Я тут вовсю дрожал, мечтая спрятаться в теплом ларьке, был даже готов пить кофейную жижу, от вида которой знатно воротило, а девчонка продолжала с ними болтать о криминальных новостях.
Когда же хранители правопорядка наконец соизволили уехать, прихватив с собой пьяного мужчину, не выдержал и накинулся на нее с обвинением.
— Знаешь, Рома, если бы не пять минут флирта, ты сейчас сидел бы на заднем сиденье в обнимку с этим пьяным мужиком. Двое с ларца, одинаковых с лица. Хотя о чем это я? Ты не тот человек, от которого стоит ждать хоть капли благодарности!
— Почему ты такая заведенная?
— Потому что у меня впереди целая смена, а потом снова на работу, — процедила она сквозь зубы и привалилась плечом к двери. — А вместо отдыха мне придется стеречь тебя. Вдруг ты еще кому-нибудь морду начистишь?
— И кто тут у нас не умеет благодарить? — я сложил руки на груди, но тут же спохватился, едва не уронив шерстяной платок. Все-таки с ним уютнее.
Сеструха сначала растерялась, а потом нахмурилась, оглядев меня с некой обреченностью.
— Где твой кофе?
Я и вовсе о нем позабыл. Осмотрелся. А едва нашел оброненный стаканчик, опустил его в мусорное ведро, чем вызвал искреннее удивление на лице девушки. Немного покоробило от подобного отношения. Я не свинья, чтобы гадить везде, где попало!
— Держи, — она протянула мне конфетку в шуршащей обертке, которую я без задней мысли принял. И лишь потом, когда засунул ее в карман, озадаченно почесал лоб. Все-таки сеструха странная. — Чего стоишь? Заходи уже, — приоткрыла она дверь. — Тут тесно, но хотя бы отогреешься.
Я с готовностью отозвался на предложение. Правда, еще долгое время, наблюдая за процессом заваривания чая, пытался понять, зачем ей устраиваться продавщицей в ларек? Это же дыра, по сравнению с которой даже старенькая квартира сеструхи была номером люкс.
— И все-таки почему ты тут работаешь? Явно же, что женщине здесь не место.
— Потому что кушать хочется.
— Есть же нормальные места…
— В нормальное место мы отправимся утром, а пока пей чай, — она сунула мне в руки пластиковый стаканчик, который на этот раз я взял правильно.
— Мы будем выгуливать собак?
Данная перспектива показалась ужасной. Животных я, конечно же, любил, но не настолько, чтобы променять на порцию долгожданного сна.
— Нет. Ешь.
Девчонка протянула тарелку с пирожным и дала понять, что на этом разговор окончен. Вот почему она такая колючая? С теми же полицейскими вела себя дружелюбно, а со мной…
— Эй, сеструха, — думаю, сейчас удачное время, чтобы выяснить некоторые моменты. — А как тебя зовут?
Глава 9. Виктория
— Как тебе пирожные? — сказала вместо того, чтобы назвать свое имя.
Мне не хотелось его говорить. Пусть и дальше остаюсь сеструхой. Так хотя бы буду помнить, кто рядом со мной стоит и почему нужно держать ухо востро. Безусловно, Роман ни на йоту не поверил в мою ложь про наши кровные узы, однако и раскрывать перед ним карты я не собиралась. Посмотрим, не раскачается ли лодка, если каждый будет грести в свою сторону, и куда в конечном итоге мы приплывем.
— Вкусно, — уныло отозвался миллионер и протянул мне тарелку со вторым. — Будешь?
— Нет, спасибо. Ты кушай, кушай. А то из-за кое-кого, — не буду указывать пальцем, — нормальной еды в ближайшее время не предвидится, — глянула на него злым взглядом, припомнив выброшенные колбасу и сыр.
Роман не отреагировал на шпильку. Довольно быстро умял второе пирожное и выпил чай. Думала, попросит еще или отдаст пустой стаканчик, но вместо этого вышел на улицу и выбросил его в мусорное ведро. Я вновь удивилась. Уже накапливала поучающие слова, что надо беречь природу и всегда прибирать за собой, а не заставлять это делать других. Оказывается, зря.
— Чего так смотришь? У меня лицо грязное? — начал вытирать Ходоров-младший губы.
Я опомнилась, усмехнулась. Вновь потянулась за конфетой и вложила ее в руку миллионера. Хотя бы лакомством буду поощрять его хорошие поступки. Вдруг все же смогу выдрессировать зверя?
— А тебе идет улыбка.
— Что? — подняла я голову на Ходорова-младшего, но тут же отвлеклась на пришедшего покупателя.
— Говорю, почаще улыбайся. Лицо преображается, — повторил Роман, едва мужчина ушел. — Вот только это ужасный хвост и бесформенная одежда все портят. Сеструха, — присел миллионер на корточки, поравнявшись со мной. — Давай уговор.
— Горячо обожаемый братик, — начала я строго, подозревая, в какое русло потечет разговор. — Ни на какие сделки я с тобой не пойду. Ты приехал… — мои слова потонули в поцелуе.
Но не успела я опомниться, как он закончился. Роман отстранился, провел большим пальцем по моей губе, а я сидела и во все глаза смотрела на наглого самодовольного ублюдка, думающего, что на нем клином сошелся свет.
— Зажатая, — цокнул языком мужчина и поднялся. Отряхнул колени, поправил рубашку, накинул на плечи мой вязаный платок.
— Эй, ты ничего не путаешь?!
