А Хиллгарт, переглянувшись с Эвансом, который только в этом походе носил четыре нашивки кэптэна, а на самом деле был таким же, как командир отряда, контр-адмиралом и реально руководил операцией, наконец отдал решительную команду:
— Подпустить русских на минимальную дистанцию и сбить всех!
Не только у Харвуда при этих словах отвисла челюсть. Это уже не шуточки, не авантюра с прикрытием пиратской атаки на гражданский пароход — это война.
— Перехватчики к взлёту готовы? — вообразив себя Нельсоном, громко и решительно обратился к своему флаг-капитану адмирал.
Тот слегка замялся: у командиров «Лайона» и «Блейка» он мог запросить ответ по радиотелефону, но кэптэн Харвуд стоит рядом, и как отвечать за него на его корабле?
— Что вы молчите, Харвуд, я кого спрашиваю? — нажал на голосовые связки Хиллгарт.
— Не знаю, сэр. Ко мне вы не обращались, — выпятил челюсть кэптэн. Тут уж к нему никто не придерётся, полтора десятков офицеров стоят вокруг, и большинство на стороне своего командира.
— Так вот обращаюсь, КЭПТЭН Харвуд. Ваш «Суордфиш» готов к взлёту и бою?
— Никак нет, сэр, — с удовольствием ответил Харвуд. — Перед выходом с Ямайки я лично доложил ВАМ, что самолёт приготовлен к капитальному ремонту с целью замены двигателя, и то, что мы видим на катапульте, — это фактически макет, оставленный там, чтобы вводить иностранных разведчиков в заблуждение. ВЫ мне ответили, что ничего страшного, не на войну идём, пусть так и стоит до Портсмута…
Сейчас Харвуд приложил адмирала хорошо. Даже на душе веселее стало. Чем это может закончиться впоследствии — отдельный вопрос. Впрочем, Хиллгарт — не сильно большая шишка, у кэптэна тоже есть знакомые «с положением». А вот то, что им больше вместе не плавать — это факт. И очень приятный.
Адмирал отвернулся, бросил флаг-капитану:
— Прикажите «Лайону» и «Блейку» готовить истребители на взлёт — после того, как будет сбито большинство русских разведчиков. Отправить на дно остальные. И у нас появится время решить все свои проблемы. Эскадре перестроиться в кильватер, поворот зюйд-вест, на русский транспорт. Ход — полный. «Тайгер» головной, «Гренвилл» — на месте. Радиозащиту не снимать.
— Кэптэн, прикажите спустить катер, — внезапно повернулся к Харвуду Эванс. — Я вернусь на «Гренвилл». Здесь управитесь сами. Просигнальте, пусть готовится меня принять…
Командир крейсера, продолжая избранную линию поведения, посмотрел на адмирала. Что тот скажет?
— Выполняйте, — раздражённо бросил Хиллгарт, переводя «просьбу» в приказ.
— Есть, сэр! Старший боцман, моторный вельбот — к спуску! Господин кэптэн, сэр, — это уже Эвансу, — займите место в вельботе. Трап лично для вас ставить некогда.
Разведчик злобно пронзил Харвуда взглядом, повернулся на каблуках и загремел подковками по трапу.
«Олух, — подумал командир крейсера, — скупердяй береговой! Моряка из себя корчит, даже того не зная, что никакой идиот с железными подковками по железным трапам бегать не станет. Хоть бы шею себе свернул, прямо сейчас…»
Личный вестовой Эванса скользнул вниз по другому трапу, по поручням, не касаясь ступенек ногами: в каюту начальника понёсся, захватить «тревожный чемодан».
В это время тройка «КОРов» на высоте три с половиной тысячи метров приблизилась к начавшему перестроение крейсерскому отряду. Никаких агрессивных действий они не предпринимали, будто летели по своим делам, да вдруг увидели внизу нечто интересное, решили присмотреться поближе. Зато с командно-дальномерного поста можно было различить в сильную оптику, что отставшая четвёрка почти у черты горизонта строится в круг. Не иначе как для штурмовки цели. Ясно было, что двум катерам, невзирая на почти пятидесятиузловую скорость, жить осталось недолго.
Им бы лучше всего было застопорить двигатели и поднять белые флаги. Как с ними потом поступят русские — отдельный разговор. Выбор у моряков есть. Продолжать изображать пиратов — пожизненная сибирская каторга. Назвать себя и предъявить документы или хотя бы личные жетоны — получат статус военнопленных, если война всё же начнётся (и если русские согласятся закрыть глаза на то, что они действовали не в военной форме с ясно видимыми знаками различия), или освобождение — после неминуемых дипломатических игр. По возвращении домой могут быть крупные неприятности, но всё ж таки не мгновенная смерть от бомб, пуль и акул, которых в этот сезон у берегов Северной Африки развелось, как волков в калмыцких степях.
Матеря не просто молчащий, а дико хрюкающий и завывающий в наушниках эфир, получивший от командира сигнал по древней системе связи условными знаками с помощью рук, флажков и покачиваний крыльями, мичман с 220-го «КОРа» заложил вираж со снижением в сторону «Вилькицкого». Пароход (точнее — турбоэлектроход) разогнался до двадцати пяти узлов, то и дело перекладывая руль, и абордаж пиратам явно не светил. В подобной ситуации оставалось только бросить свою затею и уйти или же атаковать судно торпедами. Но это уже не пиратские забавы, да и пароход был нужен англичанам в полной исправности.
