Теперь этот город ассоциировался у меня с только раком, химиотерапией, операциями. Этот город стал для меня – городом онкологии и страданий. Теперь этот город для меня был центром боли и безнадежности. И находиться в нем дольше, чем нужно, не было никого желания. Именно в этом городе закончилась моя прежняя жизнь. Этот город стал для меня лишним напоминанием, как я не ценила свою жизнь.
Мне оставалось уже пройти последнего врача, а именно дерматовенеролога. Я зашла в кабинет, думая, что я ничего не узнаю нового о себе. Я думала, как бы побыстрее пойти и поехать домой.
Он начал осматривать очень внимательно. Попросил опять же снять шапку. Я поделилась своими беспокойствами, что после химиотерапии прошел месяц, а волосы так и не растут. Он успокоил меня, и сказал, что все хорошо, луковицы есть и они скоро зарастут.
Что я слушала потом, повергло меня в шок. Он поставил мне Синдром Кушинга, на фоне приема гормональных таблеток. Я слышала о таком диагнозе впервые. Выйдя из кабинета, я как можно быстрее полезла в телефон, чтобы посмотреть об этом синдроме.
Когда я увидела картинки, я сразу же узнала себя, узнала то, что со мной происходит. Этот горб, этот живот, стрии на подмышечных впадинах, бедрах, животе – это все был Синдром Кушинга. Я была в приятном шоке, что это была не я такая страшная и жирная. Это была такая болезнь.
И стрии появились, не потому что я так располнела. А потому что из за этого Синдрома моя кожа потеряла свою эластичность, и просто на просто треснула. Я поняла, что не я так отъелась. Была проблема не во мне, была проблема в болезни, которая уйдет через время, потому что я закончила прием таблеток. Это была не я виновата. Не я это сделала с собой, а болезнь.
И даже рост, что я уменьшилась на 3 см. Это все было проявление Синдрома Кушинга, который стал негативно воздействовать на мои кости, что сократил мой рост.
Конечно, можно было расстроиться, что вот она опять новая болезнь. Но зачем? Это уже ничего не изменить. Синдром Кушинга, итак, изменил мое тело, да. Но уже ничего не изменить.
Я была безумно счастливой, да, стрии всегда будут видны. Она всегда будут на моем теле. И ладно, и пусть. Это будет напоминание о том, через что я прошла.
Возвращалась я воодушевленной, уставшей от всех врачей и их вопросов. Многие не понимали, как так быстро болезнь могла развиться. На это у меня не было ответа. Я не знала и не понимала, как такое возможно. Единственное, что я понимала, что все это осталось только уволится и получить инвалидность, и я буду свободна от бумажной волокиты.
Я смогу начать новую жизнь. Как говориться для того, чтобы построить что-то новое нужно разрушить старое. Старое в этом случае работа в полиции, которое требовало разрушения. Так же и с раком, который разрушил всю мою жизнь. Но именно из-за этого, у меня есть шанс построить что-то лучше. У меня появился 2 шанс на жизнь, который я ни в коем-случае не должна упустить.
Я хотела построить новую жизнь на руинах старой, где не будет места ненависти к себе, где нет нежелания жить, где нет цели в жизни. Теперь я точно знала, что моя самая большая цель на жизнь – это прожить ее здоровой и счастливой, не жалеть не о чем в старости. И дожить до этой самой старости.
Не важно, как я добьют счастья. Я просто хочу быть здоровой – это путь к моему счастью. Да, я не могу называть себя абсолютно здоровым человеком, с инвалидностью. Но если я буду зацикливаться, что у меня есть какая-то бумажка, что я не здорова. Я буду так цеплять на себя еще больше болячек, еще больше диагнозов, которые больше мне не нужны. Я не хочу больше привлекать внимание болезней. Я не хочу притягивать к своему организму болезни. Я не хочу болеть. Мне это больше не нужно.
Глава 20. Лучевая терапия.
Пока я ждала документов с МВД, пришло время ложиться на лучевую терапию. Про лучевую терапию я мало чего знала, и в интернете о ней мало чего написано, даже меньше, чем про химиотерапию. Я только знала, что в это лечения, я не буду сидеть часами под капельницами. Я совершенно не переживала, потому что казалось, что с гормональной терапией и химиотерапий уже ничего не сравнится.
Я вообще думала, что меня поди один раз проведут облучение и отправят домой. Конечно, я эту информацию не взяла с неба. Когда я лежала в хирургии в другом городе, некоторым приходили положительные биопсии на рак, но т.к. это рак был на 1 стадии, его уже вырезали, но чтобы быть до конца уверенным, что рак не вернется, место операции облучали 1 раз в течении нескольких секунд.
Первый день никак не отличался от первого дня, когда я ложилась в отделение химиотерапии. Я пришла в приемный покой, где должны были сформировать мои документы, и сказать куда идти.
Девушка, которая оформляла мои документы попросила подождать, и она меня проводит в отделение радиологии. Я подождала около 10-15 минут, когда пришла еще одна женщина, которая так же ложилась в радиологию.
