— Думаю, вам есть что рассказать, — сказал Рома, глядя прямо на меня. Не злился, будто насмехался — знал!
— Ты прав. Есть, — твердо ответила сестра, явно собираясь взвалить всю ответственность на себя.
Я отлично знала ее характер. За своих горой! И сейчас, обращаясь к мужчине без должного уважения, она ставила себя под удар. Я испугалась за Юлю. Ей еще работать с этим человеком!
На миг прикрыв глаза, набралась смелости. Будь что будет. Ссоры не избежать.
— Ты ведь уже догадывался, что я не твоя сестра? — я стиснула зубы и дерзко посмотрела на миллионера.
— Допустим.
— И если ты остепенишься и начнешь сам зарабатывать деньги, твой отец заплатит мне за это.
Юля положила руку на мое плечо в немой просьбе помолчать. Однако я уже начала.
— Так вот, Роман Георгиевич, шоу окончено! Можете возвращаться к себе домой.
Ходоров-младший щелкнул языком. Мазнул взглядом по стоявшей рядом со мной Юле, вновь посмотрел на меня и кивнул в сторону коридора:
— Поговорим? Наедине.
Следовало отказаться! Я не выдержу и пяти минут рядом с ним. Сдамся. Позорно кинусь его обнимать и начну просить прощения, даже несмотря на то, что он натворил в прошлом. Вот только присутствие Юли придало уверенности. Я тоже сильная!
— Хорошо, — сказала небрежно, повторяя про себя, будто мантру, что он виновен в смерти отца.
Эта мысль была моей опорой. Только благодаря ей мне удалось неторопливо встать и с гордо поднятой головой дойти до своей комнаты, оставив позади сестру. Правда, перед дверью задержалась, чтобы вытереть остатки слез. А едва вошла внутрь и увидела спину Ромы, который сосредоточенно смотрел в окно, как те снежным комом начали подступать к горлу.
Ну уж нет!
— Зачем тебе деньги? — упавшим голосом спросил мужчина.
— Их всегда мало, Роман Георгиевич, — такое обращение помогало держать некую дистанцию и не вспоминать события прошедшего вечера. — Как вы уже заметили, я берусь за любую подработку, будь то ночная смена в ларьке или перевоспитание сына миллионера.
На несколько мгновений в комнате повисло молчание. Ее нарушила усмешка, после которой Ходоров-младший резко обернулся. Сердце забилось быстрее, губы предательски дрогнули, а пальцы затряслись. И все это от одного лишь взгляда карих глаз, устремленных прямо на меня. Я сжала кулаки и расправила плечи.
— Ты не довела начатое до конца, я не изменился.
— А это уже не важно.
— Почему же? — он вопросительно выгнул бровь и медленно, словно выверяя каждый свой шаг, двинулся ко мне. — Деньги вдруг перестали иметь значение?
— Нет, — внутренне напряглась я, страшась оказаться рядом с мужчиной. — Вы, Роман Георгиевич, уже починили мою машину — именно для этого мне нужны были средства. Все, ей ремонт не требуется, потому и нужды в этом фарсе больше не вижу.
— Ах, фарсе! — воскликнул он и остановился всего в двух шагах от меня. Так мало, чтобы уже ощутить, как ветвистыми трещинками покрывается возведенная мною стена, и много для понимания, насколько мы далеки друг от друга.
— Надеюсь, полученный опыт пойдет вам на пользу. А сейчас попрошу покинуть мою квартиру.
— Ну уже нет! — процедил Рома и схватил меня за локоть. — Думаешь, этих смехотворных отговорок мне будет достаточно?
