— Как за что? Леди Селия столько ей помогала, — удивилась миссис Скотт, — а ребенок этот родился уродом, так что он, считай, и не…
— Что?
— И не жилец был.
— Так, значит, он все-таки появился на свет живой? Да?
— Барти, что ты, детка? Какая теперь разница?
— Для меня это важно, — произнесла Барти, пунцовая от волнения, — для меня это крайне важно. Мне кажется, что-то случилось. Я догадываюсь, что с этим ребенком произошло нечто странное. Почему мама позвала повитуху? Она никогда ее не звала, за ней всегда ухаживали вы.
— Потому что были некоторые осложнения, — пояснила миссис Скотт, — стоит ли вдаваться в подробности?
— Конечно! Я хочу знать, что это за осложнения.
— Барти, — мягко начала миссис Скотт, — не нужно бы нам ворошить это заново. В самом деле. Все, что произошло, — к лучшему. Какое-то время мама переживала, а потом сказал, что уверена: все было правильно.
— Да, но что? Что правильно?
— Ну, что… она… не выжила. У твоих мамы с папой и без того проблем хватало, вас уже было пятеро. Тебя тогда еще не забрали к леди Селии, не забывай об этом. И еще один ребенок, к тому же урод, на спине язва — как бы они справились?
— Не знаю, — пробормотала Барти. Она вдруг вся стушевалась, забеспокоилась и торопливо поставила чашку на стол. — Мне нужно идти, миссис Скотт. Дэниелз уже сигналит. Спасибо вам, что поговорили со мной. И за все, что вы сделали для мамы. И конечно, я сообщу вам о похоронах. И всем с нашей улицы, кто захочет прийти проводить маму.
— Да мы все придем, — сказала миссис Скотт, — вся округа любила твою маму. Она была особенная. Таких людей мало.
— Да, я это знаю, — прошептала Барти.
— Они заявляют, — сообщил Питер Бриско, — что мы якобы не отвечали на их письма, поэтому они были вынуждены просить ускорить слушания.
— Но мы вообще не знали об этом.
— Да, не знали. Они написали нам письмо, которое пришло только сегодня утром. С дневной почтой. В нем они спрашивают, почему мы не связались с ними повторно. Они показали копию этого письма судье, и тот, естественно, счел, что мы их просто игнорируем. И таким образом они добились слушаний в присутствии только одной стороны.
— Понятно, — бросил Оливер.
— Я написал судье протест и обратился с просьбой о повторных слушаниях с участием обеих сторон. Ответ должен поступить в десятидневный срок. Если, конечно, судья даст согласие. Мне кажется, что он даст, — добавил Питер Бриско.
— Он-то, может, и даст, только мы к этому сроку уже прекратим свое существование, — раздраженно заметил Оливер, взъерошив ладонями волосы. — Кошмар. Какой-то ужас. Нам не выиграть дело, ММ. Точно тебе говорю. Сегодня мне звонил Мэтью Браннинг. Он заготовил несколько соглашений к нашей встрече в пятницу.
— Мало ли что он заготовил, — отрезала ММ, — я лично ничего не подпишу.
— ММ, у нас нет выбора. Независимо от того, перепишем мы «Бьюхананов», пустим их в макулатуру или будем добиваться снятия запрета на печать, мы все равно банкроты. Так что либо «Литтонс» под вывеской «Браннингз», либо вообще ничего. Господи, я впервые испытываю облегчение оттого, что отца уже нет в живых. Что бы он сейчас сказал?
— Ты говорил об этом с Селией? — помолчав, спросила ММ.
— Нет еще.
— Я же просила, Оливер!
— Какая разница, что скажет Селия? — вздохнул он. — Все равно нам придется подписывать договор с «Браннингз».
— Ну, ни Селия, ни я такого решения не принимали. Тут ты один постарался. И если ты немедленно с ней не поговоришь, я сделаю это сама.
— Хорошо. Я поговорю с ней сегодня же вечером.
— Рада это слышать, — язвительно заметила ММ.
— Ты будешь дома?
— Нет, у меня встреча, — сказала ММ. И вдруг странно покраснела.
— Ясно. — Оливер выдавил улыбку. — Тогда не буду тебя задерживать. Приятного вечера.
Бартлеты всей семьей садились ужинать, когда зазвонил телефон. Трубку взял Роджер Бартлет и с кем-то довольно долго разговаривал. Когда он вернулся в столовую, вид у него был довольно раздраженный.
— Это профессор Лотиан, — сказал он Сюзанне, — хочет с тобой поговорить.
— А стоит ли, Роджер? — забеспокоилась Мэри.
— Я откуда знаю? Требует.
— Ясно. Что ж… Не задерживайся, дорогая, — сказала она вдогонку Сюзанне. — Надеюсь, он будет с ней вежлив, — добавила она, когда дверь за дочерью закрылась.
— Обещал.
Сюзанна вернулась быстро и выглядела при этом совершенно спокойной.
— Теперь мне ясно, в чем дело, — сказала она. — Понятно, почему он так старался помешать моей встрече с тем молодым человеком, кстати весьма скрытным.
— Но ты же и вправду не обязана с ним беседовать.
— Разумеется, нет.
— Вот и хорошо, — подхватила Мэри Бартлет, — почему бы тогда тебе не позвонить ему и не сказать, что ты передумала и приезжать ему не надо. Так будет куда лучше, и все постепенно нормализуется.
— Да. Хорошая мысль, мама. Пойду поищу номер его телефона.
И она вышла.
