— Мисс Литтон?
— Да.
ММ подняла голову: в дверях стояла чрезвычайно хорошенькая девушка — немного крикливой внешности, но, бесспорно, обаятельная. У нее были темно-рыжие волосы и темно-карие глаза, длинные ресницы, кремовая кожа и очень приятная улыбка. У ММ сразу же возникло к ней теплое чувство.
— Да, это я, — повторила ММ.
— Я Лили. Лили Фортескью.
— И что же? — Теплое чувство тут же улетучилось.
— Я привезла бумажник Джека.
— А, благодарю. Жаль, вы не привезли его раньше, я уже передала бы ему.
— К сожалению, у меня не было возможности сделать это вовремя. Давайте я отправлю бумажник почтой.
— Нет-нет, я захвачу его с собой в следующий раз. Сейчас Джеку не приходится тратить деньги.
— Ну как он?
— Нормально, — коротко ответила ММ, — несколько сломанных костей и травма черепа. А в остальном — отлично. Скоро выйдет из больницы и возьмется за старое, в этом я не сомневаюсь.
— Лучше не надо, — сказала Лили.
— Боюсь, его уже никто не остановит. Безответственный он все-таки человек.
— А мог бы быть ответственным, — заметила Лили.
— Неужели? Почему вы так думаете?
— Ну… я все же была его девушкой. И довольно долго.
— Я в курсе. Но теперь вы таковой не являетесь, насколько я понимаю.
— Да, — совершенно упавшим голосом произнесла Лили.
— Что ж, спасибо за бумажник. Я очень занята, мисс Фортескью, вы уж извините меня.
— Скажите, может быть, стоит… послать ему цветы или что-то такое… — Лили сделала жест рукой, — чтобы просто немного подбодрить его. И еще, не могли бы вы дать мне адрес больницы?
— Мисс Фортескью, — сказала ММ, придвигая к себе стопку писем и берясь за ручку, — мне кажется, что чем меньше Джек будет о вас думать, тем лучше. Разрыв так разрыв. Зачем все это?
— Да, — вздохнув, согласилась Лили, — вы, наверное, правы. Во всяком случае, когда вы снова поедете к нему, передайте ему от меня привет.
Господи, когда она только уберется отсюда. Усталость и депрессия сделали свое дело: ММ с трудом скрывала раздражение и неприязнь к Лили.
— Сомневаюсь, что это целесообразно, — заявила она, — и мне кажется, что со временем мой брат успокоится и будет чувствовать себя без вас намного лучше. А теперь вам, наверное, пора вернуться в свой мюзик-холл или еще куда-нибудь. Да и у меня, честно говоря, есть кое-какая работа.
— По-моему, нет никакой необходимости грубить, — обиделась Лили.
— Вот тут я с вами не согласна, — недоуменно посмотрела на нее ММ. — Не испытываю ни малейшего желания быть с вами особо вежливой.
— Перестаньте, — сердито крикнула Лили, — оставьте свою глупую враждебность. Вы ничего не понимаете.
— Я не понимаю?
— Нет, не понимаете. Вы думаете, что я всего лишь дешевая ничтожная актриска, которая использовала Джека. Разве не так?
Молчание.
— Так или не так?
— Ну…
— Вот здесь вы и не правы. Я люблю Джека. И очень сильно.
— Странная у вас манера выставлять напоказ свои чувства, мисс Фортескью, — в упор глядя на нее, произнесла ММ.
— Да прекратите же! — воскликнула Лили и вдруг расплакалась, довольно громко всхлипывая.
ММ занервничала: она не привыкла к таким истерикам.
— Ну-ну, — мрачно произнесла она, — не нужно. Ни к чему это. Присядьте-ка сюда.
— Не хочу я присаживаться, — ответила Лили. Крупные слезы катились по ее лицу.
ММ недоумевала, настоящие это слезы, искренние или нет. Лили же все-таки актриса. Но тут же одернула себя. Нечего злиться. Девушка, похоже, действительно расстроена.
— Ну, перестаньте, — попросила ММ. — Идите сюда. Сядьте. Хотите чаю?
Лили кивнула между всхлипами.
— Он сделал мне предложение, — вдруг объявила она.
— Я знаю, он мне говорил. А вы ему отказали.
— Да. Но я этого не хотела.
— Так зачем же вы это сделали? А, я припоминаю, Джек что-то говорил о Бродвее.
— Я все это выдумала.
— Выдумали? Зачем?
— Ну, мне нужна была какая-то причина. И ничего не шло в голову, вот я и…
Вошла Дженетт Гоулд с чаем.
— И вот печенье, мисс Литтон. О, здравствуйте, мисс Фортескью!
— Здравствуйте, — шмыгая носом, ответила Лили.
— Да не волнуйтесь вы так за Джека. Он поправится, я уверена, правда же, мисс Литтон?
— Непременно, — подтвердила ММ. Она и не знала, что Лили в «Литтонс» уже не в первый раз.
— Вы ведь так любите Джека, — сказала миссис Гоулд, — однако и трудный же у него характер. Ну ладно, пейте чай. Ничто так не помогает, как чай, я это всегда говорю.
— Вот и моя мама того же мнения, — отозвалась Лили. — Спасибо, миссис Гоулд.
— Так, — произнесла ММ, когда Дженетт Гоулд довольно неохотно удалилась и дверь за нею плотно закрылась, — ну-ка, рассказывайте, почему вы отказали Джеку.
— Ну, в общем… Я понимаю, это звучит глупо, но просто у нас ничего бы не получилось, не вышло…
— Это почему же? Конкретнее, пожалуйста.
— Вы… — запнулась Лили, — вы все для меня слишком шикарные.
— Шикарные? Как это понимать?
