Лиза пила воду, и ее зубы стучали о край стакана.
– Не волнуйся же так, доченька, – мать гладила ее по плечу. – Нельзя переживать из-за всякой ерунды.
– Это ты положила карту на подушку? – спросила Лиза.
– Может, и я! – соврала Анна Григорьевна. – Не помню…
– Зачем?
– Ну… машинально. Мало ли? Бросила да и забыла.
На самом деле Анна Григорьевна прекрасно помнила, что никакой дамы пик из колоды не вытаскивала и тем более не клала на подушку. Она что, враг своей дочери? Лиза и так дрожит от каждого шороха.
Анна Григорьевна сунула злополучную карту в карман фартука. «А ведь странно, – подумала она. – Откуда взялась карта? Я ее не клала, Лиза тем более…»
Ничего вразумительного Анне Григорьевне на ум не приходило. Нужно идти к Динаре. Только ясновидящая сможет разобраться во всей этой путанице…
Князев был на седьмом небе от счастья, проведя с госпожой Левитиной восхитительный вечер в «Парадизе». Виталий Андреевич хорошо танцевал и ценил тот же талант в Анне Наумовне.
В «Парадизе» играли отличные музыканты. У них в репертуаре были старые танго, вальсы и блюзы. Сюда приходили любители потанцевать, а не бессмысленно переминаться с ноги на ногу или прыгать друг напротив друга как заведенные.
Князев пригласил Анну на танго. Они уже немного выпили, и легкое опьянение придавало полумраку и звукам саксофона особое очарование. Анна отлично чувствовала ритм и точно улавливала намерения партнера. Танцующих было мало, и на Князева с Анной обращали внимание. Они выделялись редкой статью и угадывавшимся в них внутренним достоинством. Виталий Андреевич прижимал к себе теплое, гибкое тело Анны, ощущая аромат ее духов и биение ее сердца.
«Никогда ничего подобного я не испытывал с Элей! – внезапно подумал он. – Существует все-таки тайная сила, притягивающая одного человека к другому. Но сила эта слепа, ибо не гарантирует взаимности».
Когда они вернулись за свой столик, Князев сказал задумчиво:
– Мне кажется, я узнал сегодня кое-что о себе впервые…
– Правда? И что же?
– Я осознал одну вещь, – медленно произнес он. – Оказывается, можно получать удовольствие от жизни, не привязываясь к будущему. Просто переживать настоящее со всей страстью, на которую способно сердце. Ни на что не рассчитывать, ничего не откладывать на потом. Все, что тебе дают, бери сейчас!
– Разве раньше ты жил не так? – удивилась Анна.
– Совсем не так, – вздохнул Виталий Андреевич. – Я жил для мифического будущего, которое даже толком представить себе не мог. А настоящее утекало от меня, неуловимое и прекрасное, как цветение весеннего сада… Я думал о плодах, которые еще не завязались, о том, как я стану собирать их, что буду с ними делать. А в это время ветер и дождь сбивали на землю нежные розовые цветы, чья мимолетная красота исчезла, так и не коснувшись меня… В каждом мгновении есть неповторимость, достойная бессмертия! Я это понял только сейчас, когда танцевал с тобой…
– Не замечала в тебе лирических настроений, – улыбнулась Анна. – Тем более склонности к поэтическим сравнениям.
– Ты сделала меня таким. Твоя душа – это сады, в которых я заблудился…
– Жалеешь об этом?
– Нет. Я хочу остаться в них… навсегда.
Когда они ехали домой, Анна задремала в машине. Ей снился шум олив и плеск прибоя…
Фионика стояла на галерее и напряженно всматривалась в море. Не появился ли в сверкающей синеве корабль с полосатым парусом? Ветер рвал виноградные листья и носил их по вымощенному камнем двору. Пахло дубовыми ветками, из которых служанки сделали гирлянды и развесили их повсюду в честь победителя…
Славный Лаэрт возвратился из военного похода, о чем сообщало письмо, присланное им с торговым судном из Аравии.
Фионика не думала, что будет тосковать, провожая Лаэрта в поход. Опытный воин, он провел на военной службе более двадцати лет. Все могучее тело военачальника было покрыто шрамами. Вначале Лаэрт совершенно не понравился Фионике – он не умел поддерживать изящную беседу о философии и поэзии, за столом сидел молча и, когда Фионика переводила на него взгляд, смущался. У него было спокойное и приятное лицо с крупными чертами, тяжелый подбородок и светло-серые глаза.
К гетерам Лаэрта привел друг, богатый торговец кожами, толстый и добродушный. Он привозил женщинам щедрые подарки и души не чаял в Гликере. Гетеры любили его за веселый нрав, шутки и незлобивость.
– Это мой друг, – представил Лаэрта торговец. – Он настоящий герой, который заслуживает приятного отдыха после тяжких битв!
Военачальник молча склонил голову, увенчанную золотым шлемом, и приложил руку к сердцу жестом, полным достоинства.
– Индюк! – незаметно шепнула Гликера на ушко старшей подруге.
Фионика любезно улыбнулась и пригласила мужчин в дом. За столом она присматривалась к Лаэрту, стараясь вызвать его на откровенность, но воин отделывался общими фразами и избегал разговора, предоставляя инициативу торговцу.
