Вика не смотрела на меня. Увлеченно разговаривала с Юлей, слушала рассказы Кристины о ее маленькой девочке, которой недавно исполнилось два годика, частенько подзывала к себе официанта и просила обновить вино.
— Может, хватит? — перехватил ее руку, едва девушка вновь потянулась к бокалу.
Она впилась взглядом в мою ладонь, поджала губы, задышала настолько глубоко, что верхняя пуговица на блузке едва выдержала этот напор. Моя упрямая девочка. Не шелохнулась, не подняла глаза, продолжала прожигать мою кожу вплоть до того момента, пока не отнял руку. И лишь потом посмотрела на меня и демонстративно сделала еще один глоток.
Как не плюнуть на рамки приличия? Перекинул бы ее через плечо и унес бы отсюда от греха подальше. А потом… ох, держитесь, Ласточкина Виктория, вы тысячу раз пожалеете, что некогда отказались от моего общества!
— А мы с Никитой тоже собираемся скоро завести ребенка, — вдруг выдала она, повернувшись к Кристине. — Я больше хочу девочку, а он — мальчика. Даже имена уже выбрали.
На меня словно вылили ушат ледяной воды. Я в растерянности посмотрел на Юлю, у которой буквально отвисла челюсть. Зло ухмыльнулся, щелкнул языком. Замечательно!
— Так выпьем за это! — поднял бокал, ощущая себя полным идиотом.
Вика приняла вызов. Снова налегла на алкоголь, теперь беззастенчиво шутя и развлекая всю компанию. Я пытался поймать ее взгляд, вставлял незначительные фразы, порой смеялся там, где не было смешно, лишь бы обратить на себя внимание. Безуспешно.
Зато развязавшийся язык девчонки уболтал всех, выдав те крохи информации, которые могли спасти наши отношения в прошлом, узнай я о них раньше. Оказалось, моя Ласточка пряталась в Санкт-Петербурге. Все это время рвалась ввысь по карьерной лестнице, хотя, помнится, я ставил на ее амбициях крест, до последнего считая, что сама себя угробит в чертовой дыре. Но она доказала обратное. Только вот радоваться за нее не получалось. Впалые щеки и общая бледность вызывали беспокойство. Хоть шутки были острыми, а губы то и дело растягивались в обворожительной улыбке, в карих глазах таилась печаль. Как бы Вика ни старалась ее скрыть, я все равно увидел.
Мне мешали люди. Хотелось убрать их всех, остаться наедине со своей девочкой и прикоснуться к ней. Снова. И снова. Дотронуться до холодных ладоней, притянуть к себе…
— Юля! — Роберт встал и взволнованно кашлянул в кулак. Он обвел взглядом присутствующих и кивнул кому-то за пределами нашего столика. — Я не буду ходить вокруг да около…
Два официанта подкатили тележку с шампанским и передали ему пышный букет роз.
Весь зал понял, что сейчас произойдет, и принялся с интересом наблюдать. Юля побледнела. Впрочем, не сильнее Ласточки. Та вообще стала белее снега. Черт! Но почему? Из-за своего Никиты или по каким-то другим причинам? Я не знал, строил догадки, еще надеялся…
— Юль, — продолжил мой недодруг, — мы с тобой встречаемся всего полгода, но даже этого времени мне хватило, чтобы понять: ты — единственная, с кем я хотел бы дожить до старости. Звучит банально, да, — парень разволновался еще сильнее, и каждый сидящий в ресторане мужчина его прекрасно понимал. Он опустился на одно колено, достал коробочку, произнес слова любви, и Церберша расплакалась.
— Ты выйдешь за меня? — прозвучал главный вопрос этого вечера.
— Конечно! — воскликнула она, громко шмыгнув носом. — Ты еще спрашиваешь?!
— Ну не вести же тебя в ЗАГС без спроса. Я же не варвар какой-нибудь.
Я перевел взгляд на притихшую Ласточку. Она смотрела в упор на тарелку, часто моргая. Одинокая. Печальная. Потерянная. Меня настолько захватили ее эмоции, что я пришел в ярость! Дуреха же, нет?! Сбежала, обрекла себя на душевные страдания и теперь пыталась выглядеть сильной и независимой. Или мне все казалось? Ведь если рядом с ней этот Никита, то, может, она неплохо провела эти полгода? А сейчас просто устала…
Поцелуй теперь уже жениха и невесты вызвал бурные аплодисменты. Кристина бросилась их поздравлять. Вика коротко обняла сестру, улыбаясь и искренне радуясь за нее. Вот только вскоре что-то шепнула Юле на ухо, вызвав ее недоумение, и поспешно покинула ресторан.
Эй, куда?! Я посмотрел на Цербершу. Она с извиняющимся выражением лица поджала губы, и я недовольно вздохнул, собираясь отругать ее на работе за самовольство. Видно же, что сводничала. Вот только злости на нее не появилось. Пожав руку Роберту, я залпом осушил бокал шампанского и быстрым шагом поспешил за Викой, зная наверняка, что далеко она не ушла. Не в таком состоянии.
И оказался прав. Ласточка стояла на углу ресторана, прислонившись к стене и опустив голову. Словно вжалась в саму себя. Скомкала в кулак одежду, будто отчаянно умоляла свое сердце больше не болеть. Тяжесть захватила и меня.
— Ласточкина? — позвал я, поравнявшись с девушкой.
Она вздрогнула. Начала вытирать слезы и шмыгнула носом, но я не стал ждать. Не смог. Услышал, как рвется натянутая цепь, которая все это время не позволяла даже дотронуться до моей девочки. Схватил ее за ладонь, потянул за угол и, прижав к стене, поцеловал: отчаянно, боясь ее реакции, желая ощутить ее ответное желание.
— М-м-м! — запротестовала Вика. Все такая же колючая.
— Тише, малыш, — попросил, оторвавшись от влажных солоноватых губ, и начал вытирать со щек слезы.
— Пусти.
— Нет, — с давящей болью в груди произнес я. — Ни сейчас, ни когда бы то ни было.
— Рома!
— Как же я скучал по твоему голосу, Ласточка, — признался в ответ на возмущение. Не удержался. Обнял. Провел носом по шее, наслаждаясь мягкостью кожи. — По запаху. По губам. Ласточка моя, зачем ты так быстро улетела?
— Рома, пусти, — ее подбородок затрясся, она шмыгнула носом и отвернулась. А спустя миг, едва по щеке скатилась очередная слеза, прошептала с такой дрожью в голосе, что мне стало не по себе: — Ты ведь с ней…
Ревновала? Ее чувства не угасли? Я часто думал: а были ли они на самом деле? Вспоминал ее румянец на щеках, как мы потеряли голову от желания, и она тянулась ко мне. Сама. И теперь я невольно обрел надежду. Крохотную совсем, но даже такая вселяла веру в то, что еще все можно вернуть.
— Нет, Ласточка, нет! Ну же, посмотри на меня. Анжелика мой деловой партнер.
— С партнерами не ходят на дни рождения друзей, — нахмурившись, процедила она сквозь зубы, зло, отчаянно, на грани истерики.
— Я с ней спал задолго до нашей встречи, — пояснил и все-таки повернул это милое личико к себе. Улыбнулся, достал платок, чтобы вытереть очередные слезы, но на миг застыл, встретившись с моей девочкой взглядом. — И Роберт мне давно не друг.
— Тогда зачем ты пришел?
— Ради Юли. Мы сработались с твоей сестрой. И… как только узнал, что здесь будешь ты, передумал идти, — сказал я и тут же пожалел о намерении говорить чистую правду.
Ее глаза снова наполнились слезами. Женщины такие плаксы. Будь то маленькая испуганная Ласточка или грозный зубастый Цербер.
— Погоди, не надо… Черт! Я скучал. Очень, — решил признаться. Вдруг сработает?
— Рома…
— Маленькая моя, как же долго я искал тебя. Сначала спрашивал о тебе в салоне, потом караулил ночами в ларьке, был в приюте, торчал под твоими окнами, не понимая, почему там не горит свет. А потом шантажировал Юлю и даже дал ей снова работу. Я сходил с ума. Понимаешь?
Она опустила голову, а меня пробрало такой щемящей нежностью, что, несмотря на вялое сопротивление, я снова словил ее губы, такие манящие, чувственные, трепещущие от моих прикосновений. С трудом подавил желание углубиться в поцелуй, чтобы показать, насколько я скучал по своей девочке. На миг оторвался, ощутил немного пьяное дыхание. Наверное, не стоит сейчас настаивать. Это будет нечестно. Однако холодные ладошки коснулись моей шеи, в свете фонаря заблестели мокрые от слез ресницы, а подрагивающий подбородок дал подсказку — Ласточка ищет утешенья. А может, не только его?
— Эй… — дотронулся до ее щеки.
Вика приластилась к моей руке и, словно решившись на отчаянный шаг, подалась вперед. Она ответила на поцелуй с таким отчаянием, что смела последние крохи сомнения. Моя девочка.
Кажется, я впервые не знал, как поступить. Хотелось ее всю, каждый сантиметр тела, каждую частичку души. Всю, черт возьми! Чтобы больше никаких Никит в голове и уж тем более в реальности. Кто бы ни был рядом с ней, я загорелся желанием встать на его место, потому что только там себя и видел. Рука об руку. Плечом к плечу. Конечно, мы почти ничего не знали друг о друге. Двух недель катастрофически мало, но времени подумать у меня было в избытке. И сейчас, увидев свою девочку, я словно получил второй шанс. Глупо не воспользоваться им!
Я нащупал в кармане телефон.
— Рома?
— Вызову такси, — коротко сказал и сильнее сжал ее ладонь, боясь упустить.
— Не надо. Я уже.
— Давно?
Она посмотрела на время и огорченно вздохнула.
— Еще семь минут. Долго.
— Не дольше, чем ждать тебя полгода.
— Можно подумать, ты ждал! — фыркнула она и тут же судорожно вздохнула.
Я снова подался к ней, не давая передышки. Начал осыпать поцелуями, распаляя и наслаждаясь будоражащим рваным дыханием. Никто с таким трепетом не отзывался на мою ласку. И я сам еще никогда не чувствовал столь острой необходимости в женщине.
— Я работал, — прошептал ей на ухо. — Пытался забыть.
— Забыл?
— Как видишь, не смог… А ты?
Ответом мне стал поцелуй. Такой отчаянный и полный потаенного желания, что если бы не обстоятельства, я наплевал бы на приличия.
Нас прервал машинный гудок.
— Мое такси. Мне пора, — сообщила она, а пока я переваривал услышанное, вырвалась из объятий и направилась к нему.
Что значит пора?
— Ласточкина! — возмутился ей вслед. Девчонка обернулась, непонимающе свела брови и спросила: — Что?
— Мы не прощались!
— А-а-а… Ну, пока.
Она отвернулась и пошла дальше. Как ни в чем не бывало! Словно не мы несколько секунд назад теряли голову из-за близости и сходили с ума от поцелуев.