Не угадал.
До вечера никто не откликался. Они даже заснули раньше, чем планировали, до девяти. Но Верин телефон звякнул в одиннадцать. Вырванная из сна, она ответила немного раздраженно:
— Да, слушаю.
Пока Кобзарь ворчал, протирая глаза, она кивала, повторяя раз за разом «ага, угу». Дала отбой, взглянула на Олега победно.
— Людмила Григорьевна Христенко. Адрес сбросят сейчас. Только не рвись среди ночи, у нее уж точно маленькие дети дома спят.
10
Она жила за городом.
Не очень далеко, в Чабанах, но немного поискать пришлось. Пересланный Вере адрес оказался неактуален на этот момент. Хотя год назад все было правильно. Просто прошлой осенью семья Христенко продала киевскую квартиру и перебралась в частный загородный дом. К счастью, новые жильцы имели все координаты. А Людмила согласилась встретиться, как только услышала о Мэри. С ней говорила Вера — предусмотрела, что звонок от женщины успокоит другую женщину с учетом сложной ситуации, в которой та оказалась.
— Анна на самом деле у нее, — сказала она, закончив разговор. — Ждет, так что вперед.
— Подбросишь?
— Не могу, — развела она руками. — Рада бы, саму разрывает. По службе много разгребать. Бумажная работа.
— Ненавижу.
— Потому понимаешь.
Кобзарь вздохнул и сделал единственный возможный сейчас шаг — набрал Игоря Пасечника.
Тот согласился сразу, когда услышал, куда и зачем ехать. Подхватил Олега на Шулявке, взял нужный курс, проворчал только:
— Я у тебя, Лилик, уже водителем работаю.
— Волонтером.
— Тем более. Еще и деньги свои плачу.
— Слушай, я у тебя их не колядовал.
— Не злись, шучу.
— Глупые шутки.
— Согласен. — На удивление, Пасечник был в хорошем настроении. — Если уж мы о деньгах, то я знаю эту историю от начала. И заплатил, чтобы увидеть финал с места в первом ряду.
— Такое впечатление, Медвежонок, будто для тебя все это театр или кино.
— Думай что хочешь, — легко согласился тот. — Но не далее как вчера ты на пальцах объяснил: за всем стоит даже не Нагорный, а другая сила. Кто-то все спланировал, расставил фигуры на доске. Или прописал и дал актерам роли.
— Я этого не говорил.
— Не буквально. Я трактую.
Кобзарь отмахнулся, опустил стекло, закрыл. Пасечник наморщил нос, но ничего не сказал. Так двигались дальше, вырулили на Одесскую трассу, миновали ипподром и вскоре въехали в село Чабаны.
К нужному дому привел навигатор. Он оказался одним из последних на улице и выглядел запущеннее соседних. Вокруг стояли более новые постройки. Христенко поселились в двухэтажном, однако возведенном не вчера строении. Очевидно, это повлияло на цену, удалось купить дешевле. Потому и переехали быстро, предположил Олег.
Пасечник посигналил. Изнутри откликнулся и захлебнулся лаем пес. Они ждали минут десять, пока им открыли и пропустили во двор. Под колеса мигом шмыгнул рыжий лохматый песель, пытаясь показать, кто тут настоящий хозяин. Его поймала за ошейник и оттащила невысокая полная женщина, которой с равным успехом можно было дать и тридцать, и сорок лет.
Она совсем не старалась выглядеть лучше, вышла в халате, надетом поверх спортивного костюма, ноги сунула в мужские ботинки.
— Бегом, держу, — поторопила она, и Кобзарь с Пасечником быстро вышли, обогнули женщину с собакой, пересекли небольшой дворик, вошли в дом.
Внутри оказалось очень уютно. Способствовало этому именно отсутствие свежего ремонта. Похоже, в последний раз жилище облагораживали лет десять назад. Зато обдало теплом, которого часто не хватает, когда оказываешься в проданных «под ключ» квартирах с дорогой керамической плиткой и толстым слоем ламината под ногами.
А еще тут пахло детьми.
Навстречу со второго этажа уже живо слезал мальчик лет трех, держа в каждой руке по игрушечной машинке. Будто по команде, в какой-то из комнат первого этажа пискнул младенец. Его мигом поддержал второй, и Олег вдруг увидел, как изменилось выражение лица Пасечника. Он знал, что Медвежонок любит детей и любовь эта усиливалась невозможностью иметь собственных. Но чтобы так реагировать…
Наверное, с такой улыбкой праведники проходят во врата рая.
Лай стих. Женщина зашла, притворила двери. Не глядя на гостей, скользнула взглядом по мальчику, поторопилась на писк и исчезла. Пока она ходила, Игорь подхватил ребенка с предпоследней ступеньки, подбросил на руках. Малыш не испугался чужого, будто так и нужно. Сперва взглянул серьезно, потом улыбнулся и показал кончик розового языка.
Одна из машинок выпала из его руки.
Пасечник наклонился, подхватил игрушку, прошел к ближайшему креслу. Сев, устроил мальчика на колене, покачал немного. Он, похоже, забыл обо всем на свете.
— Тебе идет, — заметил Кобзарь.
Быстро дошло — ляпнул лишнее. Но младшие уже замолчали, женщина вышла к ним, остановилась, внимательно осмотрев каждого. Задержала взгляд на мальчике, решила не забирать его у дяди, спросила коротко:
— Маша жива?
— Почему так сразу…
— Маша — жива? — Она не слушала Олега.
— Вы Людмила?