Довольная Мэри Бартлет улыбнулась Роджеру:
— Слава богу! Отлегло от сердца. Уж очень я волновалась.
— Ничего не понимаю, — сказала Сюзанна, снова входя в комнату. — Не могу найти номер. У меня такое подозрение, что я выбросила эту записку. Что ж я такая дурная? Мама, а может быть, ты его перехватишь, когда он приедет сюда завтра утром? А я побуду у себя в комнате наверху. Или еще лучше — пойду прогуляться. Ты как считаешь?
— Правильно, дорогая. Ты просто умница. Мне кажется, это очень правильно. А теперь почему бы вам с папой не почитать что-нибудь, а я принесу вам кофе. Может, сегодня пораньше ляжешь спать? У тебя очень усталый вид.
— Пожалуй, я так и сделаю, — зевнула Сюзанна, — меня что-то утомили все эти страсти.
— Ты что, собираешься продаться Браннингам? Вот так взять и отдать им все?
— У меня нет выхода, Селия. Я не драматизирую. Поверь мне.
— У него нет выхода! — Голос ее прозвучал враждебно, едко. — Он сам для себя все решил. А других ты спросил?
— Ну, допустим, спросил бы. Но выбора-то все равно нет. Как ты не понимаешь? Мы почти банкроты. И останемся банкротами, даже если добьемся отмены запрета на печать. Тогда Лотиан будет настаивать на возбуждении дела о клевете. Представим, что мы не издаем книгу. Расходы на печать плюс ущерб от ухода Брука, потери…
— Да-да, все это ты уже говорил, — нетерпеливо прервала его Селия, — но нужно подумать о других вариантах. Как насчет банковского займа?
— Он был бы чрезвычайно велик. И делать на нас ставку в настоящий момент едва ли кто захочет.
— А ты пробовал?
— Я делал кое-какие запросы, но ответы были неутешительны.
— А твой брат? У него куча денег. Разве он не может помочь?
— Я бы не посмел просить у него.
— А я бы посмела. И попрошу, если будет нужно. Ради спасения «Литтонс». И он наверняка захочет помочь, он ведь тоже Литтон.
— Нет, Селия. Я тебе запрещаю это делать.
— А почему, собственно, «Браннингз»? — не отреагировав на его слова, спросила она. — Ничтожное издательство! Ни стиля, ни ви дения, ни портфеля. Если уж кооперироваться, так с кем-то более достойным…
— Но у «Браннингз» есть деньги. Может быть, они и ничтожны, как ты выразилась, зато очень богаты. И дела у них идут успешно. По-своему. И их предложение — единственное, которое достойно рассмотрения.
— А почему это… — И голос Селии внезапно стал жестким. — Почему это меня до сих пор держали в неведении? Как долго это длится?
— Пару недель.
— Пару недель! И ты от меня все скрывал!
— Ничего я не скрывал, — возразил Оливер. Он начинал сердиться. — Ты прекрасно все знала. И о Лотиане, и о «Восстании сипаев», и об уходе Брука. Единственное, о чем я тебе не сказал, — это о потере самостоятельности.
— Прекрасно! Самая малость! Не сказал о гибели «Литтонс». Пустяк, да и только. Не стоит и поминать. Оливер, как же ты мог? Ты ведь знаешь, что издательство для меня — все. Ты это знаешь!
Я всю жизнь положила ради его успеха, и я тоже Литтон. И ты предаешь меня, лишаешь меня права голоса в решении такого вопроса?
— Да, лишаю! — закричал он в ярости. — Я один буду принимать решение. И ты не Литтон — в истинном смысле этого слова. Приятных сновидений.
«Это месть. Он специально так сделал», — подумала Селия. Она была так разгневана, так рассвирепела, что не в силах была даже заплакать. Он все точно рассчитал, этот негодяй, чтобы отомстить ей. Так не этого ли внезапного сигнала она ждала все эти дни?
Наверху, в комнатах детей, Джайлз и близняшки прислушивались к сердитым голосам и хлопанью дверей. Джайлз старался не обращать на крики взрослых внимания, близнецы же перевесились через перила, чтобы получше расслышать все, что происходило между родителями.
Барти дома не было. Они с Билли поехали в Балхэм к Фрэнку и его семье. Приглашение это Барти приняла без особого энтузиазма, поскольку жена Фрэнка вела себя как-то настороженно и с ней Барти было трудно общаться. Но Фрэнк очень просил ее приехать, и Билли тоже уговаривал, и Барти подумала, что оттуда по пути домой утром можно будет опять наведаться к миссис Скотт. И поговорить с ней о том, что с некоторых пор стало для Барти навязчивой идеей, доставлявшей ей почти столько же горя и боли, сколько смерть матери.
— ММ, — начал Гордон. Казалось, он нервничал и чувствовал себя неловко. Он несколько раз потрогал пальцами свои седые волосы.
— Да, Гордон?
— Я… позвольте мне спросить… то есть… может быть… вы… да что же это такое, как же все это сложно!
— Хотите, чтобы я вам помогла? — улыбнулась ММ. — Или с моей стороны это будет слишком бесцеремонно?
— Нет, нет, что вы. Я хотел сказать…
— Вы хотели спросить, не могли бы мы стать больше чем друзьями? Я правильно вас поняла?
Гордон стал ярко-пунцовым. Лоб его вспотел. Выражение лица было почти отчаянным. Но он все же совладал с собой.
— В общем… да. Не могли бы мы хотя бы поговорить на эту тему? Когда-нибудь.