Тут тоже стояли гаражи, и Кобзарь, коротко переведя дух, двинулся вдоль них, выбрав более удобный, как показалось, проход. Когда выбирался, был готов к тому, что сейчас выйдет к полицейским, уже успевшим окружить квартал и теперь ведущим облаву. Вместо этого он оказался в тихом дворе, где в эту пору гуляли только несколько молодых мам с детворой. Только одна скользнула взглядом по неопрятному мужчине, который что-то забыл за гаражами, — да ясно, чего хотел, искал там туалет, и не он один: пока Олег шел, обоняние неприятно резал стойкий запах мочи.
Замедлив шаг, он поправил, как мог, одежду, одернул куртку, даже пригладил грязными ладонями волосы. Пересек двор наискосок, двигался, будто гулял, вроде и не он был только что под обстрелом. По сторонам не смотрел, вышел на улицу, перебежал дорогу, снова нырнул в каменные джунгли.
Олег еще не имел плана, но пока кружил в этих дворах, тот сложился. В конце концов, другой вариант не приходил в голову. Альтернатива — выбраться из Киева прямо сейчас, пока такая возможность, пусть и призрачная, еще есть. Однако Головко говорил дело, когда спрашивал, что дальше. И Кобзарь признал это. Потому что действительно придется прятаться в лесу и ночевать там, быстро превращаясь в бродягу. Несколько дней такой жизни в итоге заставят его выйти к первому же патрулю с поднятыми вверх руками.
Полчаса назад он уже понемногу склонялся принять предложение рыжего и сдаться ему.
Стрелок как знал — вмешался.
Может, и знал.
Кто-то вообще много знает: и про труп Мэри в его квартире, и про то, где стояла его машина, и про серию похожих убийств.
Впервые в жизни Олег Кобзарь почувствовал себя дичью, которую обложили и уверенно гнали туда, куда ему меньше всего хотелось. Кто-то неизвестный вынуждал его играть по чужим правилам, не оставляя ни одного шанса подумать, опомниться, прокачать ситуацию и решить что-то самому.
Так не будет.
На соседней улице Олег поймал такси, назвал водителю адрес Вампира.
Поехали на Совки.
Вышел навстречу человек, которого не назовешь иначе.
Он был бледным от природы, будто боялся солнца и старался без крайней необходимости не выходить под его лучи. Олег знал — это на самом деле так, у него нарушена пигментация; он родился таким, и на открытом солнце кожа его сгорала сразу, потом долго болела и зудела. У него были красные, как у кролика-альбиноса, глаза, однако альбиносом он не был — белое лицо резко контрастировало с черной шевелюрой.
И любил он все черное, одежду другого цвета не надевал, и когда Кобзарь десять лет назад увидел его впервые, безошибочно определил, кого в компании называют Вампиром. Картину дополняли передние клыки, два острых зуба — он показывал их, когда улыбался, а часто — просто так, забавы ради, особенно незнакомцам. Имидж нужно держать, дали же такое прозвище, вот вам и перевоплощение.
— Лилик, ты совсем придурок или на тебя временно накатило?
— И тебе не хворать. Я тоже рад тебя видеть.
— А я тебя — нет. На такси он приехал. Первый попавшийся водила его сюда привез. Мы не договаривались так.
— Мы вообще никак не договаривались.
— Сегодня.
— Сегодня, — согласился Кобзарь. — Ты меня прогоняешь?
— Я тебя прибил бы и закопал.
— Так давай, чего ты.
— Ничего, — буркнул Вампир, повернулся и пошел в гараж.
Другого приема Олег и не ждал.
Тут наверняка уже знают, что он вне закона.
С виду — обычная СТО, станция технического обслуживания машин. Вулканизация, шиномонтаж, другая скорая и не очень помощь водителям. Купил ее Вампир четыре года назад, когда вышел на волю. Откуда деньги у того, кто отсидел за незаконное хранение оружия, никого особенно не волновало. Потому что Леонид Донцов по кличке Вампир вообще отсидел не за свое. Хотя судить и сажать его было за что.
Сейчас тоже есть.
9
Ему недавно исполнилось пятьдесят.
Как минимум пятнадцать последних лет он считался одним из непререкаемых преступных авторитетов. Когда Кобзарь только пришел в розыск, желание закрыть Вампира надолго постоянно всплывало у кого-нибудь из коллег. Даром что из их управления до Донцова было не дотянуться, потому что тот жил и крутил свои дела на Левом берегу, заложив форпост в недрах старой Дарницы. Впрочем, место дислокации не ограничивало влияния, Вампир просто пометил территорию, но периодически пытался откусить и от чужого пирога. Рано или поздно он или его люди могли поискать что-то в Святошине, вот тогда орлы-сыщики и вырвали бы ему клыки.
Кобзарь не зафиксировал момент, с которого гражданин Донцов внезапно перестал интересовать уголовный розыск. К тому времени, когда их свела судьба, Вампир сам уже ничего не делал. Лишь получал ежемесячные поступления от тех, кто держал бизнес разной степени законности под его патронатом и присмотром.
А как-то из Дарницкого канала выловили труп Вани Золотого, «последнего из могикан» еще того, старого киевского криминала.
