— Наверное, нет, — сказала Селия, откинувшись на спинку стула. Она вдруг почувствовала такую слабость и так задрожала, что перестала понимать, где находится. — Я…
И вдруг вспомнила. Вспомнила про письмо. И поняла: что бы она ни решила, как бы дальше ни сложилось, Оливер не должен его прочесть. Это было письмо из другой жизни, от другой женщины и не имело ничего общего с новой жизнью и новой женщиной, которой она неожиданно и опасно для себя стала.
Нужно бежать домой, найти и уничтожить письмо. Это первое и самое главное, что необходимо сделать новой женщине.
— Барти, милая, входи. Боюсь, я должна тебя разочаровать.
Барти привыкла к разочарованиям: в ее короткой жизни их было значительно больше, чем она того заслуживала. Тем не менее, глядя в приветливое лицо Дженетт Гоулд, она почувствовала, как слезы подступают к глазам и в горле встает ком. Она знала, что ей сейчас скажет эта женщина: Уол не сможет поехать на концерт. Что-то случилось, что-нибудь чрезвычайное, и ему пришлось срочно уехать с работы. А поскольку тетя Селия тоже не придет, на концерте не будет никого из ее близких и никто из них не услышит, как она играет.
Барти закусила губу, стараясь удержать дрожь.
— Что случилось? — настороженно спросила она.
— Мистеру Литтону срочно понадобилось отлучиться на час или около того. Они с мистером Джеком поехали к наборщикам. Поэтому он не сможет отправиться на концерт вместе с тобой. Но он велел передать тебе, что обязательно приедет, причем задолго до начала, и чтобы ты спокойно начинала. Он будет сидеть в зале в переднем ряду… — Дженетт сделала паузу и улыбнулась, — слушать тебя, как и обещал.
— О! — обрадовалась Барти, и, хотя мечтала ехать с Уолом и очень тревожилась, что он может опоздать, как часто бывало, ей стало гораздо спокойнее. Она даже улыбнулась. — Хорошо, миссис Гоулд. Спасибо.
И тут она вспомнила про письмо.
— Миссис Гоулд, а он вернется сюда перед концертом?
— Думаю, да, дорогая.
— А не могли бы вы передать ему вот это? — Она пошарила в папке с нотами. — Это очень важно.
— Да, конечно. — Миссис Гоулд взяла письмо. — Удачи тебе, Барти. Я тоже буду болеть за тебя. Уверена, что ты выступишь хорошо.
— Спасибо.
Барти повернулась, сбежала по ступеням и села в машину.
— Поехали, Дэниелз. Мистер Литтон приедет в концертный зал позже.
— Хорошо, миледи. Поехали.
Дэниелз любил выражаться подобным образом, изображая из себя важную персону, когда хозяева его не слышали. А еще он очень любил хорошеньких девочек в коротеньких юбочках. И если бы не это обстоятельство, если бы одна такая девочка не попала случайно в его поле зрения в конце улицы и если бы он не начал пристально разглядывать ее в зеркало заднего вида, нарочно двигаясь как можно медленнее, то он бы ни за что не заметил бежавшую за ними и махавшую письмом Дженетт Гоулд. Визжа тормозами, Дэниелз остановил машину.
— Что еще, миссис Гоулд?
— Слава богу, вы не уехали. Послушай, Барти, передай-ка лучше письмо мистеру Литтону сама. Он только что позвонил и сказал, что до концерта не успеет вернуться в офис. Он отправится в зал прямо из типографии. Хорошо, дорогая?
— Да, конечно, — сказала Барти.
Доктор Перринг задумчиво смотрел на Селию, пока она в лихорадочной спешке надевала костюм и шляпу, объясняя ему, что ей срочно нужно домой, просто немедленно. И еще она согласилась, что, конечно, нужно себя беречь, она это понимает и через две недели снова придет к нему на прием, а курить бросит немедленно.
Наконец, когда она прощалась с ним в дверях, он спросил:
— Хотите, пройдем тест?
— Тест?
— Да, тест на беременность. Сейчас такое возможно. Мне кажется, вам нужно быть абсолютно уверенной в этом. Так, чтобы можно было что-то планировать…
«Он знает, — подумала Селия, — ему кто-то рассказал о моем двусмысленном положении». Но ей вдруг стало все равно. Знает, и бог с ним, даже еще лучше.
— Да, — сказала она, — да, я хотела бы пройти этот тест.
— Тогда нужно сдать мочу. Утреннюю, если можно.
— И что вы с этим сделаете? — вскинула брови Селия.
— Направлю в лабораторию, там ее введут жабе. И через двадцать один день жабу вскроют. Если она окажется оплодотворена, значит беременность подтверждается.
— Бедная жаба, — произнесла Селия, поразившись, что даже в таком удрученном состоянии может сочувствовать какой-то жабе. — Доктор Перринг, мне нужно идти. Завтра я все принесу. Было бы очень хорошо знать наверняка.
Но уже сидя в машине и проезжая по Харли-стрит на довольно большой скорости, чтобы побыстрее вернуться домой и перехватить письмо, Селия подумала, что, даже удостоверившись в своей беременности, она все равно не будет знать, кто отец ребенка. Это была просто чудовищная мысль.
— А, это вы, Брансон, добрый день.
— Леди Селия? Мы вас не ждали. — В голосе его звучал почти упрек.
— Да, я знаю, — ответила Селия.
— Вам звонили, леди Селия. Мистер Брук.
Себастьян! Она совершенно забыла о нем. А он ждет, чтобы встретить ее, принять у себя. Боже, у нее все из головы вылетело: она думала только об Оливере. О том, чтобы он не прочел письмо. Как странно.
