— Маша знала?
— Так девчонки ж в роддоме друг от друга секретов не держат!
Наконец Олег сложил в голове все от начала до конца.
Найти бы теперь отца Анны.
И свое место в этой истории, которую теперь делало странной именно его, Олега Кобзаря, присутствие в ней.
— На девочку можно взглянуть? — Пасечник встал.
— Спит, сказала же.
— Я тихо.
Ожил телефон Кобзаря.
Вера Холод.
Единственная, кому он решил дать удобный, не подлежащий определению номер, и то лишь сегодня утром.
— Я тут, — ответил он.
Игорь присел возле мальчика. Настоящий медвежонок, если сбоку смотреть.
— Ты где, Лилик? — Ее голос Олегу не понравился.
— Не ты. Мы.
— Какие еще мы?
— Меня Игорь Пасечник подбросил. Ты же не смогла.
— Хорошо. Очень хорошо, что вас там двое мужиков. — Вера тяжело дышала, будто бежала марафонскую дистанцию. — Нашли Алису Зайцеву. Мертвую.
Внутри стало холодно.
— Где? Когда?
Пасечник почувствовал плохую волну — выпрямился, забыв про мальчика.
— Час назад. Лилик… Кобзарь, ее пытали. Задушена, соски… Ну… Понимаешь.
Привет от Нагорного.
— Смерть наступила раньше. Точных заключений нет, но эксперт на месте это определил. При ней был телефон. Уже нашли подруг, с которыми она жила. Элис с вещами куда-то уехала еще вчера вечером.
«Я сам ее отправил», — подумал Кобзарь.
— Слышишь меня?
— Говори.
— Плохи дела. Ей в зубы конверт засунули. С долларами.
Нагорный вычислил, кто из девушек упросил свернуть с дороги на заправку, где всех и накрыли.
Найти Алису и забрать ее для него, даже на нелегальном положении, было весьма просто.
Пытал ее.
Та рассказала все, что утром выложила Кобзарю…
Мелькнуло в голове: Нагорный знал, где рожала Мария.
— Вера, бегом кавалерию в Чабаны! Махом, я сказал! — Кобзарь сбросил звонок, повернулся к Людмиле, которая ничего не понимала, но побелела. — Подвал в доме есть? Или другое безопасное место?
— Из кухни…
— Берите детей — и туда. Бегом!
Мальчик от крика заплакал.
Будто отвечая ему, со двора залился лаем пес.
И вдруг замолчал, захлебнувшись.
А в следующее мгновение в комнате звякнуло стекло.
Поздно.
11
Кобзарь никогда не видел Пасечника таким стремительным.
Случая не было. Глядя на то, как Медвежонок метнулся к малышу и подхватил его на руки в тот момент, когда разбитое стекло еще сыпалось, Кобзарь некстати вспомнил: а они же никогда не бывали на силовых операциях вместе. Наверное, смолоду, начиная службу, Игорь и правда творил чудеса, как вот сейчас.
Люда закричала от испуга, как только сквозь разбитое окно полезла фигура в сером камуфляже. Пасечник передал ей мальчика, рявкнул:
— Детей береги! — и кинулся на бойца, который уже оказался внутри.
Подбил вооруженную руку, кулак понесся в челюсть. Тренированный «ястреб» в последний момент успел уклониться, нырнул под руку, выполнил балетное па, отскочив в сторону. Встал к стене, пальцы тянули вниз молнию куртки. Пасечник как раз стряхнул с себя пальто, рука уже лезла под мышку, за пистолетом.
Дула они наставили друг на друга одновременно.
Олег не имел оружия, так что не нашел для себя лучшего занятия, чем подтолкнуть перепуганную Людмилу с малышом на руках к выходу.
Как только они оказались в коридоре, звякнуло окно в комнате рядом.
— Там! — во весь голос закричала женщина, сделав невозможное — пугая мальчика еще больше.
Кобзарь все понял, как только оттуда донесся дружный рев двух младенцев.
— Сейчас! — выкрикнул он, оттолкнул Людмилу еще дальше, к кухонным дверям, погнал на звук.
Слева, возле стены — детская кроватка. Стремительный взгляд зацепил двух детей, не спеленатых, в одинаковых розовых кофточках, ползунках и чепчиках. Кто из них кто, не имел времени разбираться — прямо на него надвигался амбал в пятнистой форме.
— Стой! — гаркнул Олег. — Стреляю!
Даже рукой дернул, вводя противника в заблуждение и подтверждая свое намерение вытащить оружие. Тот растерялся только на секунду, ища взглядом, в какой руке враг держит пистолет.
Этого хватило, чтобы сократить расстояние и ударить подхваченным в движении стулом.
Разбил его о спину пятнистого — тому удалось уклониться.
Дети ничего не понимали, их разбудили, и они ревели от испуга. Мальчик на руках Людмилы вопил третьим голосом. И к какофонии звуков добавился выстрел.
Теперь уже женщина перекрикивала детей.
Удар — выбивали входные двери.
— Кухня! — крикнул Олег, рывком двинув на пятнистого пеленальный столик. Препятствие условное, но несколько секунд выиграть удалось. За это время Людмила смогла броситься в кухню и выбежать обратно, уже со свободными руками.
Подхватила обоих детей за раз.
Второй удар из коридора.
Еще один выстрел.
Боец уже окончательно пришел в себя и двигался на Кобзаря, также вынимая оружие. Расстояние между ними было небольшим, Олег отскочил в сторону, вовремя отходя с линии огня. Выпущенная пуля пролетела в опасной близости, но двигаться он не прекратил — налетел, не давая «ястребу» возможности прицелиться лучше.