Убитый давно облизывался на рынок «Юность», где Вампир имел, как сам сказал, контрольный пакет акций. Там всегда был настоящий Клондайк, через торговые точки прокручивались и отмывались, без преувеличения, миллионы. Золотого как ветерана давно оттерли на маргинес, а он не желал оставаться в стороне. Война за рынок была для него делом чести: он упорно желал показать всем молодым, что старые волки не сдаются, кусаются больно и с ними следует считаться. Вампира он не любил, потому что считал выскочкой — слишком быстро поднялся над людьми из зеленого лысого бандюка. Чувства были взаимными.
Так что, когда Ваню с проломленной головой вытаскивали из холодной грязной воды, не было никаких сомнений, кто мог приложить к этому руку и кому выгодна его смерть.
На Вампира тогда бросили оперативную группу, специально собранную из всех киевских управ, кроме Дарницкой. Она не без оснований считалась вотчиной Донцова, где начальство и даже среднее звено кормились с его руки. Набирали оперов с опытом, и так Кобзарь попал туда. Разработка заняла три месяца, после чего милиция провела блестящую операцию, задержав Вампира и отправив его сразу «к Лукьяну»[3]. Там ему жилось хорошо, вся «крытая» знала, что везут уважаемого человека, его ожидал максимально возможный за решеткой уровень комфорта.
Но дальше дело застряло.
Никто не надеялся, что битый и крученый Донцов признается так сразу. Однако история расползалась, потому что у Вампира было настоящее алиби. Желание изолировать его от общества как минимум лет на десять имелось даже у тех, кто долгое время прикрывал его. Среди желающих упоминались не только известные в милицейских кругах фамилии, но и имена политиков и бизнесменов, которые то и дело возникали в прессе и телевизионных новостях.
На глазах происходил классический, можно сказать — образцово-показательный слив. Вчерашние партнеры сдавали Вампира, как вторичное сырье, он имел для них именно такое значение. И Кобзарю до этого всего было меньше всего дела. Если бы внезапно, проверяя информацию, он в самом деле не добыл железные, неопровержимые доказательства, которые подтверждали алиби подозреваемого на момент совершения преступления.
Конечно, такой вывод не нашел поддержки у руководства. Олегу напомнили: группа свое дело сделала и расформирована, а он занимается черт знает чем. Не имея уже никаких полномочий, Кобзарь уперся: ему точно так же не нравится гражданин Донцов, по нему давно плачет тюрьма. Однако в данном случае настоящий убийца гуляет на воле и кто знает, как скоро себя проявит. В ответ услышал железный аргумент: Вампир имеет статус, который позволяет не пачкать рук самому. Приказал — и нет Вани Золотого. На что Олег упрямо отвечал: гражданин Донцов — профессиональный преступник, он конфликтует с законом уже второй десяток лет. Потому кумекает. И не велит стрелять в того, с кем имеет всем известный затяжной конфликт.
Тем более что у Кобзаря были на руках другие выводы.
От Вани Золотого разбегались люди, потому что у него уже не хватало пороха сохранять влияние. Он не имел никаких шансов победить Вампира и его небольшую, но крепкую империю. Старший преступник не мешал младшему, пусть разница между ними составляла каких-то двенадцать лет. Донцов не видел в нем серьезного противника, и это было подтверждено многими свидетелями.
В конце концов прояснилось: убили Золотого двое совсем отмороженных, еще и не местных наркоманов. Ваня на свою голову решил прогуляться вдоль канала поздно вечером, потому что в последнее время плохо спал. Парочка с пистолетом нарвалась на него как на случайного и хорошо одетого прохожего. До того они уже успели ограбить несколько ночных маркетов, так что куража и собственной дури хватало. Не могли подумать, что дед полезет драться, даже пытались подать свои действия как необходимую самооборону. Кто спалил их, почему за обоими пришлось ехать аж в Харьков — Кобзарь не знал. Наверняка имела место классическая для уголовного розыска ситуация, когда пойманный на горячем выкладывал на допросах все, что где-то слышал и видел, торгуясь за смягчение. Возможно, информации о застреленном в Киеве старике милиция поверила не сразу, проверяли много раз, но все же сошлось.
Вампир вышел на волю.
А через некоторое время Олегу позвонили, передали привет от Леонида Григорьевича и вежливо попросили уделить ему немножко внимания. Вампир был сама элегантность, широко не гулял, посидели за бутылкой текилы, поболтали за жизнь. Так Кобзарь узнал, что может в случае чего запросто обращаться к гражданину Донцову.
— Ты кто угодно, Лилик, только не сука, — сказал Вампир на прощание. — Другой насрал бы. Ты тогда заупрямился.
— Промолчу, — ответил Олег. — Вряд ли ты меня послушаешь и пойдешь на пенсию. Не теперь, так позже закроют.
— Как закроют, так и выпустят. Хотя перехвалил, язычара у тебя дурной.
Правда, как накаркал.
Уже через пару месяцев Вампира снова задержали. Тут не отвертелся: в машине нашли пистолет. И хотя не доказали, что он вообще держал эт