— После нашей последней встречи ты исчез из поля зрения.
— Ты знал, чем я занимаюсь. Сам же денег подкинул. Извини, нету, пошли на добрые дела.
— Разве я отчета требую? Лилик, ты за короткое время накрыл Нагорного и его «ястребов». Я ворчал на тебя всегда, потому что постоянно должен был прикрывать. Сейчас тоже вписался, это и правда кое-чего мне стоило. Пришлось набрать нескольких персонажей, контактов с которыми избегаю для улучшения собственного эмоционального состояния. Но я всегда говорил и теперь повторю: ты делал то, что умеешь хорошо. Не лучше всего — однако очень хорошо. Особенно тебе удается все в экстремальных условиях. Только нос не задирай.
— Что-то в Киеве сдохло. Впервые за сто последних лет слышу от тебя похвалу.
— Еще столько же не услышишь. — Пасечник отхлебнул кофе, скривился. — Все равно в ресторанах лучше подают.
— Мы про кофе сейчас говорим?
— Ты сам хочешь что-то сказать. Я слушаю.
Кобзарю кофе нравился.
— Тут Свистун каким-то боком вылез, — произнес он, глядя на туристов, которые позировали возле скульптуры кота Бегемота.
— Наш Свистун?
— Случайно застреленный за несколько дней до убийства Мэри. Убил его, как мы знаем, Олег Кобзарь, — ткнул он себя в грудь. — А Марию Запорожец потом убили на квартире самого Олега Кобзаря. Еще раньше Свистун угрожал Артему Головко. Теперь точно знаю — Артемон серьезно копал под него, даже догадываюсь, за что держал. Тот прикрывал бордели и имел за это хороший кусок.
— Допустим. Как все связано? Почему тебя вдруг напряг Свистун?
— Сейчас, подожди. — Снова затянувшись, он прищурил глаза. — Так сложилось, что наш Свистун зашел на территорию Нагорного. Случайно. Может, тот раньше о чем-то догадывался, потому что бизнес же параллельный. Но вдруг получил возможность связать вместе торговлю людьми, фонд «Ольвия», Нагорного с «ястребами» и, главное, миллионера Анатолия Веригу. После того, — Олег подчеркнул, повторил не для Пасечника, для себя, — после, Игорь, начинаются проблемы у Головко. К которым прямо причастен Свистун. Потом его убивают.
— Ты.
— Я. Однако вспомнил вот что: он искренне не понял, когда услышал от меня про Артемона. Может, удалось бы его разговорить. Только ведь Свистун сам форсировал события, мне пришлось защищаться.
Пасечник повернулся к Кобзарю всем корпусом, от резкого движения расплескав кофе, чудом не капнув на штаны.
— Говори дальше.
— А дальше Тимур Нагорный оперативно подкладывает мне труп девушки с Донбасса. Которая тоже невольно, благодаря появлению во всем раскладе Свистуна, узнала, чем является «Ольвия» и кто за всем стоит. К твоему сведению, ее пригрел какой-то сильный мира сего. Мэри больше года была его содержанкой, молодую маму-одиночку все устраивало. Как вдруг всплыло: ее папик каким-то боком тоже причастен к «Ольвии» и, соответственно, торговле людьми. Не просто людьми, Медвежонок. Такими, как она сама, донбасскими девушками, которые из-за войны потеряли все. Ей, выходит, повезло. Допускаю: Мэри накрыло, она собралась и куда-то убежала с ребенком. Почему потом решила дать о себе знать и тем самым подписать себе приговор — еще додумаюсь. Однако идем в начало, Нагорный ее убил. Я имею доказательства его прямой связи с, так сказать, опекуном девушки, отцом ее дочери. Выглядит так: Нагорный по приказу партнера или скорее хозяина начал зачищать концы. Свистун, Маша Запорожец, Артемон, который вычислил его. На Тимура Юрьевича все это очень похоже.
— Согласен, — кивнул Пасечник. — Пока не держится вместе, но в целом вроде бы складывается. Не понимаю, к чему ведешь.
— С Нагорным всё. «Ястребу» даю два-три дня, чтобы бойцы разбежались. Фирме абзац. Но мне нужен теперь не тот, кто убивал, а тот, кто ему приказал. Он же — отец девочки, которая осталась сиротой.
— Пока у ребенка есть отец, он не сирота.
— Что-то мне подсказывает, Игорь, этот папочка активно ищет ребенка. Я же не остановлюсь. Из всего, что сейчас тебе выложил, составлю полную картину. Стоит установить отцовство — и мы найдем заказчика всей этой плохой музыки. Девочка Анна, как бы это ни прозвучало сейчас, — доказательство.
— Скажи еще — вещественное.
— Видишь, действительно звучит коряво. Однако иначе, чем по ДНК, отца не обнаружить.
— Может, кандидаты у тебя есть?
— Кто-то из Вериг. Старший или младший.
Кобзарь сам удивился спокойствию, с которым произнес эти слова.
Пасечник оторопел и не скрывал этого.
— Ты нормальный?
— Не вижу иных вариантов. У Нагорного не может быть других хозяев. Свистун мог соблазниться только таким лакомым куском. Наконец, если подтвердится, что Андрей Верига — тот самый, кто убивал и уродовал девочек, это докажет: Нагорный знал об этом и подражал его почерку.
— Зачем? Вот так тупо слил хозяина?
