– Несчастный ребенок!
– Сынок, сынок дорогой!
– Нет в мире справедливости!
– Кто за ним присмотрит? Я все понял…
…Все разошлись. На кладбище остались два могильщика, дед да я.
– Царство им небесное, за упокой их душ, – проговорили могильщики, отпив по глотку вина, и остальное осторожно вылили на могилу. Потом поблагодарили деда, собрали лопаты и тихо ушли. Дед, до сих пор не проронивший ни слова, вдруг упал на могилу и, рыдая, съел горсть земли. Потом встал, надел на меня шапку и вздрогнул от неожиданности: перед нами стоял Або с огромным букетом в руках, а за ним, прислонившись к ограде соседней могилы, плакал его отец. Або молча подал мне цветы. Я разложил их на могиле, потом взял Або за руку и подвел к деду.
– Это Або, – сказал я.
Дед ласково потрепал его по щеке и поцеловал в голову… …Спустя неделю дед распродал все наше имущество, и мы поехали в Букисцихе.
– Мальчик – моя кровь и моя плоть. И расти он должен в родном доме! – заявил он тбилисским родственникам.
Среднюю школу я окончил в Букисцихе.
Учительница логики вместе с аттестатом вручила мне комбинированную справку-характеристику следующего содержания: «Дана сия Автандилу Гаврииловичу Джакели в том, что он действительно учился в Букисцихской средней школе и что его, как сироту, воспитывал дед, старый большевик Исидор Джакели, депутат всех созывов местного Совета, опытный партийный работник, и что он действительно окончил десять классов Букисцихской средней школы. В процессе учебы проявил себя вежливым, а также систематически участвовал в работе по сбору чая (зеленого золота). Активно участвовал также в сельских, районных и других олимпиадах. Пел в хоре (бас). Входил в первую десятку чемпионата по шахматам (в масштабе своего класса), играл в футбол, волейбол, теннис, лело, пинг-понг, а также в мяч на воде (ватерполо). Считался активным членом драм, и лит. кружков. Исполнял главные трагические роли в пьесах классиков, в том числе Гамлета, Ивана Грозного и Хлестакова. Писал небольшие рассказы и стихи, которые публиковались в школьной стенгазете. Дед его в настоящее время пенсионер.
Автандил Джакели – комсомолец с 1965 года, членские взносы платил честно и систематически. В колхозе у него выработано 92 трудодня, не курит.
Вывод: Автандил Гавриилович Джакели является положительной личностью, в чем и подписываюсь. Временно исполняющая обязанности заболевшего директора средней школы с. Букисцихе Чохатаурского района, преподаватель логики этой же школы Зинаида Кишвардовна Шешелидзе.
Справка дана для представления в мединститут».
«Ректору Тбилисского медицинского института
От абитуриента
Автандила Гаврииловича Джакели,
прож. в Тбилиси, по ул. Ниношвили, 50
Заявление
Сообщаю, что в июне 1967 года я окончил среднюю Школу с. Букисцихе Чохатаурского района. Меня с раннего детства привлекала медицина, как сложная и интересная отрасль науки. Я уверен, что медицина необходима для удовлетворения ежегодно растущих потребностей населения. Кроме того, имею деда – старика, инвалида, старого коммуниста, заслуженного партработника, оставлять которого без медицинской помощи почти невозможно. А потому прошу исполнить мечту моего детства и разрешить сдать приёмные экзамены, а затем зачислить меня в вверенный вам институт.
Заявитель А. Г. Джакели.
г. Тбилиси.
15/VII-67 г.»
Заявление сочинил дед, я переписал его набело. С этим заявлением, подкрепленным аттестатом, справкой о здоровье и четырьмя фотокарточками, я и дед 17 июля прибыли в Тбилиси.
Тетя Шура (так называю я дальнюю родственницу Шушану Артилаква) приняла нас торжественно. Набитый битком хурджин был помещен на почетное место – во главе стола; мы скромно присели на тахту.
– Боже мой, вылитый отец! – обняла меня тетя Шура и заплакала так, что вскоре заревел я сам, а за мной всхлипнул и дед.
– Ну так вот, моя Шушана, – сказал наконец дед, – теперь дело за тобой. Оставляю мальчика на твое попечение.
– Исидор Джакели! Ты – наш отец, и твой внук – мой сын. Отец его был мне братом, и я – тетя моего Авто! Мой дом – его дом! Буду смотреть, ухаживать, кормить и поить его, как царевича, вот те крест! За пять лет сделаю из него такого специалиста, что весь свет будет дивиться, помни мое слово! Ты куда собираешься, сынок? – обратилась она ко мне.
– На медицинский! – ответил дед.
Тетя Шура так и застыла с раскрытым ртом. Потом медленно прикрыла глаза рукой.
– Что с тобой, Шушана? – забеспокоился дед.
– Да так… Ничего… На медицинский, Исидор мой, не так уж легко попасть…
– Знаю, знаю, милая… Да уж и мы не того… Не простачки! У мальчика голова полна премудрости, да и здесь не пусто! – И дед выразительно похлопал себя по набитому трехрублевыми ассигнациями карману.
– Ну, разве что так… – неуверенно согласилась тетя Шура и пошла накрывать на стол.
Тетя Шура замужем за армянином. По-русски муж называется Иван Сергеевич Котинов, по-армянски – Ованес Сердаковиич Котинянц, я же называю его проще: дядя Ванечка.
