— Это страшно трудно, — добавил он, — возвращаться с войны в семью.
— Вы… то есть…
— Я тоже через это прошел. — Он снова улыбнулся. — И неудачно. Теперь я оправился. Как видите. Если захотите, как-нибудь расскажу.
Селия взглянула на него, уже не в первый раз пытаясь представить себе его личную жизнь, внезапно осознав, насколько он и его жизнь интересуют ее.
— Это было бы… — Она не успела договорить.
К их столику как раз подвели Пола Дэвиса. Он склонился к руке Селии. Она его недолюбливала: Дэвис казался ей чрезмерно льстивым и изворотливым. Ее удивляло, что настолько умный и тонкий человек, как Себастьян, нанял такого агента. С другой стороны, дела Пол Дэвис вел чрезвычайно успешно.
— Леди Селия, как вы прекрасны и как щедры! Не многие издатели угощают меня столь дивным обедом в такие-то дни.
— Ну, мы в «Литтонс» придерживаемся старых добрых традиций, — заверила его Селия.
— Это уж точно. Как Оливер? Я слышал, он вернулся.
— Да, ему намного лучше. Он сейчас у моей матери, поправляется.
— Надеюсь, он вскоре появится в Лондоне. Вернется в издательский мир, предъявит к нам высокие требования. Полагаю, время, проведенное в окопах, пошло на пользу его профессионализму.
— Время, проведенное в окопах, ничему не идет на пользу, — спокойно возразил Себастьян Брук, — только убивает желание жить.
— Вы, наверное, уже слышали о том, как воевал Себастьян? — спросил Пол Дэвис.
— Нет, не слышала. Мы беседовали только о его повести «Меридиан».
— Не сомневаюсь, что он вам об этом расскажет. Он добровольно пошел на фронт рядовым. Так, Себастьян?
— Так.
— Но зачем же вы это сделали? — с нескрываемым изумлением спросила Селия.
— О, я напрочь лишен лидерских качеств, — просто ответил тот. — И я решил, пусть уж лучше мне указывают, что делать. К тому же я глубоко уважаю простых рабочих и, побывав там, стал уважать еще больше. Не думаю, что пребывание в офицерских блиндажах доставило бы мне такое же удовольствие.
— Но… ведь солдатам намного тяжелее, — проговорила Селия, — условия…
— В каком-то отношении — да. Физически тяжелее. Но эмоционально, ментально мне, рядовому, было проще. Я подчинялся приказам.
— Где вы воевали?
— Я участвовал в двух довольно крупных операциях, в битве при Сомме, например.
— Да что вы!.. — Она глядела на него в изумлении, не зная, что сказать.
— А вскоре ему повезло, — продолжил рассказ Пол Дэвис, — его ранило. Отправили домой. И появилось время написать чудесную книгу. Может, поговорим об этом? Я получил еще одно предложение, леди Селия.
— Как? — испуганно спросила она. Бо́льшую сумму она просто не в состоянии была заплатить.
— Как раз перед моим выходом из дома позвонил Коллинз.
— Пол, в конце концов, — перебил его Себастьян, — я не уверен, что…
— Себастьян, позвольте уж мне? — решительно заявил Пол Дэвис. — Не знаю, как я допустил вас на этот ланч. Неосмотрительно с моей стороны.
— Вы допустили, потому что я сам настоял, — беззаботно ответил тот, — что вам хорошо известно.
Селия взглянула на него, и их глаза встретились. Она поняла: Себастьян на ее стороне. И было что-то еще, что отложилось на дне ее сознания.
— Ну, предположим. И все же, леди Селия, ситуация такова. Они горят желанием приобрести книгу. Предлагают очень крупные суммы.
— Вообще-то, — твердо сказала Селия, — насколько я поняла, мои условия были приняты.
Но чувствовала она себя не слишком уверенно. Она знала, что сумма в пятьсот пятьдесят фунтов намного превышала то, что в настоящее время могло себе позволить издательство «Литтонс», и это была беспримерная сумма для начинающего автора. Но Селии во что бы то ни стало нужно было заполучить «Меридиан», и ради этого она готова была выложить любые деньги, гарантирующие ей книгу. Поэтому она решилась на немыслимый шаг — выделить деньги из собственного дохода.
— Да, ваши условия были приняты. Но для клиента я должен добиться максимально высокой ставки. Я вынужден начать своего рода аукцион. И стартовая цена — ваше последнее предложение.
— Боюсь, что это моя последняя цена. — Ей стало дурно: «Меридиан» уплывал в чужие руки.
Она посмотрела за окно на реку, представила, как книга плывет по течению в направлении Гринвича, к тому самому меридиану, который составлял основу замысла, увлекая за собой Себастьяна. Что ж, может быть, оно и к лучшему: она никогда не отважилась бы на такое предложение без согласия Оливера или, по крайней мере, ММ.
— В таком случае, — сокрушенно сказал Пол Дэвис, — боюсь, как бы вы не лишились книги. Потому что… Кстати, леди Селия, вы собираетесь сделать заказ?
Селия кивнула и взяла меню. Она очень расстроилась, прямо до слез. Странно, ведь ей доводилось терять книги и прежде, и никаких слез не было.
— Себастьян, вы, кажется, говорили об устрицах. И еще…
— Минуточку, — ответил тот. — Я сейчас, вы позволите? — обратился он к официанту. — Пол, это все весьма прискорбно для меня. Весьма прискорбно. Леди Селия сделала нам очень щедрое предложение, и я рад его принять. Она хочет опубликовать мою книгу. А поскольку мы единодушны в своем мнении, подтверждением чему должен был стать этот ланч, я хочу, чтобы она ее опубликовала. Нельзя ли нам остановиться на этой цене?
