— Конечно не помогает, — согласилась ММ, — не скажу. Когда должен появиться ребенок?
— Я точно не знаю. Еще маленький срок. Не исключено, что я вообще не беременна. Доктор Перринг сделает тест. Даже он пока не уверен. Но если так, то, вероятно, в феврале.
— Что-то не похоже на тебя, — взглянула на нее ММ, — такая неопределенность.
— Я… я знаю, но при всех прочих волнениях как-то… — Селия умолкла.
— Не скажу, что завидую тебе, — улыбнувшись, заметила ММ, — но мне кажется, это известие всех обрадует. И ты ведь всегда охотно рожаешь детей?
— Да, — усмехнулась Селия, — да, охотно. Ладно, иди, ММ, мне уже лучше.
Но когда ММ обернулась с порога, чтобы улыбнуться ей на прощание, она увидела, что Селия вытерла глаза тыльной стороной ладони.
Фильм был очень хорош — комедия с Чарли Чаплином, — но даже он не смог отвлечь ММ от тревожных мыслей. В то время как все в зале, включая Гордона Робинсона, взрывались от хохота, она сидела и с беспокойством думала о Селии. После кино Гордон Робинсон предложил вместе поужинать.
— Просто чем-нибудь перекусим, может быть копченым лососем. В «Риджент палас».
ММ поблагодарила его, но сказала, что ей действительно пора возвращаться.
— Тогда я провожу вас до дома, — сказал он.
ММ улыбнулась в ответ: Гордон был очень симпатичный. Такой обходительный, такой добрый. Он был явно разочарован тем, как прошел вечер, и все же предложил ее проводить.
— Даже и не думайте, — улыбнулась ММ, — я всегда возвращаюсь домой одна.
— Тогда позвольте остановить вам такси.
— Не стоит, — запротестовала она, — право, не стоит. Я отправлюсь поездом.
— Одна! В такой поздний час!
— Мистер Робинсон…
— Гордон, пожалуйста.
— Гордон. А вы зовите меня ММ.
— Странное имя.
— Я знаю. Если я расшифрую буквы, вы будете сильно смущены.
— Боже! Тогда я не буду и спрашивать. А теперь пойдемте, здесь неподалеку я оставил свой автомобиль. Я вас отвезу. Я совершенно не намерен отпускать вас одну и не хочу, чтобы вы ехали поездом.
— Но…
— Никаких «но». Пойдемте. Сюда.
Они молча доехали до Хэмпстеда, но это молчание было легким, дружеским. ММ вдруг почувствовала себя очень спокойной.
— Пожалуйста, высадите меня здесь, — попросила она, когда они выехали на Фитцджонс-авеню. — Дальше трудно проехать по всем этим узеньким переулкам.
— Нет, — ответил он и добавил: — И вы одна ходите по этим закоулкам? Поздно ночью?
— Да, раньше ходила, — кивнула ММ, — но теперь мы живем в деревне в полной безопасности.
— Слава богу. Куда теперь?
От чашки чаю Гордон отказался и даже пришел в некоторое замешательство, что она ее предложила. ММ заснула уже не такая счастливая, почти озабоченная. Как далеки они друг от друга: он такой респектабельный, таких строгих взглядов, а она… она незамужняя мать. Это уже не изменить. Нужно, наверное, поскорее с ним расстаться. Пока не стало хуже.
В лаборатории Вестминстера молодая лаборантка склонилась над образцом на столе, настроила окуляры, еще раз для верности заглянула в микроскоп и затем аккуратно и четко записала на листе результаты анализа. В такой работе точность обязательна, просто необходима. Если женщина ждет ребенка, она должна заранее знать об этом — от этого ведь порою многое зависит в жизни. Ошибки здесь непозволительны. Вот этот анализ, наверное, кого-то обрадует, но, уж конечно, не жабу… А может, и не обрадует — и такое сплошь и рядом случается.
Глава 27
— Что ж, Селия, есть новость, — улыбнулся доктор Перринг.
— Да? — сглотнула она.
— Очень хорошая.
— Ага… — Ну вот и оно. Для нее это плохая новость. Надежды нет.
— Вы действительно беременны. Судя по тому что вы мне сказали, уже два с половиной месяца. Может быть, чуть больше. Поздравляю вас.
— Спасибо. — Селия попыталась улыбнуться, чувствуя при этом тоску, тяжесть и усталость. Доктор заглянул ей в глаза, и в его взгляде что-то промелькнуло — очень доброе, понимающее, сочувственное.
— Вы должны себя беречь, — предупредил он. — Во-первых, у вас и беременности были непростыми, а во-вторых, прошу прощения за недостаток галантности, вы уже… не так молоды.
— Да, — вздохнула она, — не так. Мне уже тридцать пять.
— Думаю, вам будет нелегко. Но вы везучая, у вас крепкий организм, и о вас есть кому позаботиться. И я уверен, что все ваши дети придут в восторг.
Конечно, если не узнают, что этот ребенок, может быть, приходится им братом или сестрой всего лишь наполовину, а к Оливеру вообще не имеет никакого отношения. Селия на миг представила, в какой атмосфере враждебности и злобы оказались бы она и ребенок, если бы дети узнали, как она оскорбила их отца.
— А что говорит ваш муж?
— Что?
— Вы уже сообщили ему?
— Нет, пока нет.
— Не откладывайте надолго, он должен знать это.
