— Нет. Теперь мой дом — твой дом. Только уж прости, характером я не слишком подхожу в жёны. К иголкам и пяльцам у меня никакой любви не возникло, зато стреляю и дерусь я неплохо. И даже не вздумай запирать меня в спальне, я тебе не наложница! Смотри, как бы сам через год не захотел от меня избавиться!
Нис смерил её взглядом с ног до головы, обронил привычно коротко:
— Не дождёшься.
Густое, тёмно-синее, плещущее высоко над головой небо прошило розовыми рассветными лучами. Гвенн сглотнула вязкую слюну. Голова закружилась.
— Нис…
— Тебе нехорошо? Проводить до покоев?
— А есть у вас, м-м-м… — как бы ни хотелось Гвенн выглядеть не слишком кровожадной, пришлось договорить, — хоть что-нибудь, немного похожее на нормальную еду?
— Нормальную еду? — переспросил Нис.
Зрачки сузились, в зелёных глазах промелькнуло янтарное пламя, и Гвенн отвела взгляд от совершенного лица, знакомого до последней чёрточки. Чувственные губы, упрямый подбородок. А ещё бирюзовая кожа, хризолитовые глаза и высокие скулы, напомнила она себе разницу. И совсем иное выражение. Когда Дей улыбался — словно солнце спускалось в тишь Чёрного замка. Всё и вся было в его власти. Дея любили, к нему тянулись, ему подражали.
Нис же больше походил на каменную статую, чем на живого ши.
— Верхние листочки водорослей, мозги, подсоленная печень и свежие глаза — это не то? — Нис глянул огорчённо, словно прочитал её мысли.
Гвенн помотала головой.
— Мясо. Есть у вас просто мясо?
— Мне тоже нравится обычное мясо, — признался Нис. — На кухне знают. Ты голодна?
— Ужасно. Я так хочу есть, что слопала бы… — Гвенн замялась: вряд ли название «виверны» или «лоси» что-либо сказали бы Нису, а потом выпалила: — Съела бы кита!
— Китов нельзя, — очень серьёзно сказал Нис. Поднялся и потянул её за собой. — Киты же разумные!
— И как понять, что еда, а что поговорить вышло? — спросила Гвенн, торопясь за мужем.
— Именно так. Разумные — говорят.
— Бедные молчуны! — фыркнула Гвенн, еле поспевая за широким шагом царевича.
Они миновали несколько лестниц, а потом Нис ступил на платформу, плавающую в воде, и потянул за собой Гвенн. Они плавно и быстро опустились на первый ярус. Пол здесь походил на шершавое вулканическое стекло, а овальные стены были покрыты фресками с изображением разнообразных созданий моря. Даже таких, каких царевна ещё не видела.
— А мы могли так подняться? — подозрительно спросила Гвенн.
— Могли.
— Что же не поднялись?
— Хотел побыть с тобой подольше.
— Хорошоо-о-о… Ну так что про еду?
— Живая вода подарила речь всем, кто обладает разумом, — как ребёнку, пояснил ей Нис. — Тут не ошибёшься. Посмотри на картинки. Из этих никого есть не надо! Обидятся.
— Из желудка, что ли? — не преминула подколоть Гвенн, а Нис еле заметно вздохнул. — Каменные окуни — разумные? — разглядела она изображения громадных рыб в серо-белых пятнах.
— Да.
— Крокодилы?
— Крокодилы, мурены, барракуды, миноги, акулы, осьминоги, кальмары, киты, касатки, пингвины. Хотя в разумности мурен у меня были сомнения, и я в одну долго тыкал палочкой.
— Что-нибудь ответила?
— Через полчаса.
— И что? Что она сказала?
Паузу Нис выдержал воистину королевскую, пока Гвенн сбегала за ним по узкой винтовой лестнице. Когда она готова была уже вспыхнуть от злости, выдал:
— «Отвали».
Тут царевне пришлось на миг остановиться, ибо бежать, сгибаясь от хохота, никак не выходило.
— Если кого-то хотят убить, — всё так же спокойно, как о еде, продолжил царевич, — то в первую очередь закрывают рот. Можно сослаться, что перепутали.
— Правда? — перестав смеяться, изумилась Гвенн, глядя на неподвижное лицо Ниса.
— Нет, — с тем же каменным лицом ответил царевич.
— Нис! — не удержалась Гвенн.
— Сослаться нельзя. Не поверят. А заткнуть рот перед тем, как перерезать горло — легко. Хотя убийства у нас очень и очень редки.
Это было сказано всерьёз, но Гвенн, раскинув руки, закружилась на пятачке. Рассветное солнце золотило перламутровые стены, выложенные мелкими камешками, веселье просилось наружу. Этот странный бег, пока спит весь дворец и даже стража провожает их сонными взглядами — словно в детстве с Деем, во время очередной шалости, когда, казалось, им двоим принадлежит весь мир.
Тут Гвенн одёрнула себя и спросила как можно спокойнее:
— И где еда?
Нис вместо ответа толкнул рукой стену. Вернее, Гвенн думала, что это овальный рисунок на стене. Дверь была не видна ровно до того момента, пока царевич не распахнул её, жестом приглашая зайти.
Белая мозаика стен ослепляла. На круглом столе посередине подноса лежал громадный краб размером со взрослого ши. Клешни и ноги его свисали до пола, одной, самой последней из восьми ног, не хватало.
— Мы будем есть его? — почему-то шёпотом спросил Гвенн.
Глаза на ножках повернулись в сторону пришедших, мелкая щёточка около рта, напоминающая вертикальные усы, зашевелилась, и хриплый бас выдал:
— Ты там, ар-р-р-р, с поверхности р-р-рухнула, селёдка сутулая?!
— Его не надо есть, — меланхолично выдал Нис. — Это повар.
