Я вернулась в свою квартиру, и в какой-то момент начало казаться, что тут даже стены лечат. Я чувствовала себя в полной безопасности, где нет людей, которым плохо, нет людей с капельницами. Есть только я и моя подруга.
Но из-за того, что я приехала, пришло время прощаться с моей кошечкой и котом, которые были так близки мне. Никто, конечно же, не хотел ее навсегда отдать, только на время лечения. После лечения я бы ее сразу забрала. Кота я отдала маме, потому что он уже там жил, и все было с ним в порядке. Но кошечку мы не знали куда деть. Мы тоже отдали ее моей маме на время, но за то время мама взяла себе еще кошку, и 3 кошки было перебор.
И мы решили ее отдать в деревню к бабушке моего отца. Мне было максимально тяжело. Когда мы отдали ее моей маме стало безумно тяжело и одиноко в квартире, никто не бегал, не грыз все подряд. Так пусто. Но я знала, что она не далеко. Я знала, что она в 10 минутах езды, и мы приезжали ее навещали, но заходила я всегда в маске и на 10-15 минут. Видно было, что наша любимая кошка обиделась, она перестала мяукать с нами.
На моем теле, после того как мне неудачно поставили катетер, у меня были 2 огромных синяка, по около 10 см каждый. Они были уже фиолетовые, когда я приехала домой. Так было странно, я не понимала, почему такие огромные синяки и откуда. Казалось, что таких синяков не может быть от катетеров. На них было даже жутко смотреть. Как будто меня кто-то избил в больнице.
Кроме синяков, все было хорошо, кроме моего голода, который только увеличивался из-за гормонального препарата. Я все еще хотела есть крабовый салат, серый хлеб и уже суши. Я постоянно хотела есть только это.
Я чувствовала себя, как будто беременной. Я хотела есть нон-стопом. Была зацикленность на определенных продуктах. И у меня округлился живот из-за вздутия и метеоризма. Мне постоянно хотелось есть, и я порой плакала, как хотела суши или крабовый салат. Я не чувствовала насыщения вовсе. Казалось, что скоро съем саму себя.
Но единственное, чему я была безмерно рада, тому, что волосы не выпадают, что они все на месте. И я мечтала, чтобы так все и оставалось, я не представляла себя без волосы. Я боялась этого. Но подготовила себя к худшему и обстригла волосы до плеча, чтобы волосам было легче, и они меньше выпадали.
Я чувствовала себя прекрасно, что нахожусь дома. Но пришел день возвращаться. Я знала, что это всего лишь на 1 день, и на следующий день меня могут отпустить или даже в этот день, я не переставая молилась, чтобы этот день быстрее закончился. И я смогла опять уехать к себе домой.
Я сдала кровь и ждала результатов и пока меня прокапают. Результаты были хорошие и мне привезли капельницы. Их было всего 3 штуки. И я так обрадовалось. Казалось 3 капельницы – это уже ничто, после 5-6.
После того, как меня прокапали. За этот раз всего за 2 часа. Я пошла как обычно, как и каждый день предыдущий день, на перевязку моего шва, и мне наконец-то сказали, что перевязки больше не нужны. Представляете, спустя 2 месяца? Я целых 2 месяца ходила на перевязки практически каждый день. От пластыря исходил постоянный зуд, от которого я по-настоящему бесилась. Я могла больше не носить перевязки, я могла сама мыться, я могла мочить шов, я могла мыть голову сама. Я так была рада, что не описать словами. Я выходила из перевязочной просто в шоке, и закрывала шов руками, чтобы никто не дыхнул, не тронул, чтобы микроб не попал в мой шов. Я старалась все делать очень аккуратно, чтобы не задеть шов. Но это была моя маленькая победа. Это был маленький шаг к моему выздоровлению. Организм затянул шов, при условии, что мне уже проводили химиотерапию. Я надеялась на свой организм, чтобы он выдержал это все.
А знаете, что самое главное, моя ключица, ее было видно. Опухоли не было видно совершенно, как будто ее и не было никогда. Я думала, что это какой-то сон. Это значило, что мой организм начал бороться. Он борется за мою жизнь. Он борется за меня, хотя я за него не боролась последние годы.
Меня прокапали, и оставили на сутки, чтобы проследить за моим состоянием. И тогда я увидела страшное, мои волосы. Они стали выпадать и очень сильно. Моя стрижка не помогла сохранить волосы. Я старалась их не трогать, но они все равно сыпались, как будто кто-то их втихаря подстригает. И тогда я поняла, что все, я останусь без волос.
Для меня это было огромным ударом, хотя я и знала, что есть огромная вероятность остаться без волос. Но глубоко-глубоко в душе, я спала и верила, что мои волосы могут остаться со мной.
Я уговорила отца купить мне парик, но он сопротивлялся до последнего, потому что думал, что у меня выпадут волосы и начнут заново расти. Это легко сказать мужику, у которого стрижка отрастет за месяц. Мне чтобы отрастить даже каре нужно 2 года.
Факт: Волосы не отрастут, после того как выпадут. Волосы расти будут, но с каждой химиотерапии они выпадают снова и снова, пока химиотерапия вся не закончиться. У меня отрастало несколько раз до 1-1,5 см, но начиналась новая химиотерапия, и они снова выпадают. Я брилась налысо около 3-4 раз. Прошло уже 5 лет сначала химиотерапии, но я до сих пор не отрастила свою длину до рака. Представляете 5 лет. Это не 1-2 месяца. 5 лет – это огромный промежуток времени.
