Зачем поздравлять товарища с событием, которое случилось не теперь?
Тем более — на фоне того, что жена его, считай, при смерти.
Но даже раненый Пасечник удивил своими возможностями. Кобзарь признался себе: он забыл о своей просьбе поискать что-то на Вериг, отца, сына или обоих. Просил наобум, не думал, что Медвежонок так быстро обернется. Тем не менее на второй день его вынужденного безделья Вера вернулась вечером традиционно уставшей, измученной и, несмотря ни на что, счастливой.
— Поставишь своему другу бутылку, — сказала она, снимая сапожки. — Или две. Хотя даже не знаю, обойдется ли такой ценой.
— Что именно?
— Долго рассказывать.
— Валяй коротко.
— Попробую. — Она устроилась на кресле, привычно вытянула ноги, пошевелила пальцами. — Андрей Верига.
— Ну?
— Отец семь лет назад лечил его в дорогущем закрытом учреждении.
— Тут, у нас?
— Под Киевом, — кивнула Вера. — Он же меценат. Среди прочего держит под опекой специализированную клинику. Внимание! — Она подняла указательный палец, качнула им. — Под патронат Анатолий Верига взял клинику именно после того, как отвез туда сынка. Соответственно, врачебную тайну там блюли, и откуда твой Пасечник информацию выцарапал, понятия не имею.
— Наш Медвежонок — он такой.
— Так вот. — Она потерла руки. — Если коротко, история болезни такая. Анатолий Верига не всегда был миллионером, как можно догадаться. У него были черные дни и не самые лучшие годы. В один из таких периодов он на почве алкоголя избил жену. А когда сын-подросток бросился заступаться — дал прикурить и ему и выгнал из дому. Потом очнулся, бросился искать. Только все уже случилось. Мальчик бежал куда глаза глядят и оказался на берегу моря — тогда Вериги еще жили в Одессе. Поздняя весна, май, сумерки. Андрей шел по берегу без всякой цели, просто двигался вперед. Вдруг наткнулся на мертвую женщину.
— Как?
— Вот так. — Вера развела руками. — История болезни о подробностях умалчивает. Кто ее убил, где, когда — неизвестно, в больнице криминалом не занимаются. Ясно одно: женщина была молода, мертва и, как сказал потом сам Андрей, когда его нашли утром, прекрасна. Мальчик ночевал возле тела, Лилик.
— Ночевал?
— Так записано с его слов. Свернулся калачиком и лежал рядом. Утром картину увидели местные бродяги, испугались, позвали милицию. У меня есть подозрение, что Верига-старший бушевал дома не впервые, просто тогда лед тронулся.
— Это уже лирика. Дальше?
— А дальше — как по учебнику. Через какое-то время Андрей Верига начал нападать на девушек и пытаться их душить. Не из-за угла или из кустов, как понимаешь. Знакомился, ухаживал. Скажу тебе, он имеет определенный шарм, харизму, что там еще в таких случаях… Короче говоря, дважды удавалось замять дело. Молодой человек убеждал: его не так поняли, хотел поцеловать девушку, думал, она не против близости. Ну и отец на то время уже крепко встал на ноги, деньги помогали. Потом ситуация стала критической, потому что третья жертва чуть не умерла. Было уголовное дело, Верига-старший запустил машину защиты на полную катушку.
— Раз было дело, оно оставило след. Пасечнику в таком случае не понадобилось излишне напрягаться, просто задействовать свои каналы и поднять архивы.
— Может, и так. Важно другое: я имею возможность дать этой информации законный ход. Андрей Верига — человек с психическими отклонениями. Лечился, медицинские карты не уничтожены. Добавь упомянутое уголовное дело, старое, но это ничего. Сведу все в кучу. Срастется, Лилик. Ему выдвинут подозрение в убийстве четырех девушек, и пусть отец тащит хоть всех адвокатов мира. Не сможет биться долго на два фронта.
— Почему на два?
— «Ольвия», «Ястреб» — его детища. У Анатолия Вериги теперь не получится сделать невинное лицо и заявить: мол, ничего не знал о торговле людьми, которая велась под прикрытием созданных и финансируемых им структур. Даже если он будет бороться за сына до последнего, бизнес, считай, уже трещит. Его сольют партнеры, никому такое счастье не нужно.
— Сдадут с потрохами, — кивнул Кобзарь. — Вот тебе и повод взять у Андрея все нужные анализы.
— Как ты утомил, — вздохнула Вера. — Честное слово, сейчас меня и следствие меньше всего интересует вот это твое индийское кино о том, чьим внебрачным ребенком является девочка Анна. К сожалению, она не будет знать своих настоящих родителей. А это и к лучшему. Пока Людмила опекает ее. Где двое — там и третий.
Олег хотел возразить. Почувствовав это, она остановила его жестом:
— Марию Запорожец убили, потому что она разоблачила Веригу. Отца или сына, уже не имеет значения. Она решила не просто сделать ноги, а и обеспечить себя и девочку на всю оставшуюся жизнь. Ошибка? Наверное. С другой стороны, у нее не было выхода. Без крыши над головой, без работы, с ребенком… Не в Ровеньки же свои, на рвах построенные, возвращаться. А как и почему в этом всем оказался ты… Спроси у Тимура Нагорного.
— Издеваешься.
— Иначе никак. Давай лучше чем-то перекусим.
15
Вере ничто не мешало.
