— О, просто я гениален от природы, — пожав плечами, заявил он, — а ты вдруг переменилась. Что такое?
— А вот что, — ответила она, указывая на рукопись, — я вдруг поняла — только сейчас, — за что конкретно я тебя люблю.
Утром в четверг Джаспер Лотиан, профессор, ректор колледжа Святого Николая в Кембридже, читая «Спектейтор», наткнулся на литературной странице на заметку, которая вызвала у него острое беспокойство. Он прочитал другие заметки, потом отложил газету, ожидая, что это чувство пройдет, но оно не прошло даже к концу дня, превратившись в настоящую тревогу. Его жена Ванесса, заметив, как он рассеян за ужином, сразу догадалась: с ним что-то случилось. Джаспер Лотиан заверил ее, что все в порядке, но Ванесса слишком хорошо знала своего мужа, чтобы в это поверить. Наконец, уступив ее настойчивым просьбам, он нехотя показал ей заметку в «Спектейтор». Ванесса дважды молча прочла ее, после чего посмотрела на мужа жестким и решительным взглядом.
— Мне кажется, тебе следует поговорить с адвокатом.
В Эшингем они приехали на следующий день в двух битком набитых машинах. В первой — огромном «роллсе», который вел Оливер, — сидели Фелисити, Селия, Роберт, Кайл, а также Джайлз, за которым они заехали в Итон. Во второй, которую Оли вер называл устаревшей, — большом «моррисе» — Дэниелз вез Барти, близнецов, Мод, няню и горничную Селии.
— Какая здесь красота! — воскликнула Фелисити, выскакивая из машины и озираясь вокруг: Эшингем, с его просторными полями, согретыми дыханием ранней весны, в закатных лучах солнца был особенно привлекателен. — Просто чудо! Я так и представляла Эшингем, но никак не надеялась, что увижу его своими глазами.
— Вы очень любезны, — заметила леди Бекенхем. — Поскольку вы прибыли из Америки, вам, я думаю, непривычно видеть приличные дома.
Замечание было не слишком вежливым, но, к счастью, Селия заранее предупредила Фелисити насчет мамы.
Однако постепенно леди Бекенхем прониклась к Фелисити нежным чувством. Она выяснила, что та охотилась в Виргинии, а дед ее был генералом, — ни того ни другого она не ожидала, и за аперитивом перед обедом мать громко сказала Селии, что для американки Фелисити недурно воспитана. Окончательная положительная оценка — приглашение поглядеть на чистокровных скакунов Эшингема — была поставлена, когда леди Бекенхем узнала, что мать Фелисити коллекционировала стаффордширский фарфор и выписала из Англии деревянные панели в георгианском стиле для отделки столовой в фамильном доме.
— По правде сказать, я не ждала особого удовольствия от вашего визита, — заявила леди Бекенхем, проводя Фелисити после ужина в библиотеку, — но теперь вижу, что будет довольно весело.
— Вот и хорошо, — обрадовалась Фелисити, — я тоже так думаю.
Огромным волевым усилием она запретила себе восхищаться картинами и мебелью: «Все это в английских поместьях в ужасном состоянии», — предупредила ее Селия, — но решила, что попроситься посмотреть конюшни можно, даже нужно. И попала в точку.
— Конечно! — обрадовалась леди Бекенхем. — Я с удовольствием отведу вас. Если хотите, можем утром покататься верхом.
Фелисити ответила, что охотно покаталась бы, но у нее нет одежды для верховой езды, и поинтересовалась, не будет ли леди Бекенхем сильно занята приготовлениями к приему гостей.
— Ничуть. С какой стати?
— Но ведь прибудут еще человек десять, так что…
— Ничего особенного. Я наняла хорошую прислугу, комнаты готовы, повариха отменная: ей только скажи, сколько будет народу, и она все сделает. Пир на весь мир я затевать не собираюсь, Бекенхем и дворецкий подберут вина. Самая большая головная боль — это разнообразить вечера, так чтобы люди не скучали. Ужин вам понравился?
— Он был вкуснейший, — заверила ее Фелисити, — особенно фазаны.
— Ну, при нашем количестве птицы это очень просто. Повариха у меня просто клад, хоть и молодая. Она умеет подготовить чудесные пикники на охоте, всегда уложит еду в ящики с соломой, ну, как положено. Так, теперь что касается одежды для верховой езды. Я гораздо мельче вас, так что мои бриджи будут вам малы и обувь тоже, но здесь осталось кое-что из вещей Селии. Возможно, ей тоже захочется прокатиться с нами.
В тот вечер после ужина вся публика направилась в гостиную поиграть в игры. Не в шарады, которых так боялся Кайл, а в карты. Кроме того, гости могли развлечься, составляя картинки.
Кайлу все это показалось довольно странным — сидеть в неимоверно роскошной гостиной, куда все собрались в вечерних туалетах, и играть в детские игры, но при этом он почувствовал себя гораздо веселее, чем в течение всех последних недель. Накануне он получил такое удовольствие от посещения «Литтонс», что до сих пор не мог переварить впечатления. Они с Селией вошли в длинный коридор с неопрятными, пыльными, давно не знавшими ремонта кабинетами издательства, которые так не сочетались с внешним великолепием здания. Все стены от пола до потолка были сплошь заставлены рядами книг, столы тоже завалены книгами, гигантский подвал заполнен тележками с книгами, чердак, где хранился архив, забит книгами. И Кайл вдруг почувствовал, что он здесь дома. Его поразили объемы производства, притом что в издательстве работали человек тридцать — так сказал Оливер, когда водил Кайла на экскурсию по «Литтонс».
— Мы публикуем до сотни книг в год, нам нужно много сотрудников.
