. Если, конечно, с кровати не свалился. Впрочем, тогда тоже лёжа.
— Что ты с ним сделал? — ахнула ведьма, начиная подозревать худшее.
— Напоил, — безмятежно отозвался инспектор. — Пойдём?
Говорят, будто перед смертью человек всю свою жизнь, в один-единственный миг ужатую, видит. Вся-то жизнь перед Рейсон, конечно, не промелькнула. Но в этот десяток секунд ступора тоже немало уместилось: и рождественский ужин, и свадебное платье, и безупречная инспекторская супруга с презрительно поджатыми губами, и беззащитный, будто у ни за что пнутого щенка, взгляд Брена. А где-то на задках унылый голос прогундосил-проныл: «Счастливы будут брачующиеся с этого мига и до гробовой доски…»
А потом Кира рванула к стенному шкафу, выдирая из развала шуб собственную.
— Мама, я…
— Да иди уже, — проворчала госпожа Рейсон, поправляя дочери воротник. А у самой взгляд задумчивый-задумчивый, между бровями складочка. — Иди, — повторила, будто благословила, только вот голос дрогнул неуверенно.
А снаружи хорошо было — самая настоящая рождественская ночь, словно с открытки. На другом конце улицы маленький храм переливался ёлочной игрушкой, подмигивал подсвеченными изнутри витражами и из распахнутых настежь дверей свет лил, как из входа в Рай. Дома стояли торжественно-притихшие, в каждом окне тёплое свечное пламечко помаргивало. А с чёрного, по-настоящему не имеющего ни дна, ни конца неба тихо вальсировали крупные снежные хлопья.
— Спорим, ты собирался меня в ресторан пригласить.
Кира отвернулась от инквизитора, задрала голову к небу, пытаясь губами снежинку поймать.
— Ну, вообще-то, да, — хмыкнул у неё за спиной Тейлор. — Есть возражения?
— Вообще-то, есть, — ответила в тон ему. — У нас с самого начала с ними не задалось. Может, тогда и пробовать не стоит?
— Но тогда…
У озадаченного инспектора физиономия была замечательная: бровки эдак домиком, будто хмуриться начал, да потом позабыл, как это делается. При том взгляд исподлобья, настороженный. Губы сжаты плотно — прямо с места и в бой.
Ответить Кира не успела. В храме негромко, приглушённо, но торжественно и как-то светло колокол забил. Хор гимна звучал тоже глухо, слов не разобрать. И мягко, почти по-колыбельному. А свет — и из раскрытых дверей, и свечей в окнах домов, и уличных фонарей — будто дрогнул, став ярче.
— С Рождеством. — Кира обернулась к инквизитору. — Чего тебе пожелать-то?
— С Рождеством, — отозвался Тейлор, помолчал, будто колебался. — Не так я хотел это сделать, но чего уж теперь. С праздником.
Рыжий вынул руку из кармана, протянул коробочку — простую, даже бантом не украшенную. А внутри, на подушечке чёрного бархата кулон лежал: тёмно-синий камень, огранённый в форме капли, в венчики крошечных… Стекляшек? Бриллиантов?
— Так ты для меня покупал?
— Нет, для себя, — буркнул недовольно. — Люблю, знаешь, кулончики. К парадной мантии они особенно подходят.
— И этот камень…
— Сапфир, — пояснил инспектор, совершенно не правильно поняв причину заминки.
— И этот сапфир, — поправилась Кира, гладя пальцем холодные грани, — напомнил тебе цвет моих глаз?
— Может, мне изысканности и не хватает, — совсем уж хмуро выдавил рыжий, — но не настолько я пошляк. Глаза у тебя серые, Кир. Иногда в зелень отдают, бывает в желтизну. Мне просто показалось, что кулон тебе понравится, вот и всё.
Рейсон кивнула, соглашаясь.
— Пойдём! — приказала решительно.
— Куда?
— К тебе. Рождество праздновать.
Что не говори, любил господин инквизитор хорошо выдержанные паузы.
— Ты уверена? — спросил, наконец.
— Может, ты и не пошляк, Тейлор, но совершенно точно дурак, — заверила его ведьма, улыбаясь невесть чему. — И на героя девичьих грёз не тянешь абсолютно.
Кира захлопнула коробочку, сунув её в карман: ну не на улице же сапфиры примерять, ей-богу! Сунула руку под локоть инспектора, едва не силком его с места сдвигая.
Действительно, фантазировалось всё немного иначе, розовой дымки романтичности определённо не хватало. Мог и догадаться, выстроить замок вместо гостиничного номера, на руки возлюбленную подхватить и усыпать дорогу лепестками роз. Признание в любви лишним тоже бы не выглядело.
А, с другой стороны, разве этого мало: волшебная ночь, хлопья снега, кружащиеся в лужах фонарного света, и хмурый инквизитор, знающий, какого цвета у тебя глаза? Сейчас казалось: это очень-очень много. На самом деле всё, что только может быть нужно.
***
Рейсон с детства недолюбливала послепраздничные утра. Почему-то они неизменно казались серыми, унылыми и банальными, особенно после Рождества. Вроде и ёлка ещё не убрана, и не всё вкусное съедено, впереди долгие выходные, а всё равно уныло. Не слишком приятное чувство к обеду уже проходило, но просыпаться категорически не хотелось.
Это утро ничем от подобных ему не отличалось. Не протрезвление и не разочарование — нет, ни в коем случае, но… Просто праздник уже прошёл. Гостиничный номер по-прежнему шикарен, а на столике возле кровати едва начатая бутылка шампанского стоит — можно допить, не выдохлось ещё наверняка. И рядом тихо дышит всё тот же мужчина. Он уж точно хуже не стал, даже в чём-то лучше, реальнее: полукружья удивительно чёрных ресниц, красноватые, светлеющие к корням, как это бывает только у рыжих, волосы на подушке. Выпуклый бицепс со старым, неровным шрамом. Рука тяжёлая, будто каменная.