Грудь не пятого, конечно, размера, но абсолютно достаточная. Животик плоский, причем без каких-либо фитнес-ухищрений и диет.
Наследственность.
Мама старше нее на двадцать один год, а фигура почти та же.
Ноги длинные и правильной формы, даже, пожалуй, красивее всего остального.
А между животиком и ногами – то, что наконец привлекло-таки ее не слишком пылкого возлюбленного. И – Ольга сильно надеется на это – откуда скоро появится ее бесценный ребеночек.
Ну не так скоро, конечно. Срок-то – если все получилось – днями исчисляется.
Но она уже столько его ждала, что оставшиеся месяцы – это мелочи.
– Любуешься? – Мама тоже встала рано, хоть и спешить ей пока некуда: кризис сожрал ее контору, а в другие сейчас и молодых не берут.
– Пытаюсь, – согласилась дочка.
– Ты у меня – красотка. – Мама с удовольствием смотрела на дочкино отражение. – Жалко, что я уже не такая.
– Ты еще очень даже, – утешила Ольга. – Как там Иван Павлович поживает?
– Неважно поживает, – вздохнула мама. – Считает, что, пока он – нищий пенсионер, не имеет права со мной встречаться.
– Вот дурак! – возмутилась дочь. И осеклась: совсем недавно она сама себе демонстрировала сходные мысли. – Ты ему мозги-то почисти!
– Да я пытаюсь, – сказала мама. – Даже идею предложила. Бизнес открыть. Совместный.
– Что-что? – Дочкины глаза раскрылись еще шире. – Бизнес открыть? Ты?
– А что – не способна, думаешь? – слегка обиделась мама.
– Я думаю – ты на все способна, – щедро оценила ее возможности Ольга. – И какой же бизнес?
– Свадьбы обслуживать. Комплексно. Ты ж знаешь, как я готовлю. Помощниц – море: только свистни, везде сокращения. А Ваня снимает отлично, и на видео, и на фотик. Все прибамбасы у него есть. Плюс машину он успел восстановить перед самым увольнением. Раритет отчаянный. Микроавтобус на базе «Чайки», ты, наверное, такой даже не видела.
– А что, пожалуй, реально, – задумалась Ольга. – Тетю Тамару еще привлеките. Человек-оркестр.
И тут же вспомнила про раритетную «Волгу» Парамонова.
Может, спросить его? Будет свадебный автопарк.
Нет, не стоит.
Пусть все идет, как идет.
– А я, мам, может, ребенка жду, – неожиданно вырвалось у Ольги.
– Да ты что? – Мама, не устояв на ногах от такой новости, присела на край Ольгиной кровати. – Вот счастье-то! И какой срок?
Молодец все-таки у нее мама! Ни мгновенной заминки, ни расчетов по лишнему рту и предстоящим расходам. И никаких расспросов по поводу отца.
Просто счастье – и всё тут.
– Пока не знаю. Дня два, наверное. А может, четыре.
– Все равно молодец, – скрыв разочарование, сказала мама. И не удержалась-таки: – А папа будет, или сами вырастим?
– Не знаю пока. Я Олежку соблазнила. Парамонова.
– Наконец-то, – полностью одобрила мама. – Давно пора. Ты уж сколько по нему сохнешь. А он как настроен?
– Не знаю. Он болен, мама.
Ольге вдруг отчаянно захотелось поделиться всем, что тащила в одиночку.
– Что с ним?
– Пытался застрелиться.
– Но это ж не от секса с тобой? – Ее мама решительно не была политкорректной.
Отсмеявшись – тоже, нашли смешную темку, – Ольга выложила все, что знала.
– Мне думается, все обойдется, – заключила, поразмыслив, мама. – У каждого в башке есть свои тараканы. И свой скелетик в шкафу. – Она взяла в руки Ольгину кисть, развернула ладонью кверху и поцеловала прямо в шрам на запястье. – Все обойдется, Оленька. Ты ему поможешь. И ребенок, даст Бог, появится – тоже поможет.
За разговорами упустила время и теперь, ерзая на каблуках, бежала к троллейбусу. Хорошо, водитель попался душевный, чуть подержал машину.
Успела без опозданий.
На самом деле, и опоздала бы – невелика беда. Табель здесь практически никогда не отмечали – только перед тем, как отдать его в общеиздательскую бухгалтерию, – интересовала лишь творческая отдача и талант. Однако Ольга – такой человек, что, опоздай она, расстроится без всякого наказания. Потому и не опаздывает.
– Будина, зайди! – велел ей Петровский, углядев через приоткрытую дверь своего кабинета.
Зашла.
– Садись, Будина.
Села.
– Ты молодец, Будина! – зачем-то перейдя на шепот, сообщил ей главред.
– Почему? – не поняла Ольга. Последнего журнала, оформленного ее руками, Лев Игоревич еще не видел.
– Потому, – объяснил он. Но потом все-таки добавил: – Спасибо тебе за Парамонова.
Ну дает старик! Ольга почувствовала, что краснеет. Интересно, кто еще в редакции в курсе ее постельных викторий?
Но аудиенция пока не была завершена.
– Слушай, уговори его, чтобы он меня позамещал, а? – жалобно попросил Петровский.
– А вы что, в отпуск?
