Запомню, пообещала себе Гвенн и зашла внутрь.
Дядька Скат, сидящий за столом, быстро спрятал что-то овальное, очень похожее на изображение Лайхан.
— Не хочу настаивать, дядька Скат, — очень тихо произнесла Гвенн, — но если для вас, мужчин, важны действия, для нас очень важны слова. Если вы готовы отдать жизнь — нам нужно это услышать.
— Пойдём лучше разомнёмся, — устало ответил Скат, и Гвенн обрадовалась.
Обучаться у того, чьи боевые навыки были отточены веками тренировок, было почетно и полезно. А то, что Гвенн впитывала знания, как губка, отмечали её учителя ещё в Черном замке.
А ещё Гвенн не сомневалась в преданности Ската. Не много было ши-саа, которым она доверяла. Вот этот Маххи ей совсем не приглянулся: такой мог бы ради чистоты рода уйти в оппозицию к трону!
Ежедневные заботы — обучение магии, езда на коньках, уроки с Лайхан — отвлекли от мыслей, но вечера Гвенн ждала особо. Потому что вражду между княжной и русалкой она желала погасить в зародыше.
Лейсун пришла, окинула недоброжелательным взглядом русалку, толкнула ее под руку, когда та закрывала шкатулку с украшениями, и Лайхан только чудом не рассыпала все содержимое.
— Ши-саа Лайхан, — сложила руки перед собой Гвенн. — Ты достаточно помогла мне сегодня. Можешь быть свободна, дорогая, — выделила царевна последнее слово, а Лейсун скривила мордочку.
Когда русалка выплыла, Гвенн обернулась к княжне. Та невинно моргала незабудковыми глазами.
— Что это такое творится?!
— Лайхан служит, — повела плечиком княжна Лотмора. — Ты не должна равнять ее и меня!
Лейсун показалась Гвенн столь неприятной, что царевна уже пожалела о ее фрейлинстве.
— Знаешь, я однажды грубо обошлась со слугой. Отец увидел, сказал: «Все служат», наказал. А потом, когда спина перестала чесаться от розог, я спросила у советника, что же король такое сказал? И Джаред пояснил. Воины служат своей стране, слуги — королевским волкам, королевские волки — королю, а король служит всем. И стране, и королевским волкам, и ши, и слугам. Лайхан дорога мне. Хотя бы поэтому постарайся отнестись к ней, как к равной, иначе никогда не станешь настоящей правительницей.
Лейсун кисло улыбнулась, соглашаясь для вида, и Гвенн поняла, что проблем у неё меньше не стало.
Новоявленная фрейлина, заметно синевшая от вида Улинна, спросила, довольна ли царевна охраной и, особенно, внешним видом этой самой охраны в лице доблестного стражника. Видно, жаждала перевести разговор на другую тему!
Гвенн вызвала Улинна, глядела его, не нашла ни малейшего изъяна и вновь спросила Лейсун, что не так.
— Рога, — шёпотом произнесла Лейсун, и царевна наконец поняла.
Рога у доблестного воина были небольшими, как у десятилетнего фоморчика, и выглядывали из чёрных кудрявых волос ненамного.
Гвенн ответила, что её всё устраивает. Продолжила разглядывать неправильные рожки, покрытые чем-то вроде мягкого мха или короткой шерсти. Были они без украшений, выбитых рун и прочей красивостей.
— Ужасно милые, — заметила царевна, дотронулась и чуть не подпрыгнула от сердитого:
— Не так.
— Что не так?
— Не делай так. Нависая. Хватая. Трогая, — подошел раздраженный Нис.
— Царевна, — тихо произнесла Лейсун. — Просто рога, это очень и очень личное. Все равно, что волосы перебирать.
Гвенн отошла на шаг от посиневшего до черноты Улинна и скрестила руки за спиной, чтобы не тянулись, любопытные, куда не надобно. Не хватало ещё, чтобы её начала ревновать Лейсун, а не только муж.
— Спасибо, — смутилась Гвенн. — Не буду трогать, а то и правда засмеют всем Домом.
— У нас нет Домов, Гвенни, — уже спокойно сказал Нис. И улыбнулся одними глазами.
— Зато есть хитрющие зеленые очи, — хихикнула она, но Нис и не думал смущаться.
— Ты навестишь меня сегодня?
Гвенн обдало жаром, во рту пересохло, и она еле пролепетала:
— Если ты приглашаешь…
Глава 17Откуда берутся дети
Дверь в покои Ниса открылась бесшумно, но хозяина не было видно. Гвенн прошла в главную комнату и замерла на пороге.
Магия царевне давалась очень трудно, то единственное проявление, когда она запустила сердце Ниса и направила пламя против керранов, было связано с яростью и страхом потери. Пока самое большее, на что хватало огненной волчицы, ставшей ещё и морской, это на миг высекать огонёк из пальцев — синий или красный. А уж белый, соединение цветов, был доступен лишь высшим магам после длительного обучения.
Когда Гвенн злилась на себя, неумёху, вся магия, словно пугаясь, пропадала вовсе. Злилась на Джареда, который не учил её стихии, хоть и понимала теперь, что он пытался преподать ей основы мироздания, перед тем как распахивать двери в тот мир, где будет буйствовать огонь. Но больше всего злилась на своего нового учителя, бледно-синего занудного фомора, смотревшего на неё сверху вниз. Пепельные или седые волосы, бело-жёлтые, точно из лунного камня, глаза и жуткие зрачки, обычно сжатые, но мгновенно заполнявшие глаз и вновь сжимающиеся в точку. Словно маг моргал зрачами! Но Зельдхилл из Теплого моря когда-то учил самого царевича, и Гвенн, скрывая оторопь, терпела.