— Спасибо, Брансон. Я… я перезвоню ему. А сейчас… Я хотела бы кое-что забрать. Из кабинета мистера Оливера. Кстати, не могли бы вы попросить Сьюзан сделать мне чашку чая? Пожалуйста.
— Больше ничего, леди Селия?
— Ничего, спасибо. Может быть, позже я что-нибудь поем.
— Очень хорошо.
Он скрылся за дверью наверху лестницы, ведущей на кухню. Селия вошла в кабинет Оливера. Письма там не было.
— Сьюзан! Сьюзан, вы внизу? Брансон! — Селия вышла на верх нюю площадку лестницы и пыталась докричаться до кухни.
— Да, леди Селия!
Пришла Сьюзан, очень взволнованная. Она служила в доме недавно и была какая-то нескладная: уже успела разбить маленькое зеркало и китайскую вазу. Леди Селия отреагировала на это довольно терпимо, но…
— Сьюзан, в кабинете мистера Литтона лежало письмо. На столе. Вы его никуда не перекладывали?
— Нет, леди Селия. Оно было там, когда я протирала пыль. Я его не трогала.
— Брансон, а вы его не видели?
— Нет, леди Селия. Вот ваш чай.
— Оставьте его в спальне, Брансон. Мне непременно нужно найти письмо, это очень важно. А еще кто-то здесь был?
— Нет, леди Селия, больше никого.
— Да что же это такое! — вдруг рассердилась Селия. — Куда оно могло деться? Что же вы стоите? Его нужно найти. Кто-то, должно быть, переложил его. Сьюзан, идите сейчас же и ищите его. Большой белый конверт, наверное, его спихнули на пол в кабинете… Я пойду посмотрю наверху. Живо. Я требую найти его!
Они искали минут пятнадцать. Письма не было. Себастьян снова позвонил, тревожась за нее, и услышал в трубке ее истерический голос, закричавший, что она не может сейчас с ним разговаривать, что к обеду она не придет, как обещала, и… И она бросила трубку.
Селия вдруг едва не потеряла сознание, опустилась в столовой на стул и уткнулась головой в колени. Затем, устало распрямившись, увидела, что на нее с тревогой смотрит Брансон.
— Вы нашли письмо?
— Нет. Леди Селия, с вами все в порядке?
— Все хорошо, Брансон, спасибо.
— Леди Селия, простите меня. Я подумал, может быть, письмо забрала с собой мисс Барти? Мне вдруг пришло в голову.
— Барти? Да что она себе позволяет, брать мои… письма мистера Литтона! Как она вообще попала к нему в кабинет? Как вы позволили? Это крайне безответственно с вашей стороны, Брансон.
— Она заходила в кабинет, чтобы взять газету, и она собиралась в «Литтонс», если вы помните, леди Селия. — Брансон был предельно вежлив, но в голосе его звучал мягкий упрек. — И мне кажется вполне вероятным, что она взяла письмо, чтобы передать его мистеру Литтону.
— Ах, ну да… Да, понятно. Что ж, полагаю, это возможно. Хотя с ее стороны весьма невежливо вот так брать личные письма. Я… я позвоню миссис Гоулд, она, наверное, знает.
К залу они подъехали за три четверти часа до начала концерта. Снаружи выстроилась небольшая очередь. Дэниелз спорхнул с сиденья, открыл Барти дверцу — с почетом и полупоклоном, а когда она вышла из машины, протянул ей нотную папку. Люди в очереди во все глаза смотрели на Барти, которая не могла понять, рада она этому или нет.
— Удачи вам, миледи Барти. Уверен, все пройдет прекрасно. Я буду дожидаться вас здесь после концерта.
— Спасибо, Дэниелз, — ответила Барти. Если бы она так не волновалась, то хихикнула бы. — Ты нигде не видишь Уола… мистера Литтона?
— Пока нет. Да вы идите. Вон какая-то леди вас зовет.
— Ах да. Это мисс Хэррис.
Это была учительница Барти, улыбаясь, она подошла к ней.
— Барти, милая, здравствуйте. Как хорошо, что вы приехали заранее. Мы можем пройти в зал и, если хотите, опробуем инструмент.
— Да, конечно, очень хочу. Дэниелз, будьте добры, передайте мистеру Литтону, что я уже в зале.
— Конечно.
Селия вдруг успокоилась: еще не все потеряно, решила она. Нужно во что бы то ни стало добыть письмо. А потом еще будет время подумать и решить, как быть дальше. Но страдание Оливера и ярость Себастьяна совершенно невыносимы, и Селия не могла даже представить, что скажет тому и другому.
Концерт начинался ровно в два тридцать, а сейчас только без четверти два. Скорее всего, Оливер прибудет в последнюю минуту. Она может подождать Барти у входа в зал и забрать у нее письмо. Слава богу, что Оливер отправился в типографию. Селия сбежала по лестнице, села в машину и быстро поехала в направлении Вигмор-стрит.
Барти вышла на сцену. Она играла последней в первом отделении. Ожидание казалось ей утомительно долгим, тем более что все, кто выступал до нее, играли очень хорошо. Один мальчик изумительно сыграл соло на скрипке, а девочка — отрывок из концерта для виолончели Элгара[38]. На их фоне Барти почувствовала себя неуверенно. Миссис Хэррис ободряюще улыбалась ей, но это не очень-то помогало. Был момент, когда Барти решила вовсе не выходить — так сильно билось сердце и потели от страха руки. Как она справится с этим? Она и до фортепьяно-то не доберется, не то что играть.