Я охнула, едва он дернул руку на себя. Едва успела выставить перед собой ладони, чтобы не врезаться в его грудь и хоть немного сохранить дистанцию. Было больно… не физически — морально. Меня знобило от дикости момента, в котором нужно любыми доступными способами оттолкнуть от себя ставшего дорогим человека. Иначе ведь никак. Потом станет только хуже. Я не выдержу еще одну игру, где я на заведомо проигрышной роли. Когда Рома уйдет сам, едва наиграется с очередной куклой, что станет со мной тогда? Он избалован и довольно эгоистичен — по крайней мере, являлся таким при нашем знакомстве. И люди за считанные дни не меняются. Поэтому миллионер точно уйдет.
— Я могла бы вообще ничего не объяснять, так что скажите спасибо и отпустите меня. Прошу, — голос едва не надломился, однако мне удалось проявить стойкость и не отвести прямого, полного уверенности взгляда.
— Самой не смешно от прозвучавшего идиотизма? — поморщился мужчина и вдруг изменился в лице. — Может, хватит? Ласточка, давай поговорим нормально.
Я удивилась прозвучавшей в его голосе мягкости. Шумно втянула воздух, стряхнула с себя его руку и отступила. Э, нет! На меня его уловки не подействуют. Хотя кого я обманывала? Уже готова была плюнуть на свои убеждения и позорно разрыдаться, тут же бросившись к нему и уткнувшись носом в грудь.
— Так зачем тебе деньги? — уже без доли упрека спросил Рома. — Я ведь вижу, что у тебя какие-то проблемы в жизни. И взялась ты за предложение моего отца не из-за ремонта машины, уж точно. Пожалуйста, давай без лжи.
Сложно! Однако я смогла подавить неуместные эмоции, затолкать поглубже чувства и вздернуть подбородок. Лучше разойтись сейчас, пока не поздно!
— Разве я лгу? Все просто: вами недоволен отец, меня наняли для перевоспитания уже взрослого человека, который до сих пор считает, что мир вертится вокруг него, а я… — иногда правда ранит, но она зачастую лучше тысячи слов. — Я согласилась на эту сделку, чтобы одновременно получить деньги и проверить, можно ли человека выдрессировать, как какое-то животное.
Рома отшатнулся. Ему не понравилось сравнение, к тому же сказано это было с пренебрежением, будто передо мной стояло отвратительное существо, к которому даже прикасаться противно. Сердце сжалось. Что я творю?! Такие слова не произносят вслух, не тому, кто стал дорог, в ком, несмотря на всю неприязнь, нашла утешение. Но я уже гнала вперед, не видя красного света.
— Считаю, что у меня неплохо получилось.
— Помолчи, — покачал головой мужчина.
— Я ведь старалась. Была милой, дружелюбной, всеми силами скрывала истинные чувства к таким, как… вы. Ах, да! Чуть не забыла, — воскликнула я и достала из кармана конфету. — Держи, ты отлично постарался.
Та ударилась о миллионера и упала на пол. Рома смотрел на меня, будто не веря своим ушам. А на лице отразилось нечто такое, что тысячами игл пронзило грудь и вновь вызвало подступающие слезы.
— Ты ведь не серьезно, — нахмурился мужчина и шагнул ко мне. Сжал мои плечи, заглянул в глаза, будто выискивая истинную причину моей жестокости. — Поехали со мной, Ласточка. Ты не такая. Зачем эти колючки?
— А какая? — продолжала я с той же интонацией только из упрямства, потому что вот-вот сорвусь. Немного осталось. — Вы меня даже не знаете, Роман Георгиевич! Возвращайтесь обратно, вас заждались. Дайте вздохнуть спокойно, без опасения снова встретить вас в своей квартире. Почему вы постоянно возвращались? Кто вас просил? Думаете, приятно было готовить для вас, подтирать за вами грязь, слышать ваш голос и помнить… — я осеклась, часто заморгала, едва не произнеся вслух о случае с отцом. — Вы мне противны, как и все ваше отродье!
— Сестренка, — заглянула в комнату Юля, — тебе нужна помощь?
Руки Ромы опустились. Лицо исказила гримаса презрения. Вот то чувство, которое я ожидала с самого начала!