Нис особо не практиковал магию, ещё не так давно не существовавшую на берегу, но имеющуюся под водой. Или тут магия, как говорил фоморский маг, своя собственная? Что-то вроде эфира, магического ветра.
Как бы то ни было, сейчас посреди комнаты горел настоящий костёр, освещающий сидящего на мягком моховом ковре Ниса — в широких штанах и простой водорослевой рубашке с треугольным вырезом. Если бы не цвет кожи, его легко можно было бы спутать с обычным фомором — даже обруч не был надет и наручи не украшали предплечья. «Бирюзовый мальчик, которому достаётся самое лучшее», — как сказал про него Дроун.
Гвенн почти не помнила матери, но два года Мэренн была рядом — и очень любила дочь. Если бы не Айджиан, Нис бы умер… Этайн до конца жизни корила себя за ребёнка, которого у неё отняли. А потом Нису сказали, что его выбросили, как мусор. Вот уж счастливчик, ничего не скажешь!
Если у них будет сын или дочь, то они вырастут в любви и с живыми родителями! Тут Гвенн прошило ещё одной тревожной мыслью, и Нис поднял голову:
— Моя жемчужина убежала мыслями на много лет вперёд? — приглашающим жестом позвал на моховый ковер, рядом с которым располагались еда и питье.
Гвенн опустилась на колени, сунула руку в трепещущее пламя и тут же отдёрнула её. Но испуг был напрасен: огонь грел, не обжигал.
— Знаешь, Гвенни, — тепло в голосе мужа ощущалось ещё сильнее, чем в костре, — я подумал: это первое, что ты сделаешь! Именно поэтому я ещё не отвозил тебя в Тёплое море. Там всё ядовито, а твоё желание всё потрогать может довести до беды.
Нис молча притянул её к своей груди, обнял крепко двумя руками, мешая думать.
— Хватит переживать. Это не простое пламя, Гвенни. Говорят, в нём сгорают тени прошлого. Посмотри на огонь!
— В твоих объятиях, — прошептала царевна, устраиваясь поудобнее, — это можно делать вечно. Но я не хочу ничего забывать, Нис.
— И не надо.
— А тебе? — встревоженно повернулась к нему Гвенн. — Тебе есть что сжигать?
Нис прижал её к себе.
— Свои глупые мечты об Алиенне. Я рад, что ошибся.
— Ты? Ошибся?
Гвенн привычно подумала на себя и успела огорчиться, что ошибся Нис, когда взял её в жены.
— Это светоч, который греет ваши земли. Но люблю я тебя.
Взлохматил волосы Гвенн, а она смотрела на огонь. Перед Самхейном Чёрный замок заваливало снегом, пламя в очагах горело жарко, а они с Деем стучали по барельефам волков, вызывая дух Нуаду, живущий в подвалах. Гвенн была уверена, что видела его, и не один раз. А уж громыхание цепи на единственной руке слышали все обитатели Волчьего Дома. Отец тогда наказал обоих, ведь «в благих землях запрещены три вещи: магия, любовь и дуэли», потому что они приводят к смерти. Теперь запрещёнными остались одни дуэли.
Затем полыхнули не внешним — внутренним огнём все её потери: мать, дядя Мэллин, отец, не живой и не мёртвый. Имя брата погрело, как костёр Ниса, отозвалось родным теплом, а не тянущей болью. Гвенн не забывают писать ни Джаред, ни Алиенна. А уж приветы передаёт половина обитателей Дома Волка.
Нис протянул простую кожаную тыкву. Гвенн отвлеклась и насторожилась: супруг, небрежный к своему внешнему виду, очень тщательно относился ко всему, что касается жены. И зная её требовательный вкус, пользовался самой лучшей посудой.
Царевна глотнула и закашлялась. Вино — настоящее, земное вино из подвалов Чёрного замка. Она окинула взглядом плотную скатерть: еда была тоже земная! Окорок, сушёное мясо, жареные почки, кровяная колбаса.
— Как это?
— Наш повар — ваш повар. Силлайр расстарался. Они общались с Воганом две тысячи лет, пока границы наших миров были закрыты. Что им сейчас время и расстояние?
Глаза отчаянно защипало, и не от вина. Вновь накатили прежние мысли: о том, что она не заслуживает ни Ниса, ни его заботы.
— Спрашивай, — прозвучало тихо и коварно.
— С чего ты взял, что я хочу задать вопрос? — вскинулась Гвенн.
— Со всего, — ответил Нис, поцеловал в шею, и царевна фыркнула.
— Ну хорошо, только не смейся!
— Не буду.
— Откуда берутся дети?
Руки, обнимающие Гвенн, ощутимо дрогнули.
— Ну я же просила!
— Гвенни, ты поражаешь меня.
— Ты говорил, у фоморов дети рождаются просто так!
— Не совсем.
Этот хитрец развернул царевну к себе, подхватил под спину — и его глаза опять оказались рядом с глазами Гвенн. Зелёные, полыхающие золотом у зрачка.
— Ты правда желаешь это узнать?
— Я не нашла пока ничего, похожего на ответ, — с недовольством призналась Гвенн.
— Зачатие в морском мире возможно, если этого желает мужчина. Ответственность лежит на нём.
Гвенн в ошеломлении выпрямилась, перебирая в уме варианты.
— Знаешь, это совершенно нечестно по отношению к женщине! И потом, это значит, что ты не хочешь детей от меня? Я не гожусь в матери?! Мог бы сразу сказать!