Наконец сообразил:
– Не может быть! Его не могли успеть прооперировать! – Это явно была какая-то ошибка.
– Он дома умер. Еще вчера ночью. Марья Ильинична не захотела нам портить выходные.
– Понятно, – очумело сказал Парамонов. Хотя ничего понятно не было.
Он прошел, поздоровавшись, мимо редакторских и поднялся в кабинет главреда. Женщины еще в пятницу – так велел Петровский, чтобы закрепить достигнутые договоренности – перенесли сюда его вещи.
Из главредовских оставались только две фотки. Жены (или теперь уже вдовы) Марьи Ильиничны и сына.
Эх, сын! Что б тебе было не надавить на старика неделькой раньше…
И тут же Олег с ужасом поймал себя на мысли, что то же самое сейчас, наверное, думает сын Петровского. Они даже не были знакомы, но Парамонов искренне посочувствовал ему. Теперь эта заноза долго будет грызть сына, какой бы психической закалкой он ни обладал.
Минут через пять в дверь постучали.
К старику большинство редакции заходило без стука.
– Заходите, – громко сказал Олег.
Вошли сразу четверо, можно сказать, костяк издания.
Ольги среди них не было.
– Теперь ты – главный, – сказал ответсек, самый пожилой в издании. – Так что тащи воз.
– Это общее мнение? – тихо спросил Парамонов.
– Да, – чуть не хором сказали вошедшие.
– Тогда – за работу, – сказал Парамонов.
Сегодня по плану должны были представляться статьи в следующий номер.
Но жизнь планы изменила.
Парамонов решил любой ценой устроить старику такие проводы, которые он заслуживал. Это будет непросто – особенно траурные собрания с авиаперелетами приглашенных – да еще в кризис. Но он все сделает.
Прощание, – с перечислением всех его, действительно, огромных заслуг, – станет первым памятником Петровскому.
Вторым – будет журнал, который Парамонов твердо решил сохранить и улучшить.
23
Ехали не так уж долго: шоссе широкое, без заметных ям, можно лететь быстро.
С шоссе свернули на узкую, тоже асфальтированную, дорожку.
– Как в сказку попали, – сказала Татьяна, зачарованно глядя вокруг.
И это было правдой.
Сосны стояли, бронзовея голыми стволами.
Ели были темно-зелеными, укрытыми, как юбкой, донизу широкими ветвями.
А еще трава, вся в мелких лесных цветах, и небольшие, наверняка земляничные, поляны.
Уже трижды переезжали маленькую, едва видную в зарослях, речушку с каким-то смешным названием.
Да и сама черная лента асфальта и ста метров не бежала ровно: то поворот, то спуск, то подъем.
– От шоссе – четыре километра, – Марк не был расположен к восторгам: слишком важным ему представлялось то, что они наконец начали.
Еще через пару километров асфальт кончился.
Правда, ехали по грунтовке совсем недолго – может, метров пятьсот и проехали.
– Это уже территория усадьбы, – объяснил Евгений Михайлович, сопровождающий, мелкий местный чиновник – плотный, невысокий мужчина лет сорока пяти.
– Ничего себе! – поразилась Логинова. – Мы прямо латифундисты теперь.
– Не говори гоп… – Лазман был более сдержан в оценках.
А потом и грунтовка кончилась.
Ее никто не портил и не перекапывал.
Она просто заросла: сначала травой с кустарником, а теперь березки с елочками обосновались, хоть и невысокие пока что.
Марк мрачнел все больше и больше.
Прошли оставшийся путь пешком и вышли по узкой тропочке к «спине» большого трехэтажного здания.
Потом, обойдя его вокруг, разобрались с планом застройки.
Усадьба состояла из трех зданий. Самое значительное – главный корпус, кстати, неплохо сохранившийся: даже стекла в некоторых окнах остались.
Флигель побольше тоже был трехэтажным.
А у покосившихся ворот – зато каменных, с фигурной кладкой – стоял малый флигель. Также не крошечный, хоть и одноэтажный.
Весь двор, как и дорога, зарос мелким кустарником.
Кроме мест, плотно мощенных гладким темно-серым камнем. Но и там уже росла трава, цепляясь корешками за нанесенную землю.
– Джунгли наступают, – мрачно сказал Лазман.
– А по-моему, здорово! – искренне восхитилась Логинова. – Настоящая лесная сказка! И места полно: для хозблоков, для конюшни, для складов, для спорткомплекса.
– Да здесь чуть не с нуля начинать надо! – грустно вздохнул Марк. – Я думал, корпуса законсервированы.
– Хорошо хоть не разворованы, – рассудительно сказал Евгений Михайлович. – Здесь можно ремонтировать, а не строить заново.
– Вы уверены? – усомнился Лазман.
– Я, как губернатор позвонил, сам уже все посмотрел. А я строитель по образованию.
Марк слегка повеселел.
Татьяне же здесь нравилось безоговорочно.
Нравилось все: лес, дорога, архитектура, мощеная площадь.
И тишина – абсолютная, нарушаемая лишь пением птиц и легкими стонами качаемых ветром сосен – тоже ей очень нравилась.
Вот где бы она хотела работать всю следующую жизнь.