— Издеваетесь? — едва не прорычал он, уже глядя на Юлю. — Сестра?!
От мужчины повеяло холодом. Я кожей ощутила переполняющие его чувства и поежилась, обхватив себя руками. Уже пожалела, что начала с ним разговаривать в подобном ключе, подумала даже выдохнуть, начать нормально, без препирательств. Но смысл? Остаться хорошими друзьями? Расстаться полюбовно, чтобы при встрече в супермаркете кивать в приветствии друг другу? Уверена, он даже не заметит меня. А если вдруг столкнется, то не узнает.
— Роман Георгиевич, я все объясню, — взяла оборону Юля. — Вика ни в чем не виновата, она даже не знает сути просьбы вашего отца. Он…
— Вышла из комнаты! — скомандовал мужчина, отчего сестра вздрогнула и тут же ретировалась.
Миллионер же окинул меня пренебрежительным взглядом, поморщился. Видно, больше той мягкости в голосе мне не услышать. И это хорошо! Хорошо ведь?
— Значит так, Виктория, — грозно заговорил Рома, словно имел надо мной власть и собрался распоряжаться не только моим телом, но и душой. — Даю тебе последний шанс. Надеюсь, ты понимаешь, что переборщила с выражениями, поэтому можешь присесть и начать рассказ с самого начала. А потом мы с тобой…
— Шанс на что? — усмехнулась я, перебив мужчину. Собрала последние крупицы решительности, отступила к шкафу, в полной мере поняв, на что способен этот человек, особенно под эмоциями. Ненароком ударит, а потом обвинит в этом Юлю. Ему ведь не привыкать. — Я уже все сказала.
— Уверена?
— Как никогда!
— Учти, я за тобой бегать не буду.
— А мне разве надо? Своих собак хватает! Зачем рядом еще один кобель?!
Он смахнул со стола подставку для ручек. Те рассыпались по полу, некоторые залетели под кровать. Рома же сжал в воздухе кулак, словно представляя там мое горло, и вылетел из комнаты. Прикрикнул на Юлю, приказав следовать за ним. Производя много шума, оделся и громко хлопнул на прощание дверью.
— Вот так, — онемевшими губами произнесла я и опустилась на колени, чтобы трясущимися руками собрать разбросанные ручки.
Он ведь хотел правду…
Глава 18. Роман
Я дрожал. Черт его знает от чего. Ярость, боль, непонимание, растерянность — все смешалось. А может, дело в погоде, ведь невесть откуда поднялся ветер, мороз кусал кожу, а ноги словно закоченели.
— Роман Георгиевич, — пискнула Юля за спиной. А еще Цербером казалась. Сейчас она напоминала провинившегося щенка, которому срочно надо приластиться, пока не дали по ушам. Черт, еще одна псина!
— Поехали, — указал на ее машину, но она даже не шевельнулась.
— Роман Георгиевич, Вика не виновата. Это я ее…
— Молчи! — сорвался я, хотя пытался до последнего держать себя в руках. — Отвези к моему дому. И пусть хоть кто-то в этот раз посмеет преградить мне путь.
Она зацокала каблуками, и вскоре мы выехали на полупустую дорогу. Я занял заднее сидение и наблюдал за подчиненной, сжимающей руль. Похоже, нервишки шалили не только у меня. Так и хотелось что-то сломать, найти козла отпущения и начистить ему морду. Только вот женщин бить не в моих правилах, а с отцом лучше разговаривать в состоянии титанического спокойствия, иначе кто знает, во что может вылиться наша встреча. Про Ласточку решил пока не думать, но едва прикрыл веки, как перед внутренним взором возникло ее лицо. Глаза, полные злых слез, скулы, внезапно острые, хотя обычно они восхищали своей мягкостью, губы, сжатые в тонкую линию, и руки. Она отчаянно их сжимала в кулаки, словно одергивала себя. Проклятье!