— Я и говорю — до победы далеко. — Олег раздавил окурок носком. — Еще нужно разобраться, почему в замес попал я. Но теперь это вопрос десятый, если не двадцатый. Найду того, чей мозг всем заправляет, — все прояснится.
— Чем могу помочь? Зачем-то же ты меня высвистел.
— Ну, кто еще выслушает, с кем советоваться?
— И все?
— Ищу что-то на Веригу. Обоих Вериг. Официально они закроются, обложатся адвокатами. Но и предъявить никому из них еще ничего нельзя. Неофициально, с твоими возможностями…
Пасечник хлопнул его по колену.
— В другой раз послал бы тебя далеко, Лилик. Теперь нужно довести все до какого-то конца. Хоть бы я еще не влез в это… Не обещаю, но попробую. Ты б девочку лучше поискал.
— Непременно. Без ребенка никак.
Они дружно встали.
— Куда-то подбросить?
— Да спасибо, как-то дальше сам. — И вспомнил, немного устыдившись собственной невнимательности: — Игорь, как Алла?
Лицо Пасечника сразу стало печальным и мрачным.
— Хуже.
— Чем было?
— Намного. Вроде улучшение пошло. И тут упала, как стояла, два дня назад. Не знаю… — Он закусил губу. — Давай, Кобзарь, не ковыряй хоть ты мою рану.
Олег коротко пожал ему руку.
Ушел через сквер, не оглядываясь.
7
Вера вышла одетая, с сумкой на плече.
Посмотрела на помятый бок своей машины, вздохнула, однако без нотки сожаления.
— Выглядит подозрительно, но ездит.
— Моя еще на полицейской площадке, под арестом. Тебе лучше.
— Вернут.
— Ага, только когда? С твоей все будет хорошо. Вот разгребем — договорюсь с одним знакомым. У него на СТО или боги трудятся, или полубоги. Сделают из твоей тачки куколку, как была.
— Да не куколка. Семь лет машине, старая.
— Не прибедняйся. Нормально бегает. Куда-то поедем?
— Мы? — Верины брови подпрыгнули вверх.
— Если у тебя другие планы…
— Никаких нет, — вздохнула она. — Я, считай, ночь не спала. Перед тем тоже не очень. На сегодня все, даже если дела нарисуются. Сил нет, коэффициент полезного действия не нулевой, а минусовый. Выключу телефон, гори все огнем.
— Я спал. В камере. Но состояние и настроение похожи. Нужно кое-что переварить.
— Какие-то предложения?
Олегу показалось — они говорят ни о чем, ходят кругами.
— Проведу тебя.
— Если б я знала куда.
— Домой. Или…
— Туда не хочу, — мотнула она головой. — По крайней мере сейчас. Не смогу, все разбито. Даже группу пока не пускаю, все равно ничего там не трогала. Осмотрят уже завтра. Зафиксируют все, найдут какие-то следы. Тогда уже вернусь, попробую снова там жить.
— Спать будешь в машине?
— Не знаю. Правда, Лилик. Есть пара подруг, но не буду дергать. Это ж болтать с ними придется — голова заболит. Не придумала.
— Так айда ко мне.
Это вырвалось раньше, чем Кобзарь подумал, стоит ли так говорить.
— Куда?
— На Святошин. Ты же была там.
— Как ты это представляешь? — Вера не удивилась, просто пыталась проговорить ситуацию для себя.
— Берлога так себе, но мы ведь имеем опыт ночевки под одной крышей. Где-то на балконе раскладушка есть. Лягу на кухне, поместимся…
— Это технические вопросы. У тебя же там человека убили. — Олег не успел ответить, она продолжила: — С другой стороны, у меня даже света нет. По квартире топтались грязными лапами. Вломились и разгромили все. Уют одинаковый. Даже интересно.
— Интересно?
— Лилик, мы едем или нет? Сам пригласил девушку, теперь включаешь заднюю.
— Я поведу, — кивнул он на машину.
— Водил уже кое-кто. Одни убытки.
Но не возразила, когда он открыл дверь и сел за руль.
8
Прежде всего Олег открыл балконную дверь.
Мартовская свежесть быстро заполнила квартиру. Вера осталась в дверях, не решаясь проходить дальше. Тут царил бардак, к которому относительно недавний полицейский осмотр не прибавил ничего особенного. Она не знала даже, куда присесть, и шагнула на кухню, где увидела свободную скамейку. Кобзарь сразу сгреб с дивана все, что на него навалили, и впервые пусть не в жизни, но за много лет принялся за уборку.
Он не узнавал сам себя. Наводил порядок уверенно, двигался четко и продуманно, будто делал это ежедневно и знал, где что должно лежать. Крутился, летал по маленькой квартире, сперва не снимая куртки, потом — швырнув на пол в угол. Но сразу же подхватил ее, с не свойственной себе аккуратностью повесил на гвоздь в прихожей. Увидев, что гостья все еще в пальто, галантно принял у нее верхнюю одежду. И не возражал, когда Вера, засучив рукава джемпера, принялась мыть посуду, расставляя ее на свое усмотрение.
Он никогда прежде не позволял этого женщинам.
— Вот теперь милости просим, — сделал он гостеприимный жест, закончив хозяйничать.
Она вошла в комнату, уже там сбросила сапожки, уселась на край дивана, вытянула ноги, пошевелила пальцами.
— Знаешь, тут у тебя можно жить.
— По крайней мере переночевать.
— Только в холодильнике мышь повесилась.
Кобзарь хлопнул себя ладонью по лбу:
— Вот так и приглашай девушку в гости!