Девушка, попросила пойди за ней. Мы смирно пошли. Я чувствовала себя не в своей тарелке. Я не знала, чего ожидать. Я не знала, какой у меня врач будет теперь. Я так привыкла к отделению химиотерапии, к врачам, медсестрам. От этого было немного грустно.
Мы зашли в лифт, и девушка нажала на кнопку 3 этажа. Доехав, мы вышли, и я поняла, что нахожусь прямо над отделением химиотерапии. Мы зашагали вперед по темному и длинному коридору, где, проходя я видела, как люди, в основном, престарелого возраста лежат на кроватях прямо в коридоре.
Это отделение мне сразу показалось намного хуже химиотерапии, даже того, что было прямо под нами. Оно было маленьким, но никто и никогда не лежал в коридорах. Это было ужасно.
Я поняла, насколько нет никаких удобств для онкобольных. Отделение не было маленьким, но все палаты были напрочь забиты. В каждой из них лежало по 6-7 человек впритык. Стены были обшарпаны, окна и двери были деревянные. Все было пропитано старостью. Весь этаж выглядел, как больница из 70-х.
Это отделение абсолютно было не рассчитано на столько человек, сколько проходило лечение ежедневно. А если взять еще таких людей, как я, которые были на дневном стационаре, и приходили только на лечение и уходили домой, вы представляете какое отделение должно быть, чтобы вместить нас всех? Эта больница не предназначена для такого количества народу, который на ежедневной основе ложился в отделения.
Я была в ужасе от увиденного, и не хотела находиться ни минуты здесь. Подойдя к стойке, куда передали наши документы, мне сказали, что нужно будет ложиться в больницу. Я была в диком непонимании, во-первых, куда ложиться? Все кровати были заняты, кроме некоторых, которые находились в коридоре. Я не готова была спать, лежать в коридоре и оставлять свои вещи. Это выходило за рамки моего понимания.
Во-вторых, я так привыкла, что не ложусь здесь в больницу, а нахожусь на дневном. Я даже с собой уже не беру никогда вещей. Я так перепугалась остаться здесь, что меня начало потряхивать и знобить от ужаса.
Я ждала часами, пока врач вернется и примет меня, и уже скажет, что делать. К счастью, через несколько часов подошла к нам медсестра, и спросила, кто хочет пойти домой и приезжать только на лечение? Я сразу сказала, что я, хочу дома находиться. И меня попросили дождаться врача, и она скажет, какие анализы завтра сдавать.
Прождав какое-то время, вернулась врач и начала вызывать людей к себе в ординаторскую по фамилиям. Я была последней, зайдя в кабинет, я сразу поняла, что врач очень странная женщина. Она то кричала, то бубнила себе под нос, то резко нормально разговаривала.
Она попросила снять всю одежду по пояс, и лечь на кушетку в комнате, которая находилась до ординаторской. Это был небольшой закоулочек с ширмой. Я была в огромном шоке от условий, потому что слева от двери стояла кушетка с этой самой ширмой, где без конца и края ходили врачи, и заходили, чтобы пройти к врачам пациенты.
А тебе нужно раздеться и лечь на эту самую кушетку, где без конца и края ходили люди. И дверь закрыть невозможно. Ни о каких личных границах не было речи. Ни о каких человеческих условиях, не было представления. В любую минуту могла войти как женщина, так и мужчина. У меня не было совершенно никакого выбора, я сняла одежду и легла, и стала ждать своего врача.
Я ждала врача несколько минут, но все это время я переживала, как бы ненароком кто-нибудь не зашел посмотреть за ширму или, чтобы кто-нибудь не пялился из-за угла.
Врач наконец-то подошла ко мне. Я сразу заметила, что в руке у нее был черный маркет. Она начала чертить мне между грудей прерывающимися линиями прямоугольник, потом она сказала лечь на живот, и опять нарисовала прямоугольник только на спине. Сначала я лежала, и ничего не понимала. Врач как будто не лечила людей, а работала с роботами, с которыми не нужно разговаривать, а тем более уж нам что-то объяснять.
Потом она наконец-то заговорила со мной, сказав, что сюда меня будут облучать, и чтобы я сама подкрашивала линии дома, когда они будут стираться. Так же она мне сказала, что будет 20 сеансов облучения в область сердца. Завтра с утра я должна сдать все анализы, если все хорошо, то меня допустят до лечения. Я должна приходить каждый день на лечения, кроме субботы и воскресенья, т.е. лечение займет еще минимум 1 месяц.
Меня ее слова испугали. Облучать район сердца – это звучало достаточно пугающе. Я боялась и переживала, не будет ли никаких последствий для моего сердца и организма в целом. Если до лучевой терапии я совершенно не переживала, то сейчас меня накрыла волна ужаса и страха за свое здоровье. А тем более за свое сердце.
Врач отпустила меня домой, потому что они больше оставляют больничные койки для иногородних, и для меня это был несомненный плюс. Я не хотела там лежать, я все еще не могла забыть, как лежала в другом городе практически одна, и как меня в прямом смысле душили даже стены.