Служанки принесли свежий, только что собранный виноград, черепаховый суп, жареную утку, фаршированную оливками и яблоками, пшеничные хлебцы и мед. Вино из красивой амфоры с изображением Артемиды, стреляющей в бегущую лань, наливали в серебряные чаши. Все, кроме Лаэрта, разбавляли его водой.
– Вино, как и кровь, не должно быть чрезмерно жидким, – усмехнулся он. – Это их портит.
После трапезы гости ушли, а гетеры отправились спать. Фионика не смогла сомкнуть глаз до самого утра. Она вспоминала Федру, не в силах сдержать слез. Лаэрт чем-то походил на Артиса. Возможно, потому он и привлек внимание Фионики. Федра была для нее матерью, сестрой и подругой и оставила неизгладимый след в ее душе. Сходство Артиса, возлюбленного Федры, с Лаэртом решило судьбу последнего. Предостережения Федры не возымели действия!
«Мужчина-воин горяч, словно клинок в разгар боя, – говорила Федра. – Но у него есть один серьезный недостаток. Он – вечный заложник смерти. Если ты позволишь себе привязаться к нему, он разобьет тебе сердце…»
Бессонная ночь сменилась беспокойным утром. Фионика не находила себе места – она то в забытьи смотрела на море, то ходила по комнатам из угла в угол. Гликера не могла понять, что происходит с подругой.
– Тебе понравился Лаэрт? – наконец догадалась она. – Не может быть! Я глазам своим не верю – Фионика страдает по угрюмому военачальнику! Не ты ли говорила, что нет мужчины, способного увлечь тебя?
– Это говорила не я, – объясняла Фионика. – Это говорила женщина, которая еще не проснулась.
– И что теперь?
– Не знаю…
Через несколько дней к воротам их дома прискакал всадник в красном плаще. Это был Лаэрт. Он привез Фионике в подарок золотое ожерелье, сверкающее, как солнце.
– Варвары иногда делают чудесные вещи, – сказал он, подавая ей украшение. – У них дикая и необузданная фантазия. Возьми это ожерелье! Оно никогда еще не украшало такую женщину, как ты…
Ожерелье красиво легло на ее открытую грудь. Гетера все больше привлекала Лаэрта своей ленивой грациозностью, плавностью речи, загадочной улыбкой. Его неискушенное сердце дрогнуло…
– У тебя неплохой вкус, – похвалила его Фионика. – Пойдем в дом, я сыграю тебе на арфе.
Лаэрт старался использовать каждый свободный момент, чтобы заехать к Фионике. Она пленила его. Накануне очередного военного похода он понял, что его привязанность к гетере нечто большее, чем приятная дружба.
Военачальник впервые подумал о смерти. Он привык к ней на полях сражений. Но теперь смерть могла помешать ему вернуться… и снова увидеть Фионику.
«Возможно ли, чтобы я полюбил ее? – в растерянности спрашивал себя Лаэрт. – Об этом так много написано в стихах, которые обсуждают в обществе! Вот что воспевают поэты! Но что же теперь будет со мной? Как я поведу в бой своих воинов, зная, что больше не могу и не желаю пренебрегать своей жизнью? Не дрогнет ли моя рука?»
Лаэрт решил до своего отъезда провести ночь с Фионикой. Иначе… он просто не сможет выполнять свой долг. Битва непредсказуема, и в ней воина могут подстерегать раны, увечья и гибель. Ночь любви – это шанс, который нельзя упустить! Попрощавшись с Фионикой, он может никогда больше ее не увидеть…
Гребное военное судно, груженное осадными орудиями, уже ждало Лаэрта.
– Отплываем на рассвете! – сказал он кормчему, вскочил на коня и ускакал.
У Лаэрта не было семьи. Походная жизнь, полная лишений и опасностей, отбирала все его силы. У него не было даже собственного жилища. Только год назад он купил себе дом в Афинах, чтобы проводить в нем хотя бы несколько месяцев в году. Женщины интересовали его по необходимости удовлетворять здоровые инстинкты. Он никогда не думал о них как о существах, достойных внимания.
Интерес к Фионике он принял сначала за желание развеять скуку. Она умела увлекательно говорить, что совершенно не свойственно греческим женщинам, играла на прелестной маленькой арфе и удивляла его любезными манерами. У нее были большие глаза, пушистые ресницы и капризные розовые губки. Под тонким хитоном угадывалась развитая фигура, а на шее и руках звенели золотые украшения.
Лаэрт с удовольствием проводил время в обществе гетер. Когда торговец кожами предупредил его, что гетера не вступит с ним в близость за одну только плату, даже весьма щедрую, удивлению военачальника не было границ.
– Что же ей надо, любезный друг? – спросил он.
– Ну, поухаживай за ней… привлеки ее к себе тем или иным способом. Она ответит тебе любовными ласками, только если сама захочет.
Лаэрт задумался. Ему еще не приходилось добиваться расположения женщины.
– Одерживать легкие победы не столь почетно, как выиграть у сильного и коварного противника! – воскликнул он и принялся за дело.