– Мое мнение о тебе подтверждается с каждым днем все больше. – Хотя Аристидис говорил несерьезным тоном, в его стальных глазах отражался целый мир эмоций: гнев на Максима, желание защитить сестру, веселое удивление ее проницательностью. Взгляд брата словно сканировал душу в поисках истины, которую скрывала Кали. – Ты так и осталась самым непостижимым существом из всех знакомых мне людей. Если ты захочешь что-то скрыть – никто этого не узнает. Я понимал, что у тебя в течение вот уже двух лет есть какая-то тайна. Но даже когда я установил за тобой слежку, так и не выяснил ничего. Даже не представляю, как ты умудрилась скрыть что-то настолько большое, как Максим.
– Ты установил за мной слежку?!
К ее крайнему возмущению, брат кивнул с насмешливым выражением лица, на котором не было и следа раскаяния.
– Считаешь, я мог позволить моей маленькой сестренке хранить какую-то тайну без всякого беспокойства?
– Хочешь сказать, не беспокоя меня? – нахмурилась Кали. – И что же ты предполагал? Что я связалась с мафией или стала жертвой какой-нибудь ужасной зависимости?
– А разве это не было бы далеко от правды? Разве ты не связалась с опасным негодяем и, судя по несвойственному тебе поведению и затянувшемуся роману, разве ты не стала серьезно зависимой от этого человека?
Аристидис воистину был проницательным и прямолинейным занудой.
Но Кали не осталась в долгу:
– Максим никогда не был опасным негодяем. Что же касается несвойственного мне поведения, спроси любую женщину, и она скажет тебе, что завести с этим мужчиной роман, когда представился шанс, было бы правильно, а вот не завести – просто непостижимо.
Аристидис поджал губы, явно недовольный словами сестры о привлекательности Максима для всех женщин, начиная с самой Кали.
– Каким бы неотразимым ты его ни считала, Волков явно последний, с кем я хотел бы тебя видеть. Он не из тех, с кем можно жить долго и счастливо.
Она фыркнула.
– Не правда ли, счастливое совпадение, что я и сама не такая?
– И все же у вас ребенок.
– Я не планировала его и никогда не использовала в качестве предлога, чтобы женить на себе Максима.
Аристидис поднял черную бровь:
– И как ты оцениваешь ситуацию сейчас? К чему все идет, по твоему мнению?
– А разве обязательно все должно к чему-то идти? Я ожидаю от тебя и остальных широты взглядов. Не пытайтесь втиснуть всех в рамки традиции. Люди могут быть родителями ребенка, даже если их не связывают брачные узы.
– Но Максим так не думает и не хочет этого.
«Боже, что Максим ему наговорил?» – пронеслось в голове Калиопы.
Но тут Аристидис выдохнул:
– Ничего он мне не рассказал. Ты хорошо его вымуштровала.
Кали почувствовала, как спало напряжение, вызванное мучительной неопределенностью.
– Он выложил мне ту же версию, что и ты. И больше ничего. Он сказал, что не будет оправдываться за то, что ушел от тебя, и что, если я считаю нужным наказать его за это, он подчинится – так и сказал – любым мерам, на которых я буду настаивать. – Аристидис сардонически улыбнулся, словно наслаждаясь мыслью о том, что неплохо бы воспользоваться предложением Максима и вызвать его на старую добрую дуэль. – Затем он долго распинался о том, как привязан к Лео и что хотел бы дать ему свое имя, если ты согласишься. И даже если ты против, все равно вы оба имеете все права на его капиталы при его жизни и после его смерти.
Сердце Кали сжалось.
– Это гораздо больше, чем я тебе рассказывала.
Аристидис с недовольным видом пожал плечами:
– Он не сказал ни слова о том, что было между вами в прошлом, что происходит сейчас и каковы его планы на будущее.
– А что тебе о нас так сложно понять? У нас была… связь. В результате я забеременела, затем все закончилось. Теперь Максим вернулся, потому что раскаялся и хочет взять на себя ответственность за своего ребенка и быть в хороших отношениях с его матерью.
Аристидис, скривив губы, насмешливо посмотрел на сестру:
– Он хочет быть с тобой в интимных отношениях. И даже не трудись это отрицать. Я могу различить, когда мужчина до боли хочет женщину. Увы, женщин я понимаю не так хорошо. А тебя не понимаю вовсе. Хотя и чувствую, что тебя влечет к Максиму. Так в чем же проблема? Или дело в твоей антибрачной философии?
Кали захотелось обнять и поцеловать брата за то, что он подсказал ей выход из положения.
– Да.
– Врешь.
Она пожала плечами:
– Можешь думать что хочешь. Итог таков: я уже взрослая, хотя ты упорно стараешься этого не замечать, и отношения между мной и Максимом складываются сейчас так, как мне хочется. Когда они закончатся…
– Так вот почему ты не хочешь подпускать его ближе! – набросился Аристидис на сестру. – Думаешь, он снова уйдет от тебя? Как наш отец? Если он это сделает, я живьем сдеру с него шкуру!
– Спасибо за очаровательный образ, но нет, спасибо, не надо. Если Максим захочет уйти – это его право. Таковы были условия нашего романа с самого начала. И если он решит, что для него будет лучше быть подальше от нас, значит, для нас уж точно будет лучше быть вдали от него. Так что давай больше не будем об этом, хорошо? Позволь мне жить так, как мне хочется, и не заставляй пожалеть о том, что я пригласила его сюда, или о том, что я открыла тебе, что он отец Лео.
– А ты и не говорила. Достаточно одного лишь взгляда на то, как он относится к тебе и как Лео, который просто точная копия Волкова, относится к нему. Нужно быть дураком, чтобы не сложить вместе два и два.
– Если и дальше будешь лезть в наши дела, точно станешь дураком, потому что я проломлю тебе башку.
– У тебя появилась новая причина угрожать моему мужу лоботомией? – поинтересовалась Селена, входя в комнату. – Просто спрашиваю, потому что мне его голова нравится такой, какая есть.
Внезапно перед глазами Калиопы возник ужасный образ: Максим со вскрытым черепом на операционном столе…
– Так что Аристидис натворил?
Видение отступило. Кали расслышала последний вопрос Селены и схватила ее за руку:
– Твой муж делает то же, что и ты. Вы оба хотите понаблюдать за мной и Максимом, чтобы решить, какими должны быть наши с ним отношения, и попытаться повлиять на нас, подтолкнув в этом направлении. И вы оба сейчас же оставите эту затею, или я заберу Лео и уйду, а вы сможете изучать Максима, сколько пожелаете. Итак, вы не увидите меня больше, если не пообещаете вести себя хорошо.
Селена мягко накрыла ладонью руку Кали:
– Эй, расслабься. Мы не будем лезть в ваши дела. – Она обратила нежный предупреждающий взгляд на мужа, призывая его в союзники. Как всегда, тот немедленно уступил, и его глаза зажглись нежным обожанием. Было удивительно видеть, как этот человек неодолимой силы уступал жене, движимый любовью и абсолютным доверием.
Максим обращался с Калиопой с тем же благоговением.
А вот и он – вошел в гостиную, сразу наполнив огромную комнату своей необузданной аурой и заставив пульс Кали учащенно забиться. Он прижимал к себе Лео, словно сердце, вынутое из груди.
Видеть их вместе стало для Кали утонченной пыткой.
Хотя Лео и был миниатюрной копией своего отца, все же в его внешности было что-то и от матери. Буквально вчера Максим заявил Кали, что Лео сделал своих родителей похожими друг на друга. Сначала она возразила, что это нелепо, потому что они физически абсолютно разные. Но затем, бросив взгляд в витрину, мимо которой они проходили, вынуждена была признать, что Максим прав. Лео вобрал в себя все их черты – словно их перемешали и создали из них еще одно новое существо.
Вместе с Волковым в гостиную вошла его самая большая поклонница – няня Лео. За последние десять недель Роза, как и малыш, уверовала, что солнце всходит и заходит только вместе с Максимом и по его команде.
Когда Калиопа мимоходом заметила, что у Розы острое заболевание под названием «обожание», та только недоверчиво глянула и ответила: «А вы еще удивляетесь почему?»
Кали посмотрела на Волкова, серьезно шепчущего Лео, с таким видом, будто это что-то секретное. Она знала, что отец убеждает сына согласиться пойти на руки к Розе. Ведь Максиму надо отправиться туда, куда младенцам доступ пока запрещен, а после он обещает вернуться.
Даже не определишь: кто из этих двоих расстается с большей неохотой. Лео, трущий глаза кулачками, надувший губы и без особой радости переходящий в объятия няни, или Максим, выглядящий так, словно передает Розе собственное сердце.
Малыша унесли к остальным детям, а взрослые гости между тем направились в столовую.
Максим повернулся и остановил взгляд на Калиопе. Хорошо, что она в этот момент сидела, иначе не устояла бы на ногах перед его улыбкой. Он направился к ней, чтобы сопроводить в столовую, и в этот момент напомнил Кали волка с золотыми глазами. Она подала ему холодную влажную ладонь и поднялась, чувствуя, как дрожат ноги. Максим весь… сиял. Трудно было подобрать другое слово, чтобы точнее описать, как он выглядел. От него исходили жизненная сила и мужественность.
В последние десять недель с каждым днем Волков выглядел все менее измученным, словно общение с Кали и Лео снова зажгло в нем волю к жизни и наполнило неисчерпаемой энергией. На глазах Калиопы он расцветал, становился еще красивее и сильнее, чем прежде.
Максим помог ей сесть за стол, и Кали ощутила, что все присутствующие внимательно ее рассматривают.
Когда все приглашенные расселись по местам, Селена подала знак начинать обед.
Пока гостей обносили первым блюдом, стояла мертвая тишина: все присутствующие пожирали глазами вызывавшую всеобщее любопытство пару. Кали, притворившись, что помешивает в тарелке суп из креветок, остро чувствовала присутствие Волкова, сидевшего рядом и реагирующего с полной невозмутимостью на взгляды со всех сторон.
Калиопа помолилась про себя, чтобы гости начали есть, разговаривать или занялись чем-нибудь еще вместо подсчитывания ее и Максима вдохов. Она облегченно вздохнула, когда наконец тишину нарушила Мелина, старшая из ее сестер.