— А разве я не прав? — как-то снисходительно посмотрел на меня Роман.
— Пошел вон отсюда, пьянчуга несчастный! — я окончательно разозлилась и вытолкала этого гада на улицу.
— Да ну тебе, сеструха, это всего лишь… — начал оправдываться он, однако его слова заглушил хлопок металлической двери.
Дайте мне больше места, ударила бы. Снова залепила бы пощечину, чтобы неповадно было. Нашелся здесь, ублюдок ненормальный!
— Неужели ты так обиделась на «зажатую»? — заглянул в окошко ларька Роман.
Я ринулась к нему. Закрыла на защелку. Обреченно села и прислонилась спиной к полке с напитками, даже теперь не чувствуя себя защищенной. Казалось, этот проходимец пролезет в любую щель, вновь начнет осуждать мой внешний вид и давать никому не интересную оценку.
«Но тогда почему завелась?» — мысленно задала вопрос, на который не нашла ответ. Его поступок обескуражил. Хотя нет, поцелуй напомнил тот случай в гостиной, где я почувствовала полную беспомощность и невозможность хоть как-то воспротивиться. Но ведь одно дело, когда тебя придавили и не дают даже шелохнуться, а совсем другое — невинное прикосновение к губам.
Спустя полчаса тишины раздался тройной стук. Я не хотела открывать. Вот только подумала, что товар могли привезти пораньше, поэтому все-таки отперла дверь и отпрянула, увидев перед собой маленький букетик цветов.
— По клумбам шастал? — посмотрела на довольного собой миллионера. — Рома, люди растили их, вкладывали душу, а ты пришел и вырвал. Тебе не стыдно?
— Признайся, ты всегда такая колючая? — разозлился Ходоров-младший и с размаху бросил эти цветы в мусорное ведро. — Нравится издеваться?
— Это я над тобой издеваюсь? Рома, не ты ли завалился в мою квартиру пьяным, нагадил на моей кухне, едва не изнасиловал этим утром, а вечером вернулся как ни в чем ни бывало и сунул под нос отвратительные пирожные? Мол, скажи спасибо, что и такие принес.
— Сеструха, я же извинился, — двинулся на меня мужчина, однако я уперлась ладонью ему в грудь и не пустила в ларек.
— Молодец, — усмехнулась я, достала конфету и бросила ему в лицо.
Отвернулась и вдруг осознала, что не должна была всего этого говорить. Моя задача — выдрессировать, а не обижаться. Нужно показать, как делать не стоит, приучить к ответственности и привить желание самому зарабатывать деньги.
— Извини, — сказал миллионер тише и потянул меня за руку к себе.
Обнял, начал поглаживать волосы.
— Рома, что ты делаешь? — спросила, уткнувшись носом в пуговицу на рубашке.
— Успокаиваю.
— Кого? Себя или меня? Если меня, то это не помогает.
Я ощутила ладонь на своей спине. Почувствовала приятное тепло, вновь различила аромат острой приправы, будто Ходоров-младший специально посыпал себя ею.
— А ты расслабься, — негромко произнес мужчина. — Уверен, если не будешь упираться руками мне в живот, а обнимешь в ответ, то процесс пойдет быстрее.
— Какой процесс, Рома? Тебе не кажется, что ты сильно перегибаешь палку?
— Ой, будет тебе, сеструха. Сама же знаешь, что обнимашки успокаивают. Давай мириться и жить дружно, — бодро ответил он и тут же содрогнулся от дунувшего ветра.
Мне стало совестно. Выгнала человека в одной рубашке на улицу. Заставляю стоять здесь и мерзнуть. Я поддалась уговорам, шагнула навстречу и обняла только для того, чтобы поделиться теплом, согреть его и хотя бы перед собой загладить свою вину. Не нужно было так остро реагировать на поцелуй. Порой достаточно слов. Все же он не собака, и выставлять за дверь — это уже слишком.
— Эй, сладкая парочка! Товар кто принимать будет?
Я встрепенулась. Попыталась вырваться, вот только смогла это сделать не сразу, так как Ходоров-младший будто не хотел меня выпускать из своих рук. Вопросительно посмотрела на Рому и тут же побежала к машине с коробками. Да что на него нашло? То лезет с поцелуями, то дарит цветы, то обнимает. Я обернулась на миллионера, с интересом разглядывающего меня сзади ниже пояса. Нет, ну, кобель натуральный!
Я старалась больше не обращать на него внимание. Принимала товар, заносила его внутрь, расписывалась в накладной. А он все смотрел, опершись плечом на один из холодильников с пивом.
— А чего твой парень не помогает? — поинтересовался водитель.
— Да он это, калека. У него с поясницей беда. Никакие тяжести поднимать нельзя.
Усатый мужчина покачал головой. Я же не стала долго задерживаться и понесла коробку с чипсами в ларек. Зато когда вышла, услышала интересный разговор.
— Парень, у меня у матери проблемы с ногами были.
Я шагнула назад, спрятавшись за дверь. Не сдержала улыбку, прижала ладонь ко рту.
— Так она в один монастырь ездила, свечку ставила. Знакомая говорила, что должно помочь. Хочешь, в следующий раз за тебя тоже свечку поставит?
— Спасибо, не нужно.
— Ну ты крепись. Жаль, конечно. Молодой, а уже немощный.
Водитель отправился к машине, сел за руль и вскоре уехал. Я же продолжала стоять в дверном проеме и не высовывалась, боясь рассмеяться от одного вида миллионера. А тот не заставил себя ждать.