Раздался третий удар во входные двери.
Кобзарь перехватил вооруженную руку пятнистого, невероятным усилием, на кураже, взял ее в замок, рванул, выворачивая сустав. Тот бил левой, достал в висок, из глаз Олега посыпались искры. Не ослабляя хватку, он толкнул пятнистого, подбил его ногу. Как только тот потерял равновесие и пошатнулся, навалился сверху.
— Дай! — крикнул он, выкручивая правую кисть.
Противник матерился сквозь зубы, и Кобзарь неуклюже, однако сильно врезал ему локтем в лицо. Почувствовал — хрустнуло, пятнистый завыл от боли, свободная рука невольно коснулась расквашенного носа. Хватка ослабла, Олегу наконец удалось забрать пистолет.
Он повернулся на звук за спиной.
Выстрелил, не целясь, только наставив дуло на дверной проем.
Боец в расстегнутой куртке замер, еще не веря — вот так, запросто, поймал пулю.
Потом рухнул, как стоял, лицом вниз. Кобзарь выбрался, встал на колени. Хотел стрелять на кураже, потому что противник выл рядом, пока не сопротивляясь. Что-то остановило — коротко замахнулся, ударил рукоятью по голове раз, другой, третий.
Потом выпрямился, перепрыгнул через поверженного врага.
Выскочил в коридор.
Прямо на него сквозь разбитые двери наступал Тимур Нагорный.
За спиной, со стороны кухни, на три голоса продолжали кричать дети. Но уже не так слышно — очевидно, Людмиле удалось затащить семейство в безопасное, на ее взгляд, место. Куда подевался Пасечник, почему он не включается, Кобзарь не понимал до тех пор, пока не сделал два шага вперед. Увидел Медвежонка на полу в большой комнате, на боку, в луже крови. Раненый или мертвый — сейчас не имело значения, потому что Нагорный надвигался танком.
— Стой! — приказал Олег, наставив на Тимура пистолет.
Конечно, тот не остановился. Подражая персонажу из фильмов о супергероях, плавно наклонился, нырнув под пулю, не дал Кобзарю выстрелить во второй раз — вдруг вырос рядом, совсем близко, перехватил вооруженную руку.
— Идиот! — гаркнул он, брызгая слюной в лицо. — Ничего не знаешь! Вписался в дерьмо, баран!
— Брось оружие! — Это все, что смог выдавить из себя Олег.
— И что будет? Малая где, Анна?! Дай — я с ней уйду!
— Еще чего!
— Лох ты, Лилик!
Нагорный орудовал левой, Кобзарь в запале забыл об этом. Удар пришел с левой стороны, хотя он настроился отбить правую. Из глаз снова посыпались искры, а пистолет уже падал на пол. Олег дернулся, пробуя освободиться. Но тиски Нагорного держали крепко.
— Это не твое! — крикнул он.
Кобзарь пнул его ниже колена.
Упали оба.
Нагорный оказался ловчее. Перекатился, выпрямился быстрее. Замахнулся ногой, обрушил на руку Олега весь вес своего тела. Кобзарь сперва услышал хруст, потом рука онемела, и только затем пришла боль — резкая, жгучая, которая пронзила не только сломанную руку, а и все тело.
Извиваясь ужом, держа поврежденную руку вдоль тела, он пополз к стене, глядя снизу вверх на довольного исходом схватки врага.
— Я тебя не застрелю, Лилик. Ты же хочешь все знать? Так я тебе все и скажу! А потом попробуй с этим…
Грохот.
Еще раз.
Снова.
Нагорный глянул на Кобзаря удивленно. Склонил голову набок, будто бы собираясь сказать что-то философское. Потом попытался развернуться назад, откуда стреляли.
Грохнуло в четвертый раз.
Голова его брызнула красным. Раскололась, как арбуз.
Он упал.
Заодно осел на пол Пасечник, который смог выстрелить, только опершись раненой левой стороной на дверной косяк.
12
Потом они вывели Люду и детей из укрытия.
Все забились в небольшую кладовку на кухне. Раненый Пасечник прошел первым, открыл двери. Увидев кровь на его руках и одежде, женщина вскрикнула, сильнее прижав к себе обоих младенцев. Те успели успокоиться, как только воцарилась тишина, но вдруг снова дружно заверещали. Мальчик вцепился маме в ногу, тоже заревел в голос.
— Дай! Давай!
Пасечник протягивал обе руки, уцелевшую правую и простреленную левую. Кобзарь, придерживая своей левой сломанную Нагорным правую, стоял сбоку и со своего места видел, как Игорь морщится от боли. Но все равно тянулся к детям — и Людмила, повернувшись боком и шагнув ближе, передала одного из малышей.
— Иди к дяде, Аня.
— Это Анна? — переспросил Олег.
Медвежонок крепко прижал девочку к груди одной рукой. Она продолжала плакать. Пасечник покачал ее, будто по привычке, хотя никогда не имел отцовского опыта. Странно, но Анна стала реветь тише.
— А это — Юлия. Тш-ш-ш-ш. — Губы Людмилы коснулись макушки дочки. — И Кузьма…
— С Кузей вроде знакомы. — Кобзарь попытался улыбнуться, но вышла гримаса. — Все целы?
Спросил он на всякий случай. Потому что видел: с ними все хорошо, если не считать сильного испуга. Людмила молча кивнула, легонько подтолкнула мальчика, чтобы выходил, наконец выбралась из кладовки сама. Тем временем Пасечник понес Аню, бросил через плечо: