Отсутствие физической близости ничего не меняет, с Бриком не изменило, теперь и с Маяковским произошло так же. Их дальнейшая общая жизнь в браке без любовной близости — любовь-«идеал», любовь без «одеяла» только творчески-родственное единение поэта, музы и теоретика литературы.
Лиля Маяковскому — любовь-восхищение его поэзией.
Лиля Осипу — любовь-восхищение его интеллектом и эрудицией.
Осип Брик и Маяковский друг другу — нежную дружбу, общность интересов.
Похоже ли это на правду? Абсолютно похоже на полуправду. Потому что Маяковскому пришлось все так же мучиться ревностью, страдать от Лилиной приверженности идее свободной любви.
«Злой» вариант такой: Лиля — злой гений его судьбы, погубила жизнь Маяковского, не позволила ему полюбить другую, создать семью, чтобы пользоваться его деньгами.
Похоже ли это на правду? Абсолютно похоже на полуправду. Запретить полюбить другую возможно, возможны любые психологические манипуляции. Но невозможно насильно пользоваться деньгами. Маяковский сам хотел этого «идеала», хотя объявленный «идеал» потребовал от Маяковского слишком много денег.
Деньги… Деньги — это, конечно, интересно…
Маяковскому было тридцать два года, Лиле тридцать четыре, они уже взрослые. И, казалось бы, уже можно было жить как взрослые, а не играть спектакль «семья будущего». Но нет, теперь Маяковскому ставились новые условия: днем все свободны для любви и романов, а вечером собираются вместе.
Лиля Маяковскому:
«…Жить нам с тобой так, как жили до сих пор, — нельзя. Ни за что не буду! Жить надо вместе, ездить — вместе. Или же — расстаться — в последний раз и навсегда.
Чего же я хочу? Мы должны остаться сейчас в Москве, заняться квартирой. Неужели не хочешь пожить по-человечески и со мной?! А уже исходя из общей жизни — все остальное…
Начинать делать это все нужно немедленно, если, конечно, хочешь. Мне — очень хочется. Кажется — и весело, и интересно. Ты мог бы мне сейчас нравиться, могла бы любить тебя, если бы ты был со мной и для меня. Если бы, независимо от того, где были и что делали днем, мы могли бы вечером или ночью вместе рядом полежать в чистой удобной постели; в комнате с чистым воздухом; после теплой ванны!
Разве не верно? Тебе кажется — опять мудрю, капризничаю.
Обдумай серьезно, по-взрослому. Я долго думала и для себя — решила. Хотелось бы, чтобы ты моему желанию и решению был рад, а не просто подчинился! Целую.
Твоя Лиля».
Вот только одна фраза заставляет задуматься. «…Исходя из общей жизни — все остальное…» намекает все на то же, подразумевает Лилину и его сексуальную свободу днем и их любовь ночью, хотя бы иногда, в виде награды. И «полежать в постели» все-таки не предполагает решительный отказ от близости. Но это уже совершенно неважно, все эротические эксперименты, если они были, остались в прошлом.
Самое интересное в этом письме: «Хотелось бы, чтобы ты моему желанию и решению был рад, а не просто подчинился!» Лиля даже не предполагает его отказа от придуманных ею новых правил.
Маяковскому пришлось согласиться на новые правила, объявленные Лилей, на идеальную любовь, он перестал быть «мужем», «любовником» — раз уж ему больше не разрешалось любить ее физически. Ему оставили родственность, общность интересов — в сущности, Лиля оставила ему роль Брика, только без той любви, которую она питала к Брику. Так что положение Маяковского было не самое лучшее — пока у них с Лилей была физическая связь, его место в спаянном союзе Бриков все-таки было особенным, а теперь что? Почему Маяковский написал в предсмертном письме: «Моя семья — это Лиля Брик…», Лиля, а не Брики? Если прежде это все-таки была «семья», то теперь это действительно больше походило на предприятие, кооператив, где его роль была «младший партнер». Обязанностей много, ответственности много, а прав никаких.
Но ему не из чего было выбирать — все было так же, как семь лет назад, в 1918 году, когда он сказал: «Я не могу с ними расстаться».
«Они» были теперь не только Брики, не одни Брики, а еще Женя.
1925 год вообще был для «кисячье-осячьей семьи» переломный. Новая квартира. Смерть журнала «ЛЕФ» — в январе 1926 года вышел последний номер. У Лили и Маяковского новые правила жизни. В Москву приезжала Эльза, пожила-посмотрела и окончательно поняла, что ей в семье места нет. Как игра в третьего лишнего, и она все время с краю, бедная Эльза. Брик полюбил Женю.
Осип познакомился с Женей в январе 1925 года. Жене было двадцать пять лет, она работала в библиотеке. Женя — симпатичная, милая, круглолицая, русая, с небрежной прической, с чудным светлым лицом и открытой улыбкой, — хорошенькая и хорошая девушка. Женя похожа на самую приятную в мире библиотекаршу, отличницу по всем предметам, в том числе и по физкультуре. На фотографии она в спортивной форме, у нее крепкая приятная фигура, полноватые длинные ноги. Она полная противоположность Лиле — молчаливая, несветская, никакого декаданса, никакой тайны, тонкости и томности. Про нее говорили, что она «добрая и отзывчивая», и это правда, такие чудные милые лица не обманывают.