— Людмила. Маша…
— Ее убили.
Он не собирался говорить вот так сразу, без подготовки. Но тон и манеры женщины не оставили выбора. Ждал истерики, слез, криков. Вместо этого Людмила судорожно сглотнула, легко взяла мальчика у Пасечника, опустила на ковер посреди комнаты. Тот что-то пролепетал, принялся катать машинки вокруг себя. Только после этого она произнесла:
— Она знала. И я знала.
— Что вы знали?
— Вы кто? Полиция? Мне из полиции звонили.
— Мы друзья. — Игорь поднялся, расстегнул пальто. — Анна у вас?
— Дочка Мэри, — добавил Кобзарь.
— Где же ей еще быть? Спит. Теперь у меня трое. Как мужу объяснить… Он сразу в полицию хотел…
Кобзарь и Пасечник переглянулись.
— Присядем, — сказал Олег.
Разместились так, чтобы Людмила оказалась между ними. Она молчала, ожидая других вопросов. И те не задержались: Кобзарь уже был в своей стихии.
— Почему сразу в полицию? Где муж, кстати?
— За границей, неделю уже. Партнеры, бизнес…
— Не о бизнесе речь. Что его напрягло?
— Маша приехала к нам с Аней и одной сумкой вещей. Детских преимущественно. Все, что имею, сказала. — Только теперь Люда шмыгнула носом. — Телефон выбросила вместе с карточкой. Новый купила, номер дала только мне. Объяснила: деваться некуда, но долго не проживет. Просила приютить на неделю-две, пока дела порешает. Мне без разницы, даже лучше, потому что мужа постоянно нет, бизнес же… Детей двое. Долго не было, знаете, и тут пошло. Не понимаете, мне же тридцать семь…
— Все понимаем, — вставил Пасечник. — Мария объяснила причину?
— Какую причину?
— От кого убегала? Чего боялась?
— При муже — нет. Меня просила ему ничего не говорить. Для него версия: поссорилась с отцом Анны, ушла с тем, что имела.
— Так, а на самом деле? — снова вступил Олег.
— Ее… не знаю, как правильно… Папа ребенка, друг, любовник, тот, кто содержал… Бандит он, короче.
— Прямо так и бандит?
— Маша сказала. Что-то связанное с торговлей людьми, в подробности я сама не хотела влезать. А ей, видите, оказалось не все равно. Только она глупость спорола.
Кобзарь и Пасечник снова переглянулись.
— Что значит — глупость?
— Я отговаривала ее! — Людмила вдруг огрызнулась, куда только подевалась немолодая уже домашняя мамаша. — Кто меня слушал? Все талдычила: знаю, где у этого Кащея смерть, в каком яйце его иголка! Хвастался ей! Машка строила из себя крутую шантажистку! Решила выдоить у него чуть ли не пожизненное обеспечение для себя и малой! Заслужил, кричала! Не обеднеет!
Как все банально.
Почему-то простое и очевидное решение пришло в голову в последнюю очередь.
— Мария кому-то звонила?
— Не сразу. Переждала где-то дней восемь. Потом дала о себе знать.
— Кому?
— Понятия не имею. Оставляла на меня Аньку, ездила в Киев на какие-то встречи несколько раз. Грешным делом думала — выследят. А она сама предупредила: не будет возвращаться, пока не запутает следы.
— Путала?
— Так зачем же и ездила! Мобилкой не пользовалась. Купила карточку телефонную на почте. По своим делам звонила кому-то из разных автоматов. Так запутать легче, по ее словам.
— Детей же кормить надо, — произнес Игорь.
— Надо. Моя Юлька и ее Анька на искусственном. Кузя, — она кивнула на мальчика, — тоже. Обе имеем с молоком проблемы. Ей еще кесарево делали, хотя это не связано. А может, и связано. Питания хватает, слава богу.
Боковым зрением Кобзарь уловил — Пасечник снова хочет что-то спросить. Остановил его, в который раз перехватывая инициативу:
— Вы же в одной палате лежали.
— Лежали.
— Вас муж привез?
— Не сосед же.
— А Марию кто?
— Она уже там была. И, если честно, мне тогда как-то все равно было.
— Иначе спрошу. — Олег подался вперед. — К ней кто-то приезжал?
— В палату не пускают.
— Это ясно. Но кто-то же должен был проведывать. — Терпения у него оставалось немного.
— Так и наведывался кто-то. Цветы, фрукты.
— Она не говорила…
— Я не спрашивала! — отрезала Люда.
Кобзаря начало понемногу трясти.
— Вас в один день забирали из роддома?
— Ну… да.
— За вами муж приехал. За Марией с ребенком — кто?
— Мужик какой-то. Внутрь не зашел. Ожидал возле входа. На джипе приехал. Обратила внимание, что сумку у нее взял левой рукой.
Почему-то Кобзарь не удивился.
— Хорошо. Вы, так понимаю, все это время общались.
— Я звонила чаще. С двумя дома одной не очень. Вроде хорошо, что сюда переехали. Давно мечтали о своем доме за городом. С другой стороны, все подружки там. Развлекала себя так, звонила девчонкам.
— Вы удивились, когда Мария упала как снег на голову?
— Она объяснила: тут ее точно искать не будут. А про снег на голову — в точку. Сначала позвонила будто бы в гости напроситься. Разве ж я против? А как приехала — здрасьте, поживу у вас тут немного. Но я вошла в положение. — Люда уже совсем освоилась. — Я второй раз замужем. От первого мужа сбежала в чем была. Даже без вещей. Дрался.