— О чем?
— Никто лучше художника не объяснит его творчества.
— Да, согласна. Это нужно объяснить.
Стены галереи украшали фотографии, увеличенные до разных размеров. Черно-белые изображения соседствовали с цветными, а в некоторых случаях Вера заметила ретушь. Даже если бы она захотела не спеша обойти зал и рассмотреть каждую, то, что содержалось в глубине, на большой стене, перетягивало внимание сразу и заставляло забыть о других снимках.
Да и вообще обо всем на свете.
На Веру смотрели Наталья Малахова, Галя Чудновская, Люда Токмакова и Инна Жарова.
— Шокирует или поражает?
Откуда он вышел, Вера не поняла. Будто бы появился из параллельного мира, материализовался, или она видела перед собой голограмму. Приветливый молодой человек в джинсах, потертых на левом колене и разорванных над правым, в свитере с большим вырезом, чтобы все видели скромный, однако, наверное, очень дорогой крестик на цепочке. Оправа на очках тонкая, ее не заметно, можно подумать — только два стеклышка на носу. Волосы закручены узелком-гулькой на макушке.
— Андрей. — Улыбка открытая, широкая, хоть у кого-то здесь не резиновая.
— Вера. — Она легонько сжала протянутую руку.
— Это наша Яночка, она менеджер, консультант, если нужно — экскурсовод. Настоящая хозяйка здесь, что бы я делал без нее.
— Скажете тоже, Андрей Анатольевич. — Даже краснеют тут натянуто и наигранно, что тоже не слишком скрывают. — Кто бы говорил, настоящий хозяин вы.
— У этого, — Андрей Верига театральным жестом обвел помещение, — нет и не может быть какого-то одного хозяина. Он есть, Верочка, у стен. У всего этого пафосного офисного центра, гори он огнем.
— Да ну, Андрей. — Тут принято играть, и Вера последовала правилам. — Пусть стоит себе. Красивое современное здание, в Киеве пожаров хватает.
— Оно не стоит, — отрезал тот. — Торчит. Именно так, по слогам: тор-чит. Плохо вписывается в городской ансамбль, как куча других архитектурных чудес из стекла и бетона.
— Наш Андрей Анатольевич — перфекционист, как все художники, — вставила Яна.
— Просто обладаю вкусом. Художественным. По крайней мере хочется в это верить.
— Здание построил ваш папа…
— Яночка, не начинай старую песню. Мой отец сам вот это все соорудить не мог. Он не строитель, даже не архитектор. И потом, я ему в глаза постоянно говорю — недосмотрел, потому из земли торчит такое одоробло. Мне стыдно иногда перед людьми, которые приходят сюда, в галерею.
— Место удобное. Центр, — сказала Вера, чтобы не молчать.
Она вспомнила: люди с психическими отклонениями или молчаливые, или, наоборот, не замолкают. Их несет по любому поводу, если не находят слушателей — говорят сами с собой. Причем очень гладко, кудряво, будто бы брали уроки ораторского мастерства.
Андрей Верига на самом деле привлекал внимание.
Даже если хочешь думать о нем плохо — не сможешь.
Очевидно, это и называется харизмой.
— Отец отдал мне один из этажей под арт-центр. На выбор. Я говорю — на откуп. — Он хмыкнул. — Только я не повелся на такое, чтобы вы понимали. Выбил это место, а по плану тут должен был быть конференц-зал или что-то похожее. Кто специально будет искать искусство на седьмом или шестнадцатом этаже? Вы бы искали, Вера? Скажите — искали бы?
— Нет. Лень.
— О! Яночка, слышишь? Разве я не говорил тебе сто раз: люди — создания ленивые. Присутствующие — не исключение, я вообще не люблю лишних движений. Но если галерея на первом этаже, если вы заходите и сразу видите ее, если двери гостеприимно открыты для всех и не нужно платить за вход… Словом, сами видите: тут нет зала для разных там конференций, скучных заседаний и тому подобного. Все просто и красиво. Согласны?
— Красиво. — Вера кивнула на композицию в глубине зала.
— А! — Он тоже скользнул по ней взглядом. — Не услышал, вас шокировало или поразило?
— Меня сперва шокировало, — снова вмешалась Яна. — Когда автор объяснил, шок прошел. Теперь могу смотреть на это спокойно.
— Ну, прошу, объясняйте и мне.
Она двинулась вперед, пересиливая себя и приближаясь к фотографиям, которые видела раньше только в материалах дела.
Четыре трупа.
Яна осталась, потому что, очевидно, слушала объяснение не в первый и даже не в десятый раз. Устроилась за журнальным столиком возле входа, углубилась в ноутбук. Андрей Верига шагал за Верой. Двигался он тихо, будто крался, и она, несмотря на немалую практику работы с разнообразными злодеями, почувствовала мороз между лопатками, сверху вниз по позвоночнику до копчика.
— Как вы сюда попали? — спросил он внезапно.
Теперь уже Вера и правда вздрогнула и в последний момент напряглась, чтобы прикрыть страх растерянностью. Не хотелось верить, что Верига-младший так легко разоблачил ее и ее настоящие намерения.
— Через двери, — ответила она. — Легко и просто. Вы только что сказали — сами хотели, чтобы так было.
— Вы не поняли меня. Или, скорее, я неправильно выразился. Коряво, извините. Имею в виду, вы нарочно сюда пришли, — он снова обвел помещение рукой, — или зашли в центр по своим делам и внезапно заинтересовались надписью? Потому что наше название вызвало у вас нужные ассоциации.
— Нужные — это как? Не совсем понимаю.
— Вы похожи на женщину, которая разбирается в искусстве.
— Спасибо. Хочется верить.
— «Блоу ап». Название. Ничего не напоминает?
— Кажется, в переводе с английского — увеличение снимка или что-то такое.
— Фотоувеличение. Мой метод. — Теперь Андрей кивнул на свое творение. — А еще — так называется знаменитый фильм Антониони.
— Да, конечно, только теперь в голову пришло. — Вера никогда не видела этого фильма. — Действительно, кино сильное и стильное.
— Фотограф находит истину, постоянно увеличивая свой снимок. — Хорошо, что Веригу снова понесло. — Ему открывается то, чего раньше, даже вооруженным глазом, он видеть не мог. Вообще, это моя первая такая попытка. Дебют, если хотите.
— Вы выставляете в галерее только свои работы?
— Верочка, творческие люди — нарциссы, факт. Но я с этим борюсь. «Blowup» — пространство, открытое для всех. Любые эксперименты приветствуются. Не поверите, нам три года, и за это время я выставлял тут свои скромные работы лишь дважды.
— Я читала об этой галерее в Интернете. Случайно нашла, перешла по ссылке. Заинтересовалась. Оказывается, еще не была здесь. Хотя побывала везде.
— Яна получит от меня по заднице. — Верига сказал это с улыбкой. — Она тут менеджер. И про «Blowup» нужно узнавать не случайно. Художники — народ уязвимый. Я не исключение. Хочется, чтобы люди слышали, знали, приходили и смотрели. Если работы никому не показывать, они долго не проживут. Слышали?
— Извините?
— Ну, книга живет ровно столько, сколько люди ее читают. Фильм жив, пока его просматривают. Музыка — пока звучит. О других художественных работах тоже можно и нужно так говорить.
— Так давайте уже про вашу поговорим.
Увиденное не отпускало.
Пора было переходить ближе к делам.
5
После раннего разговора с Верой Холод удалось-таки поспать почти три часа.
Она хотела оставить его дома, закрыв на ключ. Олег отказался, как не согласился брать и второй комплект ключей. В его положении нелегала было слишком много рисков, чтобы он позволил себе иметь вещи и предметы, способные прямо или непрямо указать на лицо, которое помогает ему. Он принял душ, хоть так и не разжился чистым бельем, натянул неуютные носки, вышел раньше и ждал Веру в скверике за углом. Когда она выехала, быстренько запрыгнул в машину, по договоренности выскользнул возле ближайшего метро — «Контрактовая».
Уже там, в подземном переходе, разжился тремя парами носков. Прикупил также две пары трусов, хотя не знал, где будет держать добро, которым обрастал, даже сидя в глубоком подполье. Чтобы на самом деле не таскать белье в карманах, там же докупил дешевую, примитивную на вид сумку.
Упаковал вещи.
Потом заскочил в первое попавшееся кафе и, пока несли заказанные сырники со сметаной, закрылся в туалете. Снял штаны, поменял белье, запихнул в сумку вместе со старыми носками. Позавтракав, выкинул сверток на улице в ближайшую урну. Несложная, будничная процедура — а стало как-то легко.
Будто бы решил все свои проблемы.
Кобзарь согласился с Верой: девушек мог перекрасить, одеть в платья разных цветов и фотографировать уже как моделей сын миллионера-мецената Вериги. Она мигом перекинула этот мостик, вспомнив: именно он, фотохудожник, с бухты-барахты тратил свое время, старательно снимая тех, кто приходил в «Ольвию» за помощью. Инициатива выглядела не столько странной, сколько обычным чудачеством богемного сынка богатого папы. Но теперь, после его открытия, преступление имело совсем другой вид.
Сперва Олег заметил разный цвет волос на фото живых и мертвых девочек.
Дальше перечитал выводы экспертов и убедился: незадолго до смерти каждая жертва имела половой акт, причем партнер пользовался презервативом со специальной смазкой. Однако следов изнасилования ни одна на теле не имела. Значит, решил Кобзарь, девочки шли на это по согласию. Не подозревая, чем все закончится.
Подтверждал такую догадку и их внешний вид. Девочки приходили к убийце в разное время. Причем — в определенной последовательности, через определенное количество дней. Потом красили волосы так, как им говорили, — или уже появлялись с измененным цветом. Сегодня любая парикмахерская без вопросов перекрасит хоть несколько раз в день. А платья каждая получала уже на месте, тут без вариантов.
Такое перевоплощение могло быть сексуальной фантазией, и не всегда подобные идеи приходят в извращенные головы. Когда Олег еще работал в розыске, имел дело с потерпевшей парой, оба — кандидаты наук, он физико-математических, она — философских. Они для сексуальных игр порой менялись одеждой, а когда в процессе следствия факт всплыл, не очень его и стеснялись. И правда: взрослые солидные люди, вреда друг другу не причиняют, окружение тоже от этого не страдает.