Ваа, опасливо косясь на Дроуна, зачастил:
— Уголёк просто огонь! Они с Игруном стоят друг друга! Эти рыбы придонные, что по недоумению зовутся ши-саа, решили их вывести вместе! Те чуть не подрались! Оболтусы! Не коньки, а служки! Игруна чищу сам, кормлю его самыми сладкими корешками и нежными водорослями. Но всё потом, раз вам некогда.
Царевне ужасно захотелось посмотреть на чёрного конька — свой нежданный подарок — потрогать его, но Нис развернулся и смерил ее взглядом.
— Я могу остаться с Ваа, — решилась Гвенн. — Если тебе нужно срочно…
— Срочно-срочно, — Дроун протянул царевичу водорослевый свиток, перетянутый сине-зелёной лентой. — Из Океании.
Нис развернул бумагу и свел брови:
— Отец требует немедленно появиться в Изумрудной резиденции.
Из-под перекрученного ворота показались крохотные синие рожки и тоже уставились на бумагу.
— Ты чему улыбаешься? — спросил Нис у Гвенн.
И тут измученный Мигель махнул плавниками и упал в подставленную царевичем ладонь.
— Что это за надзор? Опять?! — потемнел глазами Нис. — И давно Мигель там сидит?
— Не знаю! — недовольно ответила Гвенн.
— Я… хгм… — закашлялся первый министр.
— Что ты хочешь сказать?
— Я, молодой сир? О нет, совсем ничего, совсем-совсем ничего! Вам просто показалось, кхем-кхем.
— Голожаберные не кашляют, вам нечем. Признавайся.
— Какая жалость, молодой сир! — разоблачённый первый министр почернел, только малиновые искры пробегали по краю юбочки. — Вы меня разгадали! Голожаберные, может, и не кашляют, но что-то мешает дышать и мне, и нашему сиру, вашему отцу, уже второй день. Думаю, вам стоит, очень стоит проверить! Больше всего… — приблизился почти к самому лицу и уже шёпотом договорил насторожившемуся Нису. — Больше всего это «что-то» похоже на родственную обиду.
— Да не переживай, Мигель. Балору не привыкать. Ну, подумаешь, перекроит береговую линию.
— Ваш отец, молодой сир, уже не в том возрасте, чтобы обиды проходили сами собой! — Мигель настойчиво вспыхнул яркими алыми полосами. — Я настоятельно советую вам озаботиться его здоровьем. Он о вашем каждое утро спрашивает!
— Поэтому он послал и письмо, и тебя? — сердито спросил Нис.
— Не знаю я ни про какое письмо! Я сам по себе, юный сир! Я лучше, чем всякое письмо!
— Вот сам по себе и останешься с Ваа! — Нис поймал голожаберного и сунул в щупальце полуосьминога.
— Выпусти меня немедленно! Я буду рядом с юным сиром, я всегда могу позвать Ай…
Ваа словно невзначай обвил Мигеля щупальцем целиком.
— Ты царевну оставишь здесь? — спросил Дроун. — Я буду счастлив составить ей компанию. Можем прогуляться по окрестностям.
Ваа подскочил и забрался на плетёную стенку, держа в одном щупальце мешок, в другом — Мигеля.
— Разве в письме сказано, что ты должен явиться один? — навскидку спросила Гвенн.
Уж больно не хотелось оставаться в обществе Дроуна.
— Царевич, мы будем рады сопроводить вас! — подскочили двое гвардейцев в знакомой Гвенн бирюзово-сине-зелёной форме океанийского корпуса, щедро отделанной золотым шитьем.
Нис, то ли решив, что быстрее доберётся по-своему, то ли не собираясь подчиняться привычным и не сильно любимым им правилам, подхватил царевну и закрутил водоворот…
Гвенн не могла сказать, когда и что пошло не так. Но дёрнуло их внезапно и резко, словно споткнулась о корень норовистая лошадь и земля поймала легкомысленного седока.
Очнулась Гвенн оттого, что невозможно болела голова. Пощупала затылок: так и есть, основательная шишка. Но больше всего царевну тревожило полное отсутствие света. Последнее, что помнилось, это фейерверк искр перед глазами. А затем тьма, которая словно поджидала их.
— Нис! — позвала она и удивилась, как хрипло прозвучал её голос.
Затошнило, Гвенн закашлялась и порадовалась, что они не успели позавтракать.
Но то, что Нис не отзывался, тревожило всё сильнее. Пошарила руками: вокруг был привычный песок. Выдохнула облегченно: если совсем темно, то она может…
Она может! Она видит волчьим зрением, идеальным для полной темноты! Пусть серыми тенями, но — видит! Просто она давно этим не пользовалась, но всё сработало.
Правда то, что увидела Гвенн, ей совершенно не понравилось. В нескольких шагах от неё лежал Нис. Лежал нехорошо, неподвижно. И грудь не вздымалась.
Вдали смыкались стены каменного мешка с острыми серыми гранями.
— Нис! — рванулась Гвенн к царевичу. Быстро оглядела, потрогала: ушибов не видно, скорее всего, просто сильный удар. Магический удар!
Ударила изо всех сил по его груди, коснулась холодных губ, не так давно целовавших её губы.
— Нис, приди же в себя! Ты не можешь умереть просто так!
Гвенн приложила пальцы к шее. Не бьётся! Отчаяние сжало горло.
Ещё удар. Ничего. Гвенн закусила губу так, что во рту стало солёно. Что там говорил Джаред? Очень захотеть?
Рванула кушак с талии фомора. В песок полетели перламутровые пуговицы кафтана.
