Хихикая, Кассандра и Селена помогли Кали снять платье, а потом подали ей сверток, лежавший на кофейном столике. Еще раз обняв невесту, подруги удалились, оставив Калиопу стоящей посреди комнаты в кружевном белье и туфлях на высоких каблуках.
Она развернула сверток, который, наверное, попросил передать ей Максим. Внутри был роскошный эротичный наряд.
Дрожа от нетерпения, Кали переоделась в него, желая поскорее увидеть, какое впечатление произведет в этом белье на Максима. Ей не хотелось, чтобы сам он уже успел снять свой свадебный костюм, потому что весь вечер мечтала о том, как будет снимать с мужа его великолепный генеральский мундир. Впрочем, какая-то ее часть жаждала увидеть любимого уже обнаженным, чтобы не пришлось ждать, когда можно будет прикоснуться к его телу руками и губами.
Войдя в спальню, оформленную в лазурных и золотых тонах и освещаемую множеством свечей, Кали увидела, что Максим уже почти разделся, оставшись только в белых лосинах. Увидев ее, он весь напрягся, словно голодный хищник, заметивший жертву, и произнес по-русски:
– Моя жена… наконец.
Волков смотрел на свою ослепительную невесту и думал о том, что всю прошлую ночь занимался с ней любовью, но вместо того, чтобы насытиться, лишь разбудил в себе зверя, которого прежде держал на коротком поводке. Теперь его влечение разгорелось с небывалой силой.
В течение всего свадебного торжества он чувствовал, что Калиопу также неодолимо влечет к нему, ей не терпится утолить плотский голод, накопившийся за последние пятнадцать месяцев. Максим собирался сегодня ночью увлечь ее за собой в самую пучину страсти, но вот она скользнула в комнату, он назвал Кали своей женой, и только сейчас до него полностью дошло: она – его жена.
И это чувство испугало Волкова настолько, что вновь вызвало старые страхи, парализуя его.
Но Калиопа, сперва замерев, быстро пришла в себя и направилась к мужу. Она выглядела… божественно. Максим чуть не пожалел, что попросил ее подругу подобрать наряд, достойный красоты новобрачной. Кажется, Кассандра справилась с задачей слишком хорошо.
Кали встала перед ним, прикасаясь к его пылающей коже руками и губами, пожирая любимого взглядом, прижимаясь к нему.
Она увлекла Максима на постель, перекатилась так, что он оказался сверху, раздвинула ноги, извиваясь от возбуждения, требуя, чтобы он вошел в нее и подарил наслаждение.
Пальцы Калиопы запутались в волосах Максима. Она притянула его голову к своей и выдохнула ему в губы:
– Мой муж.
Все его существо переполнил восторг.
К тому же она сказала эти слова по-русски. Ради него она так хорошо выучила его родной язык!
Волков пытался ласкать любимую неспешно, но она умоляюще твердила: «Возьми меня сейчас же, прямо сейчас!» По ее лицу и телу пробегала дрожь. И он потерял контроль.
Больше не было сил сдерживаться. Он слишком хотел свою жену. Всю. Сразу.
Зарычав, Волков впился в ее плечо зубами. Кали вздрогнула и откинула голову назад, словно предлагая продолжать. Он воспользовался приглашением, чувствуя, что уже всего на волосок от того, чтобы превратиться в берсерка.
Глядя на Максима полуприкрытыми глазами, Калиопа приказала:
– Покажи мне, как сильно ты меня хочешь. – Ее голос, глубокий, исполненный страсти, завибрировал в его голове. – Назови меня своей, скрепи наш пожизненный договор, дай мне все и все возьми.
Сдаваясь, Волков распустил высокую прическу Кали, высвободив ее шелковистые локоны. Затем он поднялся, чтобы снять с себя генеральские лосины и сорвать с жены ее сводящий с ума наряд. Не обнаружив под ним ничего, он облегченно выдохнул. Его пальцы скользнули между складок ее естества, а затем проникли внутрь. Кали уже была готова его принять, истекая влагой.
Она обхватила его спину ногами, и Максим с ревом завоевателя вошел в нее, вдавив в матрас.
Два рта раскрылись в беззвучном крике от невыносимого наслаждения. Вторжение и пленение. Ощущение полноты: каждый раз обжигающее, всеобъемлющее, новое.
Наконец Волков с глухим рыком подался назад. Сжав его там, в своей горячей тесноте, Калиопа, застонав, вцепилась в него ногтями, требуя возвращения, и он снова с силой толкнулся вперед, преодолевая сопротивление плоти и ощущая новый взрыв удовольствия. Вскрик Кали пронзил все существо Максима. Его толчки стали резче, сильнее, а ее вскрики – громче и пронзительнее.
Затем она дернулась и прижалась к мужу, сотрясаясь в яростных, безудержных конвульсиях, выкрикивая его имя.
Он, прорычав ее имя, достиг абсолютного высвобождения, содрогаясь от прокатывающихся по нему волн наслаждения, выплескивая семя в сжимающую его глубину и чувствуя, что растворяется в этой женщине.
Даже упав расслабленно в объятия Кали, Максим снова был готов к следующему поединку. Но это не имело значения. Нужно было дать любимой поспать.
Он попытался отстраниться, но она еще крепче обвилась вокруг него, не отпуская.