— Ну нет, — резко сказала Селия, — нет, я хочу получить книгу по справедливости. Мне не нужны одолжения, как бы великодушны они ни были. Что предлагает «Коллинз»?
— Шестьсот, — взглянув на нее, выпалил Пол Дэвис. — У меня с собой их письмо. На случай, если вы пожелаете видеть его…
— Я заплачу, — бегло просмотрев письмо, заявила Селия.
Ее бросило в жар. Шестьсот фунтов! Приблизительно в тридцать раз больше обычной суммы. Суммы, которую выплачивал Оливер. Что она творит?
— Что ж, более высокая цена была бы надежнее. «Коллинз» рвется в бой. Вы в этом убедились…
— Пятьсот пятьдесят будет вполне достаточно, — повторил Себастьян. — Остановимся на этом, Пол.
Пол Дэвис посмотрел на него ледяными глазами.
— Что ж, ваше слово последнее, — наконец сказал он. — Вы хозяин. — Он попытался рассмеяться. — В конце концов, это ваша книга.
— Да, — сказал Себастьян, — это моя книга. А теперь также и леди Селии.
Весь ланч они провели за обсуждением сроков издания, рекламы, редактуры, иллюстраций. Казалось, Себастьян был согласен со всеми ее предложениями.
— Хорошо, — подвел итог Пол Дэвис, отодвигая стул и вытирая салфеткой довольно пухлый рот. — Я, пожалуй, удалюсь и составлю контракт. Благодарю, леди Селия. Превосходное угощение. С вами мы поговорим позже, Себастьян.
Пол вышел из ресторана, Селия и Себастьян проводили его взглядами.
— Противный тип, — заметил Себастьян. — Нужно подыскать кого-то другого.
— Он хороший агент.
— Разве?
— Безусловно. Хотя мне он тоже не очень приятен, — призналась Селия.
— Рад, что мы единодушны. — Он поднял бокал. — За наше сотрудничество!
— За наше сотрудничество! — повторила она и улыбнулась. — Очень мило с вашей стороны отдать свою книгу «Литтонс». При том, что вы могли заработать и больше.
— Я отдал бы ее вам и за меньшую сумму, — признался Себастьян.
— Знаю. Но так не годится, вы же понимаете. Я не могла допустить, чтобы вы потеряли на этом. Вы испытывали бы внутренний протест. А это сильно омрачает даже лучшие отношения.
— Не думаю, будто я что-то потерял.
— А я уверена, что мы вернем эти деньги. С продаж. Все же я вам крайне признательна.
Себастьян Брук весело улыбнулся, затем выражение его лица стало серьезным, даже напряженным.
— Полагаю, вы понимаете, почему я так поступил, — сказал он.
— Мы все скоро возвращаемся в Лондон, — объявила Барти, — будем опять там жить.
— Когда? — спросила Адель.
— Почему? — поинтересовалась Венеция.
— А что такое «Лондон»? — удивился Джей.
— А откуда ты знаешь? — снова спросила Адель.
— Мне говорила твоя бабушка. После Рождества мы переезжаем — так она сказала.
— А почему она тебе это сказала?
— Да, почему не нам?
— Почему нам папа не сказал?
— Потому что я разговаривала с вашей бабушкой о Билли, — объяснила Барти, — и она предположила, что я буду по нему скучать, когда вернусь в Лондон. Я и буду, — добавила Барти и расплакалась.
Близнецы молча посмотрели на нее, потом друг на друга.
— А мы не хотим уезжать, — заявила Венеция.
— И я не хочу, — ответила Барти, прочищая нос, — но придется. Война закончилась, нас больше не бомбят.
— Но мы все равно можем здесь остаться. Папа же здесь.
— Он не всегда будет здесь. Он поправится и захочет домой.
— А ты откуда знаешь? — спросила Адель.
— Кто тебе это сказал? — поинтересовалась Венеция.
Они страшно ревновали Барти к отцу.
— Он сам мне сказал.
— Ничего он не говорил!
— Врешь ты все!
Маленький Джей, почувствовав враждебность близнецов по отношению к его любимой Барти, просунул свою ладошку ей в руку.
— А мне понравится Лондон? — спросил он.
— Не знаю, — ответила Барти.
Лондон Джею не понравился, очень не понравился. Он чувствовал себя здесь совершенно несчастным. С того мгновения, как такси отъехало от Паддингтона — лондонского вокзала — и возбуждение, вызванное поездкой на поезде, улеглось, мальчик только и думал о том, как бы вернуться назад. Ему были ненавистны серые улицы, шум городского движения, заглушавший пение птиц, толпы людей, теснота, давка, ему показался отвратительным крошечный зеленый пятачок за домом на Китс-Гроув, называемый садом, наконец, он просто растерялся и не знал, чем себя занять.
В Эшингеме Джей целыми днями бегал вслед за Барти и близнецами то по дому, то на конюшню, то в поля, то снова по лужайкам к дому. Пока у девочек были занятия, он шел поболтать с Билли или с кем-нибудь в доме, или вместе с Дороти отправлялся в курятник за яйцами, или расхаживал по деревне. Дороти сделала ему удочку, и он часто сидел у ручья, терпеливо дожидаясь рыбки, которая так никогда и не появилась. А когда на каникулы приезжал Джайлз, то маленький Джей бегал уже за ним, а не за девочками, и Джайлз давал ему и Барти уроки крикета и учил кататься на некогда принадлежавшем тете Селии трехколесном велосипеде, который он случайно обнаружил на конюшне. Дети вместе обедали в большой кухне, а спал Джей в маленькой комнате: его постелька стояла между кроватями Барти и близнецов. Так что он никогда не бывал одинок.