Даже такой маленький нюанс многие люди не знают, как не знал, и мой отец, думая, что волосы выпадут, и наверное, за месяц до пояса вырастут.
Мы поехали с отцом покупать мне парик. В магазине париков быстро страшно и не уютно. Я понимала, что я здесь не ради смены имиджа и красоты. Меня сюда привела болезнь. Прикасаясь к моим волосам, уже было страшно. При каждом прикосновении, мы волосы сыпались, не переставая. Так еще прошел один день, который принес мне смену прически.
На следующий день, лежа в больнице я узнала, что до того, как я приехала обратно, умерла девушка буквально за пару дней до моего приезда. У нее так же была Лимфома Ходжкина, и мне стало не по себе. Все пациенты шушукались, говоря, что это была ошибка врачей. Она приехала ложиться на химиотерапию больной, у нее обнаружили воспаление легких. У нее была температура до 40, но ее все равно начали капать. И ее сердце не выдержало, забилось до 200 и остановилось.
Когда я все это слушала, я была в шоке, как так? Я думала, что на ее месте могла быть и я. В онкологии смерть не редкость. В онкологии если ты проснулся, то ты уже счастливчик. Но слышать, что кто-то умер, это ужасно. Тем более зная, что у него был такой же рак, как и у тебя. Ты ставишь себя на его место, и думаешь – “спасибо, что живой!”.
Итак каждый день, у кого-то сахар поднялся до 25, и бабушка чуть в кому не впала, кого-то увезли в реанимацию, кто-то не вернулся с операции, кому-то уже не помогает химиотерапия, при условии, что испробовали абсолютно все схемы. И это страшно, это действительно страшно вариться среди всего этого. Это все равно тебя трогает, даже если ты не был знаком с этими людьми. На их месте могла оказаться и ты. И ты зацикливается на боли, не только своей, но и людской.
К тому времени меня отпустили до 14 дня, когда я должна приехать, сдать кровь, и, если все хорошо получить выписку. И через неделю все по кругу.
Я уехала радоваться домой. Но не тут-то было. Все стало хуже, у меня началось вздутие живота, постоянные запоры, сменяющиеся диареей (которые сопровождались такой болью, что я плакала сидя на унитазе). Кроме этого, мне хотелось есть постоянно везде и все.
В магазине я начала скупать абсолютно все. От сладостей до чипсов, сухой рыбы. Я ела практически не переставая. Каждый час мне хотелось есть заново. Мне было так плохо. Я чувствовала тяжесть от съеденного, но не чувствовала сытости. Я хотела просто почувствовать, что я сыта, что я наелась. Но этого не происходило.
Я не понимала, как химиотерапия и гормональная терапия уже плохо воздействуют на мой организм. От этого мне хотелось лезть на стенку.
Я вернулась на 14 день в больницу, рассчитывая получить выписку, и поехать домой. Я ехала, с целью рассказать, почему меня это мучает. А главное, почему мой живот мучает меня такими схватками и болями.
Меня привезла подруга, чтобы мы вместе уехали, когда мне выдадут выписку, но не тут-то было.
Меня осмотрел врач, потрогал живот, и сказал, что у меня колит. И что химиотерапия сжигает мой кишечник, и поэтому он воспаляется. И прописал мне дорогие таблетки, которые я должна была пить на протяжении всех курсов химиотерапий.
Мы ждали около 7-8 часов, пока не пришли плохие результаты крови. Уровень лейкоцитов упал до критического 1.7, при условии, что должно быть от 4 до 8. Меня решили оставить до понедельника, и стимулировать выработку лейкоцитов специальными уколами в плечо.
Выйдя в коридор с этими новостями, я помню, как мы с подругой начали плакать. Мы плакали минут 20, не переставая. Я что уже устала от больниц, и просто хотела домой. Она, что хотела, чтобы я поехала с ней домой. У меня разрывалось сердце от тяжести. Я не понимала, как остаться тут на еще 3 ночи минимум. При условии, что, если бы была не пятница, меня бы отпустили на следующий день. А так только до понедельника, и опять ждать, пока придут анализы и врач вынесет свое решение.
Тут я уже осознала, как я устала. Это все длилось больше 3 месяцев, но для меня это длилось бесконечно. Казалось, что невидно уже конца и края этому всему. Эти бесконечные обследования, забор крови, химиотерапии, капельницы, таблетки, гормональная терапия, переезды из одного города в другой, как будто это никогда не закончиться. Но то, что меня оставили еще на 3 дня, это просто было последней каплей.
Я помню, как мало оставалось человек в больнице по выходным, потому что большинство было из того города, где я лечилась и все уходили по домам. Оставалось все пару человек и медсестры. И зашла в палату, после того как мы попрощались с подругой, и горько плакала.
Эти слезы были уже не слезами злости или печали. Эти слезы были слезами отчаянья. Мне не хотелось быть здесь, я хотела быть дома среди своих близких, а не одного отца. И это было все не просто так, я хотела как можно больше провести с любимыми мне людьми, если мне не суждено будет победить рак. Я хотела быть с ними, быть с подругой, которая не только была опорой в это нелегкое время, но и делала абсолютно все для меня.