Главное – самой поверить.
Она снова склоняется над стойкой, берет чашку кофе и… никто за ее нелепой возней не следит.
Она садится на высокое кресло, изучает его, находит рычаг, позволяющий кресло опустить, и голова ее оказывается в невидимой зоне.
Прекрасно. Девочка из подводной лодки. Человек-крокодил.
Если кто-то подойдет и спросит, что она делает, зачем прячется в кресле? Она ответит: будешь тут прятаться после того, что она видела. Может, даже пустит слезу, если понадобится.
Точно зная, что в компьютер Плезант-Вэлли она не полезет, Дженнифер кладет на колени толстую синюю папку. Тут придется придумать объяснение похитрее.
Значит, действовать надо быстро.
Через полторы минуты рядом с изысканным рисунком барабанов она находит «Джинджер Бейкер», комната 308 З – то есть западное крыло. Это хорошо, потому что Марк и Кристен до сих пор в восточном крыле.
Ключи в запертом шкафчике, но, поскольку это Пруфрок, а не учреждение в Бойсе, маленький ключ от шкафчика висит на крючке под стойкой.
Дженнифер подкатывает на кресле к краю стойки, оставляет на ней чашку с кофе и дальше крадется, будто преступница, крепко зажав ключ в руке.
Плевое дело.
«Все получится», – подбадривает она себя, неторопливо пересекая широкий вестибюль.
– Эй, эй! – все-таки говорит ей вслед какая-то женщина.
Дженнифер облизывает губы, придает лицу нужное выражение, как у олененка Бэмби, и, продолжая идти, оборачивается.
Это Кристин Джиллетт, в своей инвалидной коляске.
– У тебя прическа другая, – говорит она и тянет руку к голове Дженнифер.
По лицу Дженнифер разливается тепло.
– «Стейси Грейвс – неведомая сила», – декламирует Кристин Джиллетт, будто эта считалочка у нее наготове. – «Норовит…»
– «…забрать тебя в могилу», – против воли доканчивает Дженнифер.
Эти строчки пронзают ее сердце, всю ее жизнь.
Кристин Джиллетт первой рассказала Дженнифер о Стейси Грейвс. Фактически она единственная, кто видел Стейси.
Вот и оставалась бы единственной.
– Твой учитель истории поставил тебе хорошую оценку? – спрашивает Кристин Джиллетт плавным бабушкиным голосом и поднимает древнюю руку, будто хочет дотронуться до Дженнифер.
– Извините, я… – Дженнифер хочет отстраниться, сбежать, чтобы никто ее не застукал, ведь она идет по коридору туда, куда ей идти не положено.
– Ты сказала мне, что вернешься, – говорит Кристин Джиллетт. – И вернулась. Ты здесь.
Дженнифер моргает, в глазах вспыхивает огонь, а сердце готово выскочить из груди.
Девочки-сироты тают от счастья, когда кто-то вроде Кристин Джиллетт их вспоминает и даже замечает, что у них новая прическа.
Но Дженнифер на задании.
– По-моему… вы меня… я не… – мямлит она и отступает, а Кристин Джиллетт так и ждет с поднятой рукой. Дженнифер хочется подбежать к ней, сесть на корточки, зарыться головой в колени этой старухи, пусть погладит ее новую прическу…
– Простите, – говорит она проходящей мимо медсестре. Потом тише, чтобы никто, кроме нее, не услышал: – Кажется… она считает, что знает меня.
Медсестра останавливается, переводит взгляд с Кристин Джиллетт на Дженнифер.
– Я знала, что ты вернешься, – говорит Кристин Джиллетт. Медсестра встает между ними, начинает увещевать старушку, как ребенка, спрашивает, за кого она принимает эту симпатичную девушку. Дженнифер поворачивается и уже не уходит, а бесшумно ускользает; ключ впился в ладонь, колени стучат друг о друга, пятки едва отрываются от пола.
Быть стервой – дело непростое.
Но я еще вернусь, посылает она сигнал Кристин Джиллетт.
Второй раз за десять лет.
Сейчас нужно пройти по коридору, чтобы больше ее никто не остановил.
– Девушка, девушка! – негромко зовет ее медсестра, но Дженнифер делает вид, что не слышит.
Еще двадцать секунд – и она возле комнаты 308, а в голове так и вертится старая считалочка:
Стейси Грейвс – неведомая сила,
Норовит забрать тебя в могилу,
Если ночью Стейси где-то встретишь,
Так и знай: не жить тебе на свете.
Потечет кровавая вода,
Заберет с собою навсегда,
Если будешь ты ушами хлопать,
Стейси враз возьмет тебя за…
«Но Стейси Грейвс нет, – напоминает себе Дженнифер. – В конце концов озеро забрало ее к себе».
Дженнифер закрывает глаза, заставляет себя сказать, как оно вышло на самом деле: ее взял к себе Иезекииль, в свою святую церковь в Утонувшем Городе.
Вот и все.
Эта Стейси Грейвс вовсе не была чудовищем – не более чем Дженнифер в свою бытность Джейд. Она просто не все понимала.
«Так что ты, – говорит себе Дженнифер, – все сделала правильно».
Она должна была прижать к себе тельце Стейси Грейвс и держать его под поверхностью озера, которое для той – яд, пока обе не утонули.
Должна была.
Поэтому она и не любит пруфроковцев: они не пустили на порог маленькую голодную девочку, которая жила на их грязных улицах, будто кошка. И мальчишек не любит: они бросили эту маленькую девочку в воду, хотели доказать, что она ведьма.
А сейчас Дженнифер сама как Стейси.
«Я бы тоже отскочила от воды», – говорит себе Дженнифер.
Поверхность воды оказалась бы прочной, Дженнифер тоже встала бы на нее и дала деру на четвереньках, потому что не потерять равновесие на озерной глади – это что-то новое, пугающее, очень страшное.
А куда бежала Стейси?
Найти свою маму.
Дженнифер качает головой, хочет отогнать эти мысли.
Больше всего на свете ей сейчас нужна сигарета – наполнить мозг сладким дымом, думать только о том, как она вдыхает дым, потом выдыхает, как все ее капилляры под кожей раскрываются, будто грибные волокна, что рвутся к поверхности испить лