— А я говорил про легенду! — поднял указательный палец дядька Скат. — Вот всё и вышло!
— Две тысячи лет назад, когда проклятие упало на Благие земли, а Тень — на Тёмные, в нашем мире остановилась Мельница. Все души остались запертыми навечно в мире-под-водой без права перерождения. Их свет понемногу мерк, отягощая мировой океан и нарушая равновесие, — произнёс Зельдхилл.
— И что? — в недоумении спросила Гвенн.
— Я поясню специально для непонятливых царевен. Равновесие восстановлено. Души перестали томиться, они будут следовать своей судьбе, либо перерождаясь, либо уходя в иные витки вселенной.
— А сказать нельзя было? — разозлилась Гвенн. — Я бы постаралась!
— Нельзя. Потому что Мельницу душ невозможно запустить никому.
— Кроме той, кто является одновременно дочерью моря и берега, — добавил дядька Скат.
— Но я же не могу вернуться на берег, — недоумённо произнесла Гвенн.
— Разве я сказал, что ты не можешь вернуться на время? — вздёрнул светлую бровь Джаред. — Вернуться навсегда — нет.
— То есть? — захлебнулась Гвенн от восторга.
— Навестить родных в Чёрном замке тебе не запретит никто, — уголками губ улыбнулся Джаред.
Гвенн обернулась на морского царя. Она не желала запретов, но жаждала разрешения.
— Я разрешаю, — гулко прошёлся по залу голос Айджиана. — Дочь, — упало привычно знакомо, привычно счастливо. — Нис, Гвенн, — и вновь раскрыл объятия.
— Всё? — спросил Нис. — Все Гвенн пообнимали? Удивляюсь, что не вижу Мигеля.
Голожаберный вылетел из декольте Гвенн и отчаянно покраснел.
— Дети растут так быстро! — и припал к её щеке.
Царевна была уверена, что Мигель прослезился, такой скользкой стала щека.
— Сам ты ребёнок, Мигель, — обиделась она.
— Там! Там тоже ребёнок! — прижался Мигель к животу Гвенн и умилился. — Крошка Балор Третий. А как назовёте? Может, Мигеллитто? — и пошевелил рожками.
— Хватит! Я забираю мою жену вместе с Балором Третьим! — громогласно объявил Нис. — Спасение мира на сегодня закончено.
— И чем мы займёмся? — шёпотом спросила Гвенн супруга.
— Придумаем, — ухмыльнулся тот.
— Ох и хитрый у тебя вид! И когда успел соскучиться? — дёрнула плечиком Гвенн и хотела было отвернуться, как Нис прижал к себе, шепнул на ушко:
— Я словно сто лет тебя не видел.
— Глупый синий фомор. Мой обожаемый супруг. Ни-и-ис! Как же я люблю тебя! — начав с шёпота, перешла на отчаянный крик Гвенн. Слишком много всего случилось, слишком сильно изменился мир.
Нис подхватил её на руки.
— Да-да, — скривившись, пробурчал Зельдхилл. — Вся Океания это слышала уже не один раз. Ещё чуть громче — и донеслось бы до ледяных фоморов. Глядишь, разбудили бы ещё какой-нибудь древний ужас. Это всё волчье воспитание, советник. Вернее, его отсутствие. Впрочем, чему тут удивляться? Ваши дикие нравы, это бегание по лесам отдаёт самыми первыми Домами. Даже тогда Дом Дня, в котором был Дом Рек, противостоял Дню Ночи, из которого вышли волки.
— Гвенн, недопустимо так называть царевича, не заставляй меня краснеть за тебя, за Дом Волка и весь Благой Двор, — прохладно произнёс Джаред и обернулся к фоморскому магу. — Ши-саа Зельдхилл, позвольте вам возразить: наш Дом, возможно, и отличается некоторыми вольностями в условленное время, но вы нигде не встретите более жёсткой дисциплины и…
Но Гвенн, уносимая супругом, этого уже не слышала.
— Вроде бы нельзя носить царевен? — промурлыкала она в его плечо.
— Царевна одна, и я буду делать с ней, что пожелаю. Я слишком соскучился. А что пожелает моя жемчужина?
— Круглая? — покапризничала Гвенн.
— Прекрасная!
— Я пожелаю немедленно, сию же секунду любить тебя, Нис!
Покрутила головой: никого рядом, лишь вдали, в проёме широкого коридора, маячили рогатые контуры стражей. Нис остановился, вглядываясь в лицо Гвенн.
— Прямо сейчас?
— Сейчас же! — её голос дрогнул, упав до шепота, пальцы сжали плечи супруга.
Пережитый испуг усиливал желание, Гвенн, сама себя не узнавая, задыхалась, готовая молить о близости. Очень похоже, что Нис испытывал то же самое, раз тоже оглянулся, а затем проломил спиной ближайшую дверь.
— Никогда, никогда не покидай меня, Нис, — шептала Гвенн, царапая спину о стену и впиваясь ногтями в спину супруга. Их подхватывало волной, отстраняло друг от друга и снова притягивало… И потом выбросило одновременно, счастливых, уставших и довольных.
Нис целовал её, а отпускать не спешил.
— Ни-и-ис, — протянула Гвенн, обретя дыхание.
— М-м-м?
— Отпусти меня уже!
— Хочу запомнить этот момент, — прижал он её крепче. — Такая мягкая, не колючая.
— Я — колючая? — поразилась Гвенн. — Разве я с тобой колючая?
— Странно, что твой второй образ — волчица. Я бы решил — рыба-шар. Такая, знаешь: стоит дотронуться, и она раздувается от негодования и выпускает все свои колючки.
— Я такая?!