Чудесный человек наш дядя Ванечка! Среднего роста, полный, седой, как лунь, с большими синими глазами, всегда гладко выбритый, улыбающийся, – он и говорит таким приятным голосом, словно где-то в груди у него запрятаны серебряные колокольчики. Дядя Ванечка еще молод – не старше моего отца, но почему-то весь седой.
Время было к обеду, когда пришел дядя Ванечка.
– О-о-о, куму дорогому привет! – воскликнул он, раскрыв объятия.
– Какой он тебе кум! – набросилась на мужа тетя Шура. – Сколько раз тебе говорила: зови его…
– Как? – спросил дядя Ванечка.
– Не кумом, по крайней мере!
– Как же!
– Ну, я не знаю… Зови его…
– Скажи, скажи, как? – не отставал дядя Ванечка.
– Отцом! Вот как! – нашлась тетя Шура.
– Дорогой Исидор! – обратился дядя Ванечка к деду. – Всю жизнь я отца родного Седраком называл. Скажите по чести: как же мне вас называть отцом?
– Да ты не обращай на нее внимания, зови меня, как тебе понравится.
– А если кумом, вы не обидитесь?
– Нет, конечно!
– Ну, так куму дорогому привет! – И дядя Ванечка бросился обнимать деда. Потом он заметил меня.
– Ва, и ты здесь? Чего же ты молчишь? А-ну, покажись. Вах, вах, вылитая мать!
– Не мать, а копия отца! – поправила мужа тетя Шура.
– Пусть будет так. Главное, что он настоящий тигр, вот что! Ну, а теперь – к столу!
Дед скатал опустевший хурджин, положил его в чемодан, запер последний висевшим на шее ключом и уселся напротив дяди Ванечки.
– Что в этой бутылке? – спросил дядя Ванечка, и глаза у него засияли.
– Чача! – ответил дед. – А в той?
– Грушевая!
– Прелесть! – воскликнул дядя Ванечка и тут же разлил водку по стаканам. – Ну-ка, давайте по первой! Будем!
– Дай бог! – сказал дед.
– Будьте здоровы! – сказал я.
Выпили. Некоторое время слышны были лишь энергичное движение челюстей и учащенное дыхание. Ножом и вилкой никто, кроме дяди Ванечки, не пользовался, поэтому каждый раз, когда его нож, разрезая мясо, со скрипом скользил по тарелке, дед недовольно морщился. Дядя Ванечка заметил это.
– Черт бы взял того, кто выдумал нож и вилку! – Он отложил в сторону прибор и засучил рукава. Утолив первый голод, дядя Ванечка разлил по второй.
– Это – за ваш приезд, дорогой мой кум Исидор, дорогой мой Автандил! Дай бог вам здоровья!
– Спасибо, дядя Ванечка! – привстал я.
– Сиди, сиди! Так куда ты решил поступать?
– На медицинский! – выпалила тетя Шура.
– На медицинский? – поднял брови дядя Ванечка.
– Да, на медицинский! Чему ты удивляешься! Чем он хуже других, мой славный мальчик? Да если хочешь знать, его должны принять на любой, еще лучший факультет, если б такой существовал! – загорячилась тетя Шура и потом добавила: – Без экзаменов!
– Ва, пусть принимают, жалко мне, что ли? Дай бог ему стать министром здравоохранения, для меня же лучше!
– И будет, будет он министром! – подтвердила тетя Шура.
– Да, мой Ванечка, мы избрали медицинский, и ты должен нам помочь! – сказал дед.
Дядя Ванечка налил себе водки, помолчал, потом вытер салфеткой губы и сказал:
– Прямо скажу, дорогой Исидор, нелегкое вы затеяли дело. Чем я вам помогу? Разве что пойду с вами сдавать документы и буду ждать по эту сторону улицы…
– Почему так? – насторожился дед.
– А потому, что по ту сторону яблоку негде упасть. Это во-первых. А во-вторых, чтоб перейти на ту сторону, надо, говорят, кое-что иметь в кармане.
– Что иметь? – не понял дед.
– Кое-что! – повторил дядя Ванечка.
– Неправда! – обиделся дед.
– Может, и неправда, – согласился дядя Ванечка, – но после того, как сын директора нашей АТК поступил на медицинский, я, признаться, стал сомневаться…
– Почему же? – не сдавался дед. – Сыну директора АТК запрещено учиться, что ли?
Дядя Ванечка схватил лежавшую в вазе чурчхелу.
– Вот я вас спрашиваю: получится ли из этой чурчхелы свирель?
Мы недоуменно переглянулись.
– Отвечайте: получится из чурчхелы свирель?
– Нет! – ответил я.
– Значит, не получится?
– Нет! – упрямо повторил я.
– Хорошо! – Дядя Ванечка поднес было к губам стакан, но тут вмешалась тетя Шура:
– Сгоришь, несчастный, сдохнешь! Не видишь разве, шестьдесят градусов!
– Семьдесят! – поправил дед.
– Да ну? – удивилась тетя Шура.
– Ей-богу! – перекрестился дед.
Пока дед и тетя Шура были заняты уточнением вопроса о качественных показателях водки, дядя Ванечка опрокинул стакан и тут же снова наполнил его.
– Окосел совсем этот урод! – всплеснула руками тетя Шура. – Предупреждал меня покойный Габо: не выходи, говорил, за этого армянина! Могла ли я знать, что этот армянин окажется к тому же пьяницей?!
– На чем я остановился? – спросил дядя Ванечка.
– На чурчхеле! – напомнил я.
– Так вот. Ты говоришь, что из чурчхелы не получится свирель. А я говорю тебе: получится! Если из сына моего директора получится врач, то из этой чурчхелы не то что свирель, кларнет получится!