И всё-таки улыбнулся!
— Прости, Силлайр, моя жена и в самом деле с поверхности. Она не хотела тебя обидеть, — коротко кивнул царевич. — А ты будь с ней повежливее!
— Пр-р-ростите, цар-р-ревна! — краб воздел клешни, а потом уронил.
Нис шепнул Гвенн:
— Как ты могла перепутать? Он ведь просто отдыхал.
— Ничего, что он отдыхал пузом на блюде? — так же тихо ответила царевна и добавила громче: — Простите мне мой промах! — прижала сложенные пальцы ко лбу и сердцу. — Брат рассказывал про главного повара Неблагого Двора, осьминога Октопу, но я никак не ожидала…
— Октопа? Кто тут говорит про Октопу? — подскочил Силлайр, напоминая резвого многоногого коня. — Покажите мне этого Октопу! Он же совершенно не умеет готовить! Что может приготовить осьминог? Даже яйца толком протушить не может! Своими мягкими щупальцами нож не может удержать правильно! То ли дело Воган! У него хоть и руки, но он очень ловко ими пользуется!
— Вы знаете Вогана?! — ахнула Гвенн.
Громадный улыбчивый волк с неизменными ножами на бёдрах и поясе — заветной мечтой всех подрастающих волчат — встал перед глазами Гвенн. Кухня — то место, где маленькая принцесса могла укрыться как от гнева отца, так и от докучливых воспитателей.
— Знаю ли я Вогана?! — задрал передние клешни Силлайр. — Уж получше некоторых!
Но как повар Чёрного замка мог общаться с поваром Океании? При том что вражда между волками и фоморами длилась не одно тысячелетие. Да и с неблагими границы вот только открылись… Загадка.
— Хм, — многозначительно постучал по столу царевич и наклонил рогатую голову.
— Поесть, конечно же, поесть! — воздел краб вторую пару клешней. — И, конечно же, мяса! Ничего, кр-р-роме мяса! Или хотя бы гр-р-ребешкоф-ф-ф! И, конечно же, никакого запаса времени!
Силлайр пощелкал клешнями по-особому, в ответ из-за колоны резво просеменил боком мелкий крабик, держа на подносе розовые полоски, похожие на бледное мясо и зеленые пласты водорослей.
Полоска была подброшена в воздух, а вернулась уже порезанная быстрыми, еле заметными глазу движениями клешней. Каждый кусочек был завернут в тонкую полоску из водорослей.
Повар полил всё это коричневым соусом, протянул Гвенн, но замер в задумчивости:
— Так, что под клешню попалось. Ер-р-рунда полная, не годится для царевича. Нет-нет, всё это нужно выкинуть немедля!
Один глаз повернулся в сторону Гвенн и помутнел не иначе как от печали.
— Стой! — Гвенн ухватила добычу.
Силлайр схватил клешнями за другой край, не собираясь отдавать. Перетягивать еду с крабом! Ничего смешнее и придумать нельзя! Ну уж нет, что за глупые шутки! Она голодна, и никто не отнимет у Гвенн её мясо!
Силлайр тянул к себе, Гвенн — к себе, царевна, после ожесточенной борьбы, победила.
Оба глаза на ножках уставились на царевну:
— Хорошую жену выбрали, сын сира, она будет огнём в вашем бессветном дому!
Гвенн жадно подхватила с тарелки еду, не желая слушать крабью чушь.
— Это божественно!
— Буду благодарен тебе, Гвенни, если ты мне тоже немного оставишь, — произнёс Нис. — И это тунец.
— Тунец?
— По счастью для нас, совершенно безголовый. И очень, очень большой.
— Есть ещё рыбный суп, — пошевелил щёточкой усов Силлайр. — Но кто его хочет? Вчерашний р-р-рыбный суп… Ничего особенного.
— Я хочу, — решила Гвенн. — И я уверена, он не хуже, чем это мясо.
Суп оказался чудесен, сытен и обжигающе горяч. Царевна потягивала его из полупрозрачного рыбьего пузыря.
— А почему Лайхан меня кормила жуткой дрянью, то есть, э… — произнесла Гвенн после заслуженных комплиментов повару, — всякими деликатесами?
— Это все очень изысканно, — пожал плечами супруг. — Но я это терпеть не могу.
— Рад приветствовать вас, царевич Нис, — раздался суховатый голос. — И вас, прекрасная царевна.
Гвенн обернулась, недоумевая, как она не заметила появления ещё одного фомора?
Вгляделась в вошедшего, отчаянно пытаясь вспомнить имя. В день свадьбы все ши-саа показались ей на одно лицо — синие, неподвижные, с рогами! — и отличались лишь вычурностью непонятных «кушаков» и «кафтанов». Ничего похожего на строгость чёрных сюрко Дома Волка! Скорее, цветастость лесовиков, обожающих всё пышное. Но у пришедшего платье было исполнено в тёмно-коричневых тонах и без особых изысков.
Повар-краб, явно ускользая от участия в разговоре, процокал в дальний угол, как показалось царевне, несколько испуганно.
Оттуда появился мелкий крабик, торопливо подбежал к вошедшему, протянул поднос фомору. Тот взял что-то похожее на семечки, забросил в рот, молча прожевал, и крабик, пятясь, торопливо убежал обратно.
Невысокий широкоплечий фомор, очень уверенный в себе. Рога — широкие в основании, безо всяких рисунков, опасно белели острыми концами. Такие явно можно использовать для боя! Скупые движения, рубленые черты лица — всё складывалось в ощущение «вы меня не переупрямите». Чёрная тонкая бородка напоминала формой две сошедшиеся волны, а волосы, тоже чёрные, заплетённые выше ушей в две тонкие косицы, гладкой волной покрывали плечи.