Что он имеет в виду? Что Оливер может успеть избавиться от нее, развестись с ней, выкинуть ее вон из дома? Что она могла бы заранее сообщить ему о своем уходе и разом покончить с этим? А Себастьян? Он тоже должен знать о ее беременности. Или не должен? Как бы она ни поступила, все будет плохо. Плохо сказать и плохо промолчать, плохо оставаться с Оливером и плохо уходить.
— Мистер Литтон не очень крепкого здоровья, как вы знаете, — осторожно заметил доктор Перринг.
— Да, я это знаю.
— С таким здоровьем он многого достиг. Я постоянно удивляюсь ему.
— Да, — кивнула Селия, соображая, к чему он клонит.
— Счастливая семья — величайший дар для человека. Вы подарили ее своему мужу, леди Селия. Вы сделали его счастливым.
— Я… надеюсь, да…
— Это правда. А счастье — лучшее лекарство. И этот ребенок — хорошая его доза.
— Да, — повторила она, и в этот момент она вдруг все поняла: он дает ей совет, ценный, мудрый совет.
— Мне совсем не по нраву то, что теперь творится в мире, — собирая портфель, заключил он. — Мне кажется, мы утратили многие старые ценности и потом пожалеем об этом.
— Наверное, так, — ответила Селия. — Только не читайте мне нотаций, доктор Перринг, не надо.
— Конечно, все люди моего поколения немного старомодны. Я ведь уже пожилой, почти в годах вашего отца. Лет через пять мне придется подумать об отдыхе. — Он улыбнулся. — Но старые порядки все же представляются мне наилучшими. Брак, семья — это основа счастья. С нею, бывает, грубо и небрежно обходятся, с этой основой. Пинают ее, проверяют на прочность. Но если ее разрушить или вырвать, упадет весь дом. И раздавит тех, кто внутри.
Селия молча сидела и пристально смотрела на доктора. Он считает, что ей нужно остаться с мужем: промолчать, смириться с ситуацией, притвориться, будто все как прежде, то есть хорошо.
— Приходится со многим мириться, — улыбнулся он, словно читая ее мысли. — Я всегда восхищался вами, леди Селия. Тем, как вы сочетаете работу с семьей. Той выдержкой, которую вы проявили во время войны, по сути дела спасая «Литтонс». Вашим великодушием к Барти…
— Ох, ну что вы, — вздохнула Селия, — за это меня критикуют все кому не лень.
— Да, критикуют. Люди любят позлословить, порассуждать о том, как нужно было поступить и что бы они сделали, а на самом деле не ударяют палец о палец. Ни для кого. Конечно, случай с Барти весьма трудный. Но вы предоставили ей такую жизнь и такие возможности, которых у нее никогда не было бы. И эта очаровательная и умная молодая леди еще займет достойное место в мире, место, о котором не могла бы и мечтать без вас, и у вас будут все основания гордиться ею.
— Вы правда так думаете? — Боже, слезы текут. Почему она плачет? Что с ней?
— Конечно правда. Останься девочка там, где была, она теперь и сама, возможно, уже стала бы матерью. И была бы погребена под кучей грязи, изнурена нищетой, как ее собственная мать. Не слушайте никого. Радуйтесь себе. Тому, что вам удалось. А что касается ваших близнецов, то…
— Мой муж говорит, что они кончат жизнь либо в тюрьме, либо в качестве первых женщин на посту премьер-министра.
— Я бы согласился с последним. Они чудесные девочки. И какие красавицы, как их мама! А Джайлз какой замечательный молодой человек. Вы создали изумительную семью, моя дорогая. Это непросто. И теперь не должны…
— Что не должна? — спросила она. — Скажите мне, доктор Перринг, чего я не должна. Дайте совет.
— Ах ты, боже мой. Опасная штука эти советы, — пошутил он. — Я просто хотел сказать, что вы не должны вредить себе. Вам надо вновь поверить в себя, в свои силы и продолжать жить. Только и всего. А теперь желаю вам всего доброго. Побольше отдыхайте, выбросьте вон сигареты и через месяц приходите ко мне. Если вам, конечно, не понадобится раньше моя консультация. Я всегда к вашим услугам.
Селия подошла к нему и поцеловала.
— Спасибо вам, — с чувством сказала она, — я очень вам благодарна.
Доктор Перринг порозовел от удовольствия.
— Боже правый, — воскликнул он, — не за что. Я просто хочу, чтобы вы были счастливы. Помните это. По-настоящему счастливы.
Кажется, Селия уже слышала эти слова. Да, это мама говорила. Надо быть счастливой, иначе какой в жизни смысл? Только она не счастлива, а страшно несчастна. И что бы она ни делала, впереди ей предстояли еще большие несчастья, пугающие и неизбежные.
Может быть, избавиться от него? От ребенка? Да, над этим стоит подумать. Это возможно. И даже довольно просто. При наличии денег. Все будет сделано как положено умелым хирургом, ей не придется прибегать к помощи старух со спицами. Так, у кого бы узнать об этом подробнее? Во-первых, у Банти Виннингтон, она точно делала однажды аборт, и Элспет тоже, кажется, делала. Но… как же она спросит у них, они же обо всем догадаются? Они же сразу поймут, зачем она спрашивает, поймут, что это ребенок Себастьяна. И понятно, разболтают всем знакомым. И сплетни пойдут еще хуже, еще безобразнее, чем сейчас.
Селия в очередной раз удивилась, как это Оливер до сих пор не услышал всех тех гадостей, что о ней говорят последние несколько недель, не пришел в ярость, не предъявил ей обвинений? Почему, почему этого не случилось?