Потом! Все мысли о том, что случилось или не случилось — потом!
Забыть обо всём, кроме раненого.
Задержать дыхание.
Руки Гвенн опустились на грудь с одним-единственным яростным желанием:
— Живи, Нис!
Ладони охватило пламя. Нис заворочался, закашлялся — и наконец вздохнул, открыл глаза и уставился в её лицо. Губы его зашевелились беззвучно.
— Что? Что ты говоришь?
— Ух-х-ходи, Гвен-н-ни…
Уходить? Оставить Ниса? Но возразить она не успела, глаза его закрылись. Но главное, что он дышал. И явно хотел предупредить Гвенн об опасности.
Ладони горели, опалённые своим же пламенем.
Потому что из темного угла пещеры к ним с тихим шорохом двинулись рыбы. Чёрно-белые рыбы, словно сотканные из тонких перьев.
Невероятно красивые — и смертельно ядовитые. Гвенн не знала, но чувствовала опасность.
Где-то очень-очень далеко вверху пробежал лучик света. Стать вдовой и вернуться за землю?
Не дождётесь!
Порадовалась, что она в штанах и рубашке с жилетом. Не стесняет движений. Ещё лучше то, что на поясе — кинжал. Не меч, конечно, но клинок, к которому привычна рука.
Рыбы подплывали молча, еле шевеля плавниками. Бездумные пустые глаза не выражали ничего — однако несли смерть.
Гвенн скинула с себя жилет, обмотала его вокруг руки. Встала поудобнее, повела плечами, выдохнула, готовясь к неизбежной атаке.
Рыбы замерли на миг, затем пошевелили плавниками — и кинулись на нее.
— Добро пожаловать на завтрак! — рыкнула Гвенн.
Кинжал отсекал перья, резал тела. Отлетевший плавник коснулся плеча, обжег до слез. Рука отяжелела, мгновенно налившись болью.
Царевна перехватила кинжал в левую руку. Ругнулась, припомнив всех тёмных и светлых богов. Нельзя дать этим тварям коснуться царевича! Один ожог не так страшен, но если накинется целая стая — не спасет ничего.
Гвенн изворачивалась, как могла, полосовала чёрно-белых рыб, рассекала скользкие тела, отбрасывала от себя.
«Выдыхать медленно, бить быстро», — твердила себе Гвенн, пытаясь замахиваться, не тратя силы.
Хищных рыб становилось всё больше. Они вылезали из расселин в скалах, расправляли плавники и бросались к Нису.
Гвенн сдвинула копошащуюся перед ней груду тел. Отбросила впившуюся в сапог тварь — и отогнала мысль, что она не продержится долго. Но и рыбы когда-то должны! были! закончиться! вдыхала Гвенн с каждым движением.
Сколько она уже здесь стоит? Миг? Час?
Ноги скользили в рыбьей и своей крови, тело немело, дыхание срывалось, вода мутнела, а полчища жутких тварей всё не иссякали.
Нис закашлялся, забормотал что-то неразборчивое. Не было времени ответить. Жив — и чудесно!
Удар, поворот, снова удар. Оттолкнуть рукой, которая уже не чувствует боли. Увидеть приближающихся хищников — успеть ударить первой. Пнуть ногой тех, кто пытается проползти к Нису по дну. Рассечь. Развернуться, сделать шаг назад.
Закололо бок, но Гвенн загнала боль подальше. Дышать стало чуть легче, пришла холодная, рассудочная ярость. Если ей стало страшно за Ниса, значит, должен был взволноваться и Айджиан! И дядька Скат!
Вот только где они? Куда их выкинуло из водоворота Ниса? Сколько ей ещё держаться?
«Сколько потребуется», — раздался в голове знакомый голос советника. Вот только видений ей и не хватает!
Как же она зла! Как не поняла, что это ловушка? Она собственными руками порвёт этого Дроуна на части — и будет делать это очень и очень медленно!
Злость была словно не её, а того, кто волновался за Гвенн. Этот кто-то, лёжа позади, умудрялся подпитывать её силой, отдавая свои последние капли.
Да в Бездну всё!
Гвенн разозлилась окончательно. Так сильно, что с рук, с кинжала слетело яркое пламя. Пронеслось до стен каменного мешка, вспыхнуло миллионом отвратительных белых огней — и вернулось обратно. Гвенн вдохнула огонь и закашлялась от боли. Она порадовалась лишь тому, что все твари — все эти мерзкие бело-чёрные твари! — наконец мертвы. А Нис жив.
И тут её наконец приняла благословенная тьма.
Глава 11Страсти по бумаге
Гвенн больше всего хотелось, чтобы её не трогали. Переломов нет, отлежалась бы себе пару дней, где упала… Нет, кто-то поднял её, не обращая внимания на шипение — и даже на то, что она впилась ногтями в чужое плечо. Несли её недолго, но мучительно. Кости она ломала не раз — и не раз ломали ей; к царапинам, ожогам и ранам волчице, воспитанной в военной строгости, было не привыкать. Но сейчас нестерпимой болью отдавался каждый вздох и колючими иглами — каждое прикосновение. Казалось, пламя все еще полыхает вокруг, и Гвенн заскулила жалобно, когда сил держать себя в руках уже не осталось.
Очень хотелось и очень страшно было спросить про Ниса.
Гвенн всё же спросила, на что грудь отозвалась новым сполохом боли, а мир вокруг — словами:
— Жив, молчи!
Не успела царевна возмутиться этакой невежливости, как её положили на очень мягкое и взяли её за руки. И тут же сами собой выстроились магические щиты, не давая проникнуть чужой силе.