— Нет, — очень спокойно ответил супруг.
— Нис!
— Ну, почти нет, — отозвался супруг немного насмешливо, без меры жарко.
Гвенн брыкнулась, вывернулась из его рук.
— Я сама кротость! — негодовала она. — Само спокойствие!
Она встала рядом, сердито сжимая кулаки.
— О да, — улыбнулся Нис, и царевна проглотила все язвительные ответы, скопившиеся на языке. К тому же полураздетый супруг выглядел невыносимо очаровательно.
— Надеюсь, мы не в чью-то спальню вломились? — решила оглядеться Гвенн. В неярком, персиково-золотистом свете вытянутых шарообразных светильников можно было разглядеть низкую скамью посреди небольшой комнаты овальной формы.
— Здесь особо чистая вода, здесь разминают тех, кто сильно устал, — прошептал Нис, расстегнув платье и поглаживая спину Гвенн.
— Если так, то я очень, очень устала! Мы ведь никуда не торопимся? Ты меня разомнёшь? Или опять меня свяжешь?
— Нет, хочу, чтобы ты меня трогала, Гвенни.
Как этот фомор умудрялся быть таким притягательным?
— Ответь мне на один вопрос, Нис, — остановила она супруга. — Как получилось, что я забеременела?
Нис, этот холодный фомор, фыркнул ей в волосы.
— Примерно так, как сейчас. Не могу сказать, когда было лучше.
— Ты говорил, что ответственен мужчина…
— А ещё дети случаются, как у вас: если любят оба.
— Об этом я не подумала! Так бы и съела тебя, — прошептала царевна между затяжными поцелуями.
А потом рванула кушак и застежки на кафтане супруга, успевшего оголиться только снизу.
— Понацеплял на себя, старые боги не развяжут!
Любоваться обнажённым супругом было отдельным эстетическим удовольствием, если бы Гвенн не переполняла любовь, желание и нежность.
— Моя очередь, — произнёс Нис.
Снял пояс с оружием с талии царевны, отстегнул нож с бедра, высвободил шпильки из волос, рассыпавшихся по плечам. Внимательно посмотрел на кончики шпилек.
— Что оглядываешь? — улыбнулась Гвенн, окончательно оставшись без одежды.
— Свою жемчужину. Думаю, где ты ещё прячешь оружие!
— Нет у меня никакого оружия!
— Ничего, я сдамся без боя.
Нис подхватил её и положил на постель. Неожиданно потёрся своими рогами о рога Гвенн, и та прикусила губу, чтобы не застонать. Вцепилась в плечи супруга и притянула к себе.
— Это… это почти поцелуй! Ну всё, хватит! Иди ко мне немедленно!
— Да куда уже ближе, Гвенни.
— Ещё немножечко ближе. И ещё. Мне всё больше и больше нравится тихая семейная жизнь!
Лейсун по-прежнему оставалась фрейлиной Гвенн. Потеря мизинца не мешала ходьбе, не огорчала ни её саму, ни её отца, ни мужа, став единственной данью ухода за грань. Она тревожилась, расспрашивала Лайхан о родах, чему царевна была очень довольна. Гвенн, взяв в напарницы Вейни, очаровательную и печальную княжну Хейлиса, готовила одновременно две свадьбы. Гвенн хотела показать себя с лучшей стороны, выведать причину печали Вейни и её нежелания выходить замуж, обыграть Маунхайра, обуздать свою магию. В свободное от расчётов время мучила Джареда, обучаясь у него практике магии: девятая часть года, которую ему можно было провести под водой, подходила к концу очень быстро. Утешала русалку, которая в порыве откровенности поведала о давней склоке между её бабушкой и отцом дядьки Ската: завороженный чарами прекрасной сирены, тот оставил жену с двумя детьми. Брошенный мимолётно упрёк разбередил старые раны обоих. Ваа утешал Лайхан, как мог. Русалка готова была уплыть к себе в Лотмор, а дядька Скат — навечно на границу с ши-айс. Гвенн выгнала чрезмерно болтливую служанку, русалку назначила нянькой дочки Лейсун и Улинна, а Ската — воспитателем их с Нисом сына.
— Потому что я буду слишком жёсткой, а Нис — слишком мягким, — пояснила Гвенн своё решение. — Нам просто необходима золотая середина!
А про себя думала: кто знает, может, их с Лейсун дети полюбят друг друга? Не то чтобы это было целью, но такое изящное решение могло бы полностью примирить фоморов с её земным происхождением.
— И то, что Вейни, печальная краса Хейлиса, теперь тоже моя фрейлина, окончательно укрепит наши связи с двумя основными океанами! — докладывала она тюленю. Тот хлопал ластами, улыбался, топорща усы, косил сливовым глазом и опять выигрывал.
Улинн и ещё пара гвардейцев ходили за Гвенн и Лейсун хвостом, принося беременным привередам разнообразную еду от Силлайра и сопровождая их на все выезды.
Нис пропадал в Изумрудной резиденции, куда они вскорости должны были переехать. Айджиан одобрял Гвенн во всём. Мигель устроился под громадой рогов морского царя и не собирался покидать это место, явно переживая за Айджиана. Гвенн умилялась их перебранкам.
— Ах ты, скользкое морское создание, — морской царь сменял для первого министра рубленую речь на плавную.
— Но сир-р-р, смею напомнить! Вы тоже скользкое фоморское создание!
— Ах ты, маленький интриган, — рога приподнимаются, Айджиан гладит голожаберника по подвижной спинке. Вся мощь океана в руке морского царя, она может переломить хребет шторма, но лишь ласково касается шкурки. — И за что я терплю тебя, Мигель?