Разведчик, снизившись до полусотни метров и тормозя закрылками почти до посадочной скорости, внятно и доходчиво объяснил взмахами рук высунувшемуся из рубки человеку в синем кителе с какими-то нашивками (с воздуха не разобрать), что ему следует делать.
Капитан «Вилькицкого», отходив только «мастером» десять навигаций, в основном Северным морским путём, не мог понять одного — чего к нему прицепились эти придурки, разительно отличающиеся от «нормальных» пиратов что восточного, что западного побережья. Он шёл в балласте[88], выгрузив в Гаване действительно ценный и ходовой на мировых рынках груз, имея фрахт из Алжира на Пирей и Новороссийск. И о том, что трюмы его пусты, знал последний грузчик Кубы, не говоря о солидных людях, у которых в офисах имелись диспозиции на каждое судно, выходящее в море хоть из Порта-Морсби, хоть с Оркнейских островов[89]. Ума и опыта Петру Лукичу Иваненко хватило сообразить, что супостатам нужно именно его судно, пустое и очень скоростное. В торговом флоте мира таких — раз, два и обчёлся.
Ну, теперь и он малость позабавится. Лишь бы эти орлы-летуны не увлеклись чересчур.
Капитан раз десять показал мичману вполне понятными знаками: «Не топить. Обездвижить, и всё. А дальше моя работа!»
Иваненко, честно сказать, успел сообразить, что призовые деньги за такой трофей к пенсии будут очень не лишними. Раз помирать пока не светит (слава тебе, Господи, и родному ВМФ), поднять на шлюпбалки два таких катерочка и домой отвезти — тысяч по пятьдесят рублей каждому члену команды очистится, а капитану — тройной пай! Так что теперь он за этих пиратов, чтобы раньше времени на дно не пошли, пудовую свечку в Пирейском храме Николая-угодника поставит.
Лётчики сделали именно то, о чём капитан просил. Первая пара прошла над катерами на бреющем, от кормы к носу, дав несколько очередей из ДШК вплотную к бортам, чтобы и головы никто не осмелился поднять, а идущая за ними вторая сбросила по глубинной бомбе теперь уже прицельно, прямо по курсу, не так, чтобы слишком близко, а в самый раз. Это упражнение отрабатывалось летнабами десятки, если не сотни раз. С большими кораблями за время службы воевать никому не приходилось, а с пиратами, контрабандистами, браконьерами и иными нарушителями — сколько угодно.
Правильно положенная по направлению и глубине бомба либо сразу ломает и переворачивает судёнышко малого водоизмещения, либо деформирует рули, винты, водомёты, подводные крылья, вообще любые погружённые в воду детали. Сам же гидравлический удар получается такой силы, что срывает с фундамента двигатели, а людей, сразу не убитых, приводит в полностью небоеспособное состояние.
Сейчас обошлось только тяжёлой контузией катеров и экипажа. Людей, находившихся во внутренних помещениях, оглушило до потери ориентировки, а то и сознания, из носов и ушей пошла кровь. Двигатели дружно заглохли. Когда опали столбы бутылочно-зелёной с белой пеной воды, оба катера без хода болтались на волнах, пулемёты на турелях были задраны стволами вверх и стрелять не собирались. Кто-то из кокпита махал не то тряпкой, не то подобием флага. «Вилькицкий», остановив свой отчаянный бег, «малым задним» начал сдавать к ним поближе, готовясь спускать вельбот с призовой партией.
А десятком миль севернее в это же время начали происходить события гораздо большего (пожалуй, мирового) масштаба, чем славная виктория над «пиратами», обеспечившая свободу, а то и жизнь, а в перспективе сулящая серьёзное повышение благосостояния капитану Иваненко и его команде.
Вельбот с Эвансом достиг борта «Гренвилла», адмирал убедился, что разведчик не разучился цепляться руками и ногами за выбленки[90] штормтрапа. Он поднялся на палубу и скрылся за ближайшей надстройкой. Хиллгарт удовлетворённо кивнул собственным мыслям и приказал Харвуду:
— Корабль к бою изготовить!
Бешено зазвенели «колокола громкого боя» в рубке «Тайгера». Зенитчики и расчёты башен главного калибра кинулись по боевым постам. Угол возвышения шестидюймовок крейсера позволял при определённых условиях вести огонь и по воздушным целям шрапнелью, например — отражая массированные налёты торпедоносцев. Для стрельбы по одиночным маневрирующим самолётам не хватало скорости поворота башен и вертикальной наводки.
Пока палубы крейсера зловеще пустели, захлопывались крышки люков и задраивались двери водонепроницаемых переборок, стволы многочисленных «эрликонов» и «бофорсов» приводились на нужные углы и градусы, сигнальщики набрали и начали поднимать роковой приказ по эскадре. В этот же момент из будочки радиотелеграфиста, расположенной тремя ярусами выше ходового мостика, стремительно, будто за ним гнались сразу все Кентервильские привидения, ссыпался вниз уорент-офицер