Уснула быстро, под бормотание телевизора. Кобзарю было неудобно лежать, он не знал, куда пристроить загипсованную руку. Так что крутился, пытаясь устроиться и при этом не разбудить Веру. Сделал звук телевизора максимально тихим, не столько слушал, сколько смотрел, как мелькают картинки. Свой телефон она положила на пол, сама лежала возле стенки, так что Олег при желании мог взять трубку.
Звук Вера выключила.
Но трубка загудела, завибрировала.
Часы показывали двадцать три тридцать пять.
Кому это так поздно понадобилось…
На дисплее высветилось — Ярило Глеб.
Кобзарь подхватил телефон, сбросил звонок, чтобы не гудело. Поднялся, стараясь не шуметь. Прошел в ванную, закрылся там, перезвонил.
— Я вас слушаю.
— А кто это? — послышалось на том конце осторожное. — Я вообще Веру Павловну вызываю.
— Здесь Кобзарь.
— О, — буркнул эксперт в ответ. — Хотя меня почему-то это не удивляет. С тобой, дорогой мой Лилик, по непонятным мне причинам в последнее время носится, как с писаной торбой, куча достойного народу.
— Любят меня люди, Ярило-Солнышко, любят. Так я слушаю.
— Вера Павловна…
— Спит.
— Пусть спит. Терпит до утра. Тем более я не знаю, что вообще с этим делать.
— С чем?
— Детская кофточка. Думаю, ты в курсе дела.
— Еще и как!
— Кобзарь, не хочу никого из вас запутать еще больше, чем оно есть. Но оформить вещь даже задним числом, как вы часто практикуете, не выйдет. Не вижу оснований.
— Почему?
— Потому что я запутался сам. Никто же ничего не объясняет толком.
— В чем дело?
— Если не будешь перебивать — попробую растолковать.
Растолковал.
Несколькими предложениями.
Четко и ясно.
После чего Олег Кобзарь понял, каким идиотом был с самого начала.
— Можете переслать ваше заключение мне? Адрес я сброшу.
— А…
— Не надо ничего оформлять пока что. Может, вообще не понадобится.
— Морочите голову на ночь глядя. Давай свою почту, лови.
Через десять минут копия экспертного заключения была в его почтовом ящике.
Олег думал, что не заснет после этого.
Но сам не ожидал, что погрузится в сон так глубоко, как человек, который только что завершил очень важное для себя дело. Наверное, самое важное за всю жизнь.
Утром его разбудила не Вера, которая гремела на кухне чашками, готовя кофе.
Позвонил Пасечник, у которого был его новый номер.
— Доброе…
— Не доброе. Аллы нет.
Голос его не дрожал.
Так должно было случиться рано или поздно. Оба знали это.
16
На похороны он приехал.
Отбыл поминки. Почти не пил, потому что имел планы на ближайшее время. Только слушал разговоры других о смерти Аллы Пасечник. Точнее, гибели, глупой, бессмысленной, как все случайное. Женщине и правда стало легче, болезнь понемногу отступала. Игорь не верил в чудеса, однако чудо случилось: интенсивное и дорогое лечение дало результаты.
Будто сглазил кто — Аллу сбила машина, когда она переходила улицу возле собственного дома. Правду говорят и пишут каждый день: на дорогах не только в Киеве, а по всей Украине каждый день гибнет больше народу, чем в зоне боевых действий. Эти смерти — настоящее бедствие, будто водители договорились между собой играть в игру, кто больше собьет людей на своем пути.
Или Олегу показалось, или Пасечник плакал, стараясь, чтобы не свойственных ему проявлений горя никто не заметил.
Когда люди разошлись, Кобзарь сперва позвонил Нине Головко, а потом съездил к ней домой. Понимал — не вовремя, только десять дней, как похоронили Артема. Но дальше оттягивать не мог, так что просидел у нее несколько часов, говорил осторожно, медленно подводил к нужной теме. Когда услышал то, что хотел, ушел не сразу, побыл немного, чтобы вдова не думала: приперся, чтобы использовать ее в своих целях.
Хотя это правда.
Олегу было стыдно.
Но без разговора с ней он не мог закрыть последний пробел в этом странном, как оказалось, деле.
Потом медленно потянулись дни. Кобзарь сидел дома, разве что выходил из берлоги на прогулку или в больницу на перевязку. Март тем временем медленно, но уверенно сдавал позиции приближающемуся апрелю. Вера продолжала жить у него, спала рядом, и этим отношения ограничивались: приходила без задних ног, Олег делал ей мятный чай, и перед сном она рассказывала новости. Их было немало, по понятным причинам о таком почти не писали. Разве что упомянули несколько раз, что сына известного мецената Анатолия Вериги задержали по подозрению в совершении ряда убийств и под залог суд Андрея Веригу не отпускает, какую бы сумму ни предлагали адвокаты.
Между тем у него в доме, не только в оборудованной там студии, а и в других комнатах, нашли доказательства пребывания всех четырех девушек: волосы, отпечатки пальцев — хозяин не позаботился на этот счет. Раз в неделю приходила женщина, которая пылесосила и мыла полы. Но уничтожить следы можно было только с помощью тщательной уборки. Бокалы, ручки кресел, спинки стульев, стены в мастерской… И главное: кровь. Андрей убивал в студии, калечил тела там же, и хотя потом замывал пол, частицы и брызги, не видимые невооруженным глазом, все же остались. Глеб Ярило поработал на месте хорошо, гонял криминалистов в хвост и в гриву, результатом остался более чем доволен.