– Это ведь не последний раз. Будут и другие – скоро. И всегда, – горячо выдохнул Волков прямо в губы Калиопы. – А сейчас отдохни. Ты не спала сорок восемь часов подряд. Я утомил тебя сверх твоих сил.
Она еще крепче сжала бедра, принимая любимого глубже в себя, и ответила:
– Я не смогу заснуть, если ты выйдешь из меня. Я никак не могу тобой насытиться, мой дорогой муж.
– А я никогда не смогу насытиться тобой.
Максим чувствовал, как попадает во все большую зависимость от этой женщины, и не хотел, чтобы было по-другому.
Кали сжала мышцами его плоть, погруженную в нее, и он застонал:
– Мучительница. Вот погоди: когда отдохнешь, я заезжу тебя до безумия.
В ответ на его эротическую угрозу она закинула руки за голову, выгнула спину, выставив вперед грудь, но уступила.
Он перевернулся на спину, уложив ее на себя, чувствуя, как по их телам еще пробегают последние судороги наслаждения.
– Дай мне поцеловать тебя, моя жена, – попросил Максим, и ее губы слились с его губами. Но усталость уже овладела Кали, и она наконец впала в дремоту.
Волков держал ее в своих объятиях и думал о том, что его ожившие страхи были полностью безосновательными. И хотя им владели огонь страсти, нежность и уступчивость, эти чувства порождались не эгоизмом или зависимостью, а желанием сделать лучше жизнь любимой. Именно этого он хочет – принадлежать ей.
И впервые в жизни он ощущал мир в душе.
Глава 10
Кали нежилась в океане абсолютного блаженства, и ей не хотелось выныривать на поверхность – так бы и лежала целую вечность на своем русском волке.
После их свадьбы она вот уже четыре месяца каждую ночь засыпала таким образом после бурных занятий любовью.
Но сейчас пора было вставать. Она обещала Татьяне провести с ней этот день. Кажется, так? После ночи безумного удовольствия, которое подарили ей объятия Максима, она не могла собраться с мыслями.
Пришлось открыть глаза, чтобы убедиться: она действительно опять в России. Они с мужем вчера вечером прилетели сюда после поездки в Нью-Йорк, где покупали квартиру.
Кали раньше думала, что этот русский особняк станет ее родным домом, но в свою первую ночь в их новой квартире в Нью-Йорке она тоже почувствовала себя как дома. Теперь она поняла причину: рядом с Максимом любое место для нее всегда будет домом.
Калиопе до сих пор не верилось, что все происходит с ней наяву, а не во сне. Неужели можно когда-нибудь привыкнуть к такому… совершенству их отношений?
Впрочем, зачем привыкать? Разве подобное можно считать обыденным? Она не могла ничего с собой поделать, да и не хотела. Ее устраивало восприятие такой жизни как бесконечного чуда.
Кали прикоснулась губами к губам Максима. Он сонно улыбнулся:
– Люблю тебя.
Она поцеловала его более страстно, и Волков, мгновенно возбудившись, перешел в наступление, перекатив жену на спину и нависнув над ней.
– А я люблю тебя больше, Максим.
– Ты не можешь любить меня больше, мое сердце. Я ждал тебя всю жизнь и узнал, как только увидел.
Кали выгнула спину, раздвигая ноги.
– Я тоже.
Он встал на колени, пристраиваясь между ее бедер.
– Нет. Я старше, значит, люблю тебя не только сильнее, но и дольше.
Максим вошел в нее, держа за волосы – именно так, как Кали нравилось в минуты страсти. Она вскрикнула от острого наслаждения, вызванного его словами и его атакой.
Их плотский голод был так велик, что они быстро достигли высшего удовольствия, содрогаясь в объятиях друг друга.
Затем Максим перевернулся на спину, снова уложил Кали на себя и удовлетворенно вздохнул.
Она подняла голову, любуясь мужем:
– Доволен собой? Думаешь, на всю жизнь присвоил себе звание Любящего Больше и Дольше?
– Если это тебя так беспокоит, могу на равных разделить с тобой категорию «Больше». Но, увы, не «Дольше», так как это уже неизменный факт. Тут у тебя никаких шансов, ведь ты совсем еще девчонка.
Калиопа запустила пальцы в его густые волосы, теперь уже отросшие ниже плеч, и сильно потянула за них.
– Знаешь, что случается со снисходительными волками, даже такими необычными, как ты?
– Да, их наказывают еще большей любовью и удовольствием. – Максим потянулся с томным видом, словно провоцируя.
– Чертовски верно.
Кали набросилась на его безумно соблазнительные губы, завладев на этот раз инициативой, пытая мужа ласками, возбуждая, пока он не взмолился о том, чтобы теперь она прокатилась на нем. Это было неистово и долго, пока они чуть не рассыпались на осколки от наслаждения.
Чуть позже они еще какое-то время неспешно ласкали друг друга в душе, а потом выскочили из ванной комнаты, хохоча, потому что Максим гнался за женой, пытаясь пощекотать.
Вдруг в дверь постучали, и Кали кинулась натягивать одежду.
– Это Лео! Скорее, накинь что-нибудь!
Волков схватил джинсы, улыбаясь.
– Наш сын всегда вовремя. Он дает нам время насладиться друг другом, а потом приходит поиграть.