Когда Женя познакомилась с Осипом, она была замужем за режиссером Виталием Жемчужным, но она не была такой продвинутой, как Лиля, Женя была как все, обычная, и почти сразу же, как они с Осипом стали близки, она оставила мужа.
Лилю в этой истории можно пожалеть — ей, конечно, было очень больно. Интимных отношений с Осипом к тому времени у нее, очевидно, не было — и тем обиднее! Гораздо больнее, чем если бы были и Осип просто ей изменил. Лиля была уверена, что Осип принадлежит ей целиком — душой, а телом не принадлежит никому. Лилю, такую необыкновенную, он физически не хотел, и вдруг оказывается, он любит, и физически любит библиотекаршу Женю…
Лиля ревновала. Не понимала, в чем дело. Спрашивала Риту: «Неужели он не видит, что она не элегантна?»
Но физическая ревность пустяк по сравнению с тем, что ее, полностью ее Осип стал с Женей по-человечески близок, Женя ему нужна, близка, и не только в постели.
«Я не понимаю, о чем они могут говорить часами?» — как-то заметила Лиля.
Кстати, это действительно интересно — о чем? Женя не была интеллектуальна, не была блистательна, как Лиля, не была остроумна, тогда о чем же? О чем говорит часами умный образованный мужчина с явно не интеллектуальной женщиной?
Наверное, ответ простой: Осип о чем хотел, о том и говорил, а Женя молчала, слушала. Осип, возможно, немного устал от Лилиной властности и блеска, а в Жене совсем не было блеска, но были спокойствие, надежность. Она неглупая и добрая, милая и в отличие от Лили безопасная. Наверное, многие умные мужчины тоже лучше бы с Женей разговаривали, чем с Лилей. Для Лили это было, конечно, очень большое потрясение, сильный удар не только по самолюбию, а по всей ее картине мира.
На одной из фотографий они сидят втроем — по краям Брики, Женя в середине. Женя держит Осипа за руку. Все трое смотрят не в объектив, Осип смотрит прямо, а Лиля с Женей в разные стороны.
Рита Райт: «…Но когда появилась Евгения Гавриловна, Ося посветлел, помолодел, и Лиля за то, что Осе хорошо, приняла Женю и полюбила ее. И тогда я поняла, КАК она любит Осипа Максимовича».
Лиля разрешила Женю потому, что любила Брика? Решила — пусть ему будет хорошо, раз он так ее хочет, какую-то чужую женщину?
Лиля разрешила «жениться» Брику, а Маяковскому нет. Потому что Брика любила, а Маяковского нет? Решила — пусть ему будет плохо, раз он так хочет какую-то чужую женщину?
Но «жениться» Брику и «жениться» Маяковскому — это совсем разные для Лили вещи, «женившись», они разное у нее забирали. Брик отдал Жене свою сексуальность, которая и без того Лиле не принадлежала, и привязанность, и душевное тепло, но его с Лилей духовные, родственные и финансовые отношения оставались прежними, у Лили он при этом ничего не забирал. А Маяковский, «женившись», при этом забирал главное — роль музы. Да, и еще — свои финансовые обязательства, проще говоря, деньги. Поэтому Брику можно было «жениться», а Маяковскому — нет.
Но все-таки дело было в другом — в отношениях Лили и Осипа. Маяковскому Лиля все могла запретить, а Брику нет. И милая девушка Женя, которая вошла в их семью, — подтверждение того, что над Бриком Лиля не была властна.
Это Лиля зависела от Брика, а не он от нее, он заводил Лилю каким-то таинственным психологическим ключиком, и она превращалась в ту Лилю Брик, которую все любили. Ничего Лиля не могла Осипу разрешить или запретить, не могла наказать, играть с ним в те же игры, что с Маяковским. Если бы могла, то не разрешила бы ему Женю, сказала бы — никаких Жень! Понятно же, что Лиле было бы удобнее без Жени.
Женя в семью не переехала, жила одна и приходила только в гости, а вечером Осип шел ее провожать.
В общем, Лиля должна была быть довольна: они с Осипом и Маяковский по-прежнему втроем, она свободна от Маяковского, Женя не стала четвертой в семье.
Для выполнения новых правил требовалась новая квартира.
Маяковский получил квартиру в Гендриковом переулке в том же 1925 году. Три десятиметровые комнатки-спальни, гостиная четырнадцать метров — по современным меркам и по меркам дореволюционным это квартира-крошечка, но зато отдельная, не коммуналка. В Москве тех лет — роскошь.
Маяковский получил квартиру и прописал там Лилю и Осипа.
Получалось, как всегда у Лили с Маяковским, — полулюбовь-полуобман. Лиля с Маяковским порывает и одновременно приближает его к себе. В коммуналке в Водопьяном переулке Маяковскому было неудобно ночевать, вечера Брики и Маяковский проводили вместе, а ночевал он чаще у себя, в рабочей комнате на Лубянке. А теперь они будут постоянно вместе.
Странно говорить человеку — у меня с тобой все кончено, но давай жить вместе… Конечно, Лиля хотела жить не в коммуналке, а в отдельной квартире, но, двигала ли ею корысть или любовь, она жила по каким-то своим внутренним законам. И все еще был общий у Маяковского с Бриками ЛЕФ, и предполагалось, что в новой квартире будет штаб ЛЕФа. В общем, Лиля была довольна всем, а Маяковский счастлив общей квартирой, общей жизнью.