— Да. Посмотрите хотя бы на эту комнату. Как в роскошном особняке: мраморный камин, деревянные панели, все такое. А дом на Чейни-уок? Тоже особняк. Сам Джек был полковником кавалерии. А леди Селия, а ее родители — как они на меня посмотрели бы?
— Я думаю, что все это не имеет ни малейшего значения, — ответила ММ, — то, как они на вас посмотрят.
— Нет, имеет. Это сказалось бы рано или поздно. Видели бы вы, где я живу.
— И где же вы живете?
— В многоэтажках в Бромли.
— Я выросла примерно в таком же квартале, — спокойно сказала ММ.
Лили не отреагировала, точно не расслышала.
— Три этажа сверху, три снизу. То есть там, конечно, хорошо и удобно и все такое, но… все равно это многоэтажки. А у моего отца овощной ларек. Кстати, школу я перестала посещать в двенадцать лет. Джек же учился в какой-то шикарной школе. Он говорил где, я забыла…
— В Веллингтоне, — подсказала ММ.
— И мистер Литтон учился там же?
— Нет, он учился в Уинчестере. Джек не отличался успехами в учении, его туда не взяли.
— Да? Но все равно…
— Значит, вы отказали Джеку только из-за того, что он вам показался шикарным? Верно?
— Да. Я решила, что наш брак не имеет будущего и принесет обоим одни страдания.
ММ взглянула на нее. Очень серьезно. И вдруг улыбнулась внезапной широкой улыбкой, совершенно преобразившей ее лицо.
— Мисс Фортескью, — сказала она, — мой отец был трудягой-переплетчиком. Он приехал в Лондон из Девоншира, и у него не было ничего, кроме маленького чемодана и удостоверения подмастерья. Он нанялся на работу к мистеру Джексону, у которого была книжная лавка и небольшой типографский станок, где печатались учебники. Он обучил моего отца наборному делу в качестве дополнительной профессии. Отец женился на дочери своего хозяина — моей матери — и таким образом постепенно занял свое место в мире. Вот так. Вам кажется, это очень шикарно?
— Нет, — сказала Лили и недоверчиво улыбнулась. — Совсем не кажется.
— Это еще не все, — и ММ удивилась самой себе, тому, что рассказывала все это совершенно незнакомому человеку, — мой… то есть отец Джея был строителем. Он погиб на войне. Что же касается Селии, то ее родители действительно шикарные. Выражаясь вашим языком. Но, уверяю вас, мы с ними прекрасно ладим. И должна вам сказать, что отец Селии был бы чрезвычайно рад вашему появлению у них в особняке. Так что если Джек дал вам понять, что стоит на социальной лестнице выше вас, я могу только посоветовать вам сбросить его на землю при помощи хорошего подзатыльника.
— Нет, что вы, он не говорил мне ничего подобного. Честное слово. — Лили все еще плакала, но в то же время улыбалась сквозь слезы. — Я, наверное, сегодня съезжу в Льюис, — вдруг сказала она. — Я ведь еще успеваю на поезд?
— Ну конечно успеваете. Удачи. Привет Джеку. И передайте от меня, что ему здорово повезло. С вами, я имею в виду.
— Спасибо, — крикнула Лили уже от двери, — огромное вам спа сибо, мисс Литтон.
— Я долгое время ничего не понимала, — начала свой рассказ Сюзанна Бартлет. — Просто я была очень наивной. И слишком любила брата. Он был на восемнадцать месяцев младше меня, а учился всего курсом младше. Когда он приехал в Кембридж, я представила его всем своим друзьям и преподавателям. И конечно, Джасперу Лотиану. Мы часто бывали с братом у него дома и приглашали его к себе. Он ведь регулярно оставался один, потому что миссис Лотиан надолго уезжала. Лотиан был очень театрален, то есть… как бы это объяснить… обычная жизнь казалась ему серой. Он хотел чего-то особенного. И при этом был щедр и гостеприимен. И еще он был необычен. О нем ходило много сплетен. Меня поддразнивали, спрашивали, не влюблена ли я в него и не влюблен ли он в меня. Боюсь, что я невольно поощряла эти разговоры, потому что мне нравилось быть в центре внимания. До Кемб риджа за мной никто не ухаживал, я вела очень замкнутый образ жизни. Но так или иначе… в общем, я все узнала. Брат сам рассказал мне.
— И… что вы почувствовали?
— О, — улыбнулась Сюзанна, — вы не поверите, но ничего страшного, даже наоборот. Я постепенно привыкла к этой мысли. Меня такое совершенно не смутило, нисколько. Наоборот, показалось возвышенным, декадентским. Вольготной жизнью вдали от провинциального Илинга и рутинной работы отца. А потом… в общем, Лотиан постепенно становился довольно… несносным. При всех его условностях, вольных взглядах он страшно опасался того, что правда когда-нибудь выйдет наружу. Он предложил мне распустить слухи о том, что у нас с ним роман, устроить своего рода дымовую завесу. Меня это потрясло. Я сказала, что не хочу такого делать, а он ответил, что это в моих же интересах, потому как, если станет известно, будто Фредди голубой, для моих родителей это окажется страшным потрясением. В общем, Лотиан устроил своего рода шантаж.
— Ужас какой! — не сдержался Гай.
— Да, он вообще тяжелый человек. Но тогда я, конечно, этого не понимала. Я была ослеплена им. И потом, как я уже говорила, все казалось мне таким возвышенным. Короче говоря, я позаботилась о подобных слухах, потратив на это полтора семестра. А потом Фредди ему надоел, и он его бросил, вот так просто взял и бросил, как вещь. Фредди был в отчаянии, запустил учебу. Сказал, что вообще уйдет из университета. Ему тогда было почти девятнадцать, и он отправился во Францию.