– Да нет, на недельку в клинику ложусь, сынуля меня заколебал. Шунты хотят поставить на сердце, чтоб я снова стал молодым. – Главред засмеялся, деликатно прикрывая рукой рот с двумя отсутствующими зубами.
– Лучше б он вас к стоматологу отвез. – Ольга по политкорректности была в маму.
К тому же она, как и все в редакции, обожала старика. И он не казался ей таким уж развалиной. Ну, может, не считая зубов.
А лезть в сердце к человеку, который вполне обходится без этого, – что-то было в такой постановке вопроса неправильное.
– Стоматолог – следующий этап, – пожаловался главред. – Они за меня крепко взялись: и сын, и невестка. Говорят, пока шунты не вставлю – внука не привезут.
Сынок у главреда был большим государственным деятелем и папу реально любил. Но все равно, здорового человека – и под нож?
Будина не замедлила выразить свои сомнения.
Петровский ситуацию тут же разъяснил.
– Я тоже думал, что можно жить без шунтов. Но сын привел профессора, так тот в открытую сказал: в любой момент – обширный инфаркт миокарда. И привет друзьям. Так что – надо ставить. И чем быстрее – тем лучше. Ложусь в следующий понедельник.
– А сегодня четверг, – задумалась Ольга.
– Почему я тебя и трясу! – сказал Лев Игоревич. – А ты трясани Олега.
– А ответсек не обидится?
– Не обидится. А то ты не знаешь нашего ответсека.
Будина отлично знала ответственного секретаря редакции.
Супербезответственный, хотя и чрезвычайно милый дядька.
Он был лет на пятнадцать – ну, на десять-то точно – старше Петровского, еще писал чудесные статьи, но ни в малой степени не выполнял бесчисленных и муторных обязанностей ответсека, которые сами собой распределились по остальным работникам редакции.
Заместителя же главного редактора у них вообще не было.
То есть ставка была, а дураков, желающих работать за такую зарплату – даже в нынешних кризисных условиях – все как-то не находилось.
– Я попробую, – сказала Ольга. – Но, боюсь, вы преувеличиваете мое влияние на Олега.
– Попробуй, попробуй, – согласился главред: он то ли не расслышал ее сомнений, то ли, действуя в своей обычной манере, не захотел расслышать то, что ему не нравилось.
Потом она часа два, если не больше, сидела с главным художником над макетом номера. Статьи были хорошие.
Парамоновская тоже планировалась. Даже две: одна, с продолжением – про лошадей, Ольга, начав читать, не сумела остановиться, даже за второй частью сходила. Вторая – не заявленная на планерке и поставленная, чтобы закрыть летнюю, когда многие в отпусках, дыру. И тоже интересная, хотя речь в ней в основном шла о технике. Умел Олег даже специализированные тексты писать увлекательно.
Парамонов в начале лета ездил в Испанию к старому знакомому, купившему себе дом в глухой горной местности. И вот сейчас подробно описал энергетическое обустройство этого жилища.
Домик – метров этак в триста полезной площади – стоял в горах, в провинции Валенсия. Скорее в холмах даже: до настоящих гор эти возвышенности недотягивали.
Земля там, видимо, дешевая, потому что в ответ на вопрос о размерах участка хозяин сказал примерно следующее: «Во-он от той горы – до во-он той реки».
Гора, кстати, была, как уже указывалось, почти настоящая, поросшая мелким хвойным леском. А вот река – очень специальная. Ранней весной она шумела вовсю, сшибая мосты и мостики. Однако уже к середине июня полностью исчезала. Только русло оставалось, с лежащими в нем крупными камнями, которые поток не успел оттащить вниз во время большой воды.
Олег вставил интересную подробность, к энергетике отношения не имеющую, но уж к экологии относящуюся точно.
При покупке на участке росли восемьдесят оливковых деревьев. Очень старых и очень мощных. Таким библейским могиканам даже многолетняя засуха не страшна: их корни могут проникать на глубину чуть ли не в сто метров.
Так вот, оливы охранялись специальным испанским законом.
То есть дом ты купить можешь, а деревья срубить – ни в коем случае.
Парамоновский дружок сначала за голову схватился – к сельскому хозяйству он никогда отношения не имел. А потом оказалось, что бояться нечего: все здесь было разумно и заранее продумано.
Рабочие из сельхозкооператива приезжали обрабатывать плантацию и снимать урожай.
Денег никто никому не платил: расчет с хозяином производился… оливковым маслом. Его было столько, что один лишь Парамонов припер в Москву четыре пятилитровые канистры, вся редакция до сих пор пользуется.
Еще две он коварно «забыл» в доме друга, чтобы не платить за перевес на борту.
Сказал Олежка и пару слов во славу этого самого масла: оказывается, жители Средиземноморья, вовсю поглощающие оливки и маслины, меньше всех прочих граждан страдают от болезней желудочно-кишечного тракта, в том числе – от рака.
Но, конечно, основной смысл статьи крылся не в этой информации.
Домина – коттедж, по-нашему – не был соединен ни с какими коммуникациями.
Один «в чистом поле», если на минутку забыть про горы.
Ну, с канализацией – понятно. И с водой тоже – просто здесь скважина поглубже, чем на обычных российских дачах.