Кайл узнал, что в «Литтонс» есть целый штат редакторов, работают художники, имеется своя бухгалтерия. Она находилась в большом помещении со стеклянной дверью, на которой висела табличка с рельефными золотыми буквами: «Отдел расчетов». Здесь за высокими столами сидели люди в очках, что-то считали и записывали. Еще в «Литтонс» была целая армия рассыльных, клерков и наблюдателей, в обязанности которых входил контроль за доставкой книг со склада заказчикам. После экскурсии Кайл с несколько смущенным видом поинтересовался, нет ли какой-нибудь работы, где бы и он был полезен. Оливер спросил его, не хочет ли он разобрать некоторые старые рукописи и корректуры, сваленные в ящики еще со времен войны, сложить их по хронологии и переписать.
— Это тяжелая, очень утомительная работа, но ее нужно сделать, некоторые рукописи здесь поистине драгоценны. Я был бы тебе очень благодарен, если бы ты систематизировал все это, а заодно узнаешь, над чем мы работали. Возможно, тебе это будет интересно.
Кайл с готовностью принялся за дело и много часов спустя его застали по уши ушедшим в работу — одна коробка уже была заполнена пачками аккуратно помеченных рукописей.
— Я подумал, что лучше будет их каким-то образом задокументировать, поэтому решил сделать что-то вроде хронологического указателя в алфавитном порядке. Так нормально?
— Еще как нормально! — улыбнулся ему усталой, милой улыбкой Оливер. — Мне кажется, Господь наконец-то внял мне. Я постоянно молил его послать мне кого-нибудь вроде тебя.
После обеда Кайл вызвался продолжить работу, сказав, что ему это гораздо интереснее, чем ходить по магазинам.
Джайлзу и Барти, как старшим детям, позволили не ложиться спать и посидеть в дневной детской на детском этаже. Барти вызвала Джайлза на шахматный поединок и уже через час без труда обыграла его.
— Здорово у тебя получается, — сказал он, стараясь не подать виду, что расстроился, — мне, вообще-то, не приходится часто играть.
— Понятно. Меня научил Уол. Он играет блестяще. Как в школе? — спросила она, складывая фигурки обратно в коробку.
— Очень хорошо, спасибо. Мне там нравится.
— Больше не обижают?
— Слава богу, нет. Со следующего года я уже стану старшеклассником, смогу ходить в «Тэп» и прочее.
— Что такое «Тэп»?
— А, это бар в городе. Там пьют пиво и сидр.
— Понятно. Тетя Селия говорила, что ты, наверное, станешь членом «Попа». Скажи, пожалуйста, что это такое и собираешься ли ты туда.
— Господи, вот уж не думаю. Это вроде… В общем, это официальное название Итонского общества. Туда входят только двадцать четыре мальчика, обычно лучшие спортсмены школы. Их избирают, и попасть туда трудно. Я уверен, что не пройду.
— Почему?
— Ну… — Вид у Джайлза вдруг стал менее напыщенным, и он неловко улыбнулся. — Для начала нужно завоевать огромную популярность. А я не такой.
— Понятно, — улыбнулась ему в ответ Барти, — я тоже.
— По-прежнему?
— Да. Но теперь, когда я поступила в Сент-Полз, может быть, станет лучше.
— Я об этом не знал, Барти.
— Разве тетя Селия не сообщала тебе? — с обидой спросила Барти.
— Нет. Она мне не пишет… Ну, в общем, мало.
— А, ну ладно. Дело в том, что я получила стипендию.
— Барти, это же потрясающе! Поздравляю.
— Спасибо. А скажи, у членов этого «Попа» есть какие-то преимущества?
— Состоять в этом обществе считается за честь. Еще можно носить галстук бантом и цветные пиджаки, иметь особый знак на цилиндре. Вот фактически и все.
Барти очень торжественно посмотрела на него.
— Не знаю, как ты вообще можешь помышлять о принадлежности к такому обществу, — сказала она.
Он взглянул на нее, и оба расхохотались и смеялись до тех пор, пока не пришла няня и не сказала им, что они разбудят девочек. Потом Барти попросила Джайлза поучить ее играть в «Джин Рамми», тут же ухватила суть и, проиграв первую игру, выиграла две следующие, но затем заботливо и тактично снова позволила Джайлзу обыграть себя.
Потом, уже лежа в постели, Джайлз подумал, что Барти — самая красивая и самая веселая, не говоря уже о том, что она самая интересная девочка из всех, кого он знал. Он надеялся, что в Сент-Полз ей будет хорошо. Она по-настоящему этого заслуживала.
Себастьян Брук надеялся, что хоть эти выходные проведет спокойно. Он собирался заняться делами, кроме того, ему просто хотелось побыть одному. Но уже в субботу вечером он почувствовал себя одиноким и обиженным. Конечно, Селия оставалась женой Оливера, и глупо было предъявлять здесь какие-то претензии, но, как и все любовники, Себастьян начинал желать большего, нежели то, что поначалу казалось подарком судьбы. Почему-то в эти вы ходные ему стало особенно тоскливо. Себастьян считал себя человеком публичным, более того, не лишенным снобизма. С каким бы удовольствием он провел эти выходные в хорошем обществе в великолепном загородном доме, поиграл бы в теннис и в шарады, прошелся по окрестностям и со вкусом поужинал. Перспектива ужинать в одиночестве вареной лососиной, приготовленной миссис Конли, пусть и очень вкусно, повергала его в уныние. Он долго сидел у себя в столовой, размышляя о предстоящем вечере и попивая из бокала довольно приличное сансерское вино, — сегодня он намеревался выпить много, что