Ну, или, по крайней мере, десяток лет точно.
– Вы не пугайтесь разрухи, – успокаивал Марка местный начальник. – Фундаменты очень хорошие. Стены – в два с половиной кирпича. Причем того еще кирпича, не нашего. Так что на отопление крохи будете тратить.
– А дорога? А электричество? А ремонт? Оборудование? – горестно загибал пальцы Лазман, ожидавший увидеть гораздо более пригодные к быстрому вводу строения.
– Да все там нормально! – Евгений Михайлович был очень заинтересован в появлении в своем дотационном, заброшенном районе московской шикарной клиники. – Дорога здесь мощеная, грейдером пройтись, растительность снять – без асфальта можно ездить. Ничего не разворовано – о нем даже у нас мало кто в курсе. Здесь был пансионат военного завода. Из областного центра. В начале девяностых его закрыли. И видно, забыли. С электричеством тоже не страшно. Энергоотвод еще с прошлых времен есть. Даже столбы остались – только проволоку украли на вторцветмет.
У Марка немного отлегло.
– Но это ж сколько денег понадобится? И времени, – все же пожаловался он.
– Смету я в конце недели сделаю, – пообещал Евгений Михайлович. – Раза в два дешевле будет, чем московских нанимать. У меня своя фирма. А время – если мощно взяться, за полгода можно «под ключ» сдать.
– Плюс оборудование, диагностическая техника, персонал, автобус, грузовичок, трактор, пара автомобилей, – по мере перечисления Марк Вениаминович явно не веселел.
– Ну, я в этом не очень разбираюсь, – поскромничал Евгений Михайлович, – но думаю, клиника – вообще дело недешевое.
– Недешевое, – грустно согласился Лазман.
Татьяна смотрела на него с удивлением.
Она уже привыкла к измененному имиджу своего Маркони. К Марконе-победителю, так сказать.
А здесь вдруг опять выползали неуверенность и беспомощность.
Когда Евгений Михайлович пошел внутрь главного корпуса, Логинова спросила:
– Марконь, что с тобой? Тут же такая сказка! То, что надо. Разве ты не об этом мечтал?
– Губернатор сказал – въезжай и работай. Моих денег хватит максимум на оборудование.
– Что-нибудь придумаем, – мотнула головой Лога. И торжественно объявила: – Здесь будет город заложен! – При этом она возложила длань – то есть положила руку – на сохранившуюся с советских времен статую физкультурницы.
– Не будет, – грустно сказал Марк. Видно было, что с крушением мечты он расстается с трудом. Но Лазман умел держать себя в руках.
– Все, – сказал он. – Поехали в Москву. Будем искать другие варианты. Начнем с пяти коек. Может, с аренды в каком-нибудь санатории.
– Но это ж отход от генерального курса? – улыбнулась Логинова.
– Надо быть реалистами, – печально сказал Марк. Ему самому уж точно не хотелось быть реалистом.
– Никуда мы отсюда не уедем, пока я все не сниму, – спокойно сказала Логинова и занялась детальной фотосъемкой всех этих остатков былого величия.
Евгений Михайлович тоже занимался чем-то полезным, бродя по зданиям и изучая состояние стен, полов, коммуникаций.
Один только Лазман, явно нуждавшийся в антидепрессивной терапии, уселся на сохранившуюся каменную скамейку и тихо хоронил в сознании обломки своей мечты.
Через час собрались в обратную дорогу.
Сначала завезли в райцентр Евгения Михайловича.
Потом поехали к трассе и очень скоро мчались по ней на запад, во встречном потоке солнечного света.
– Ну что, приуныл, доктор? – спросила Логинова.
– Есть немного, – вынужден был признать Марк.
Сейчас он действительно походил на прежнего Марконю: доброго, умного и всегда неуверенного в себе.
– Вот! – удовлетворенно сказала Татьяна Ивановна.
– Что «вот»? – не понял доктор.
– Теперь я убеждена в своей необходимости, – засмеялась она. – Куда ж Марконя без Таньки Логи? Только в грусть и апатию.
Марк даже чуть повеселел.
– Мне с тобой очень хорошо, – сказал он.
– А с клиникой будет еще лучше, – сказала Логинова.
– Несбыточные мечты не следует представлять «сбыточными», – улыбнулся он. – Надо уметь смиряться с тем, что ситуация тебе неподвластна. Это я как врач говорю.
– Ну, я-то врач другого профиля, – не согласилась Татьяна. – Так что я еще побарахтаюсь.
Через час пути они остановились в симпатичном придорожном ресторанчике, целиком срубленном из дерева.
Сели на открытую веранду, благо располагалась она между домом и лесом и шум от шоссе не досаждал отдыхающим.
– Ну что, приступим, помолясь, – сказала Логинова, доставая мобильный телефон.
Марк смотрел на нее с удивлением.
Она включила кнопку громкой связи, чтобы Лазман слышал не только ее реплики, но и ответы собеседника.
– Попытка номер один, – сказала Татьяна, набирая номер. – Разговор с микроолигархом строительного направления, – объявила она, как на концерте объявляют выступление артиста.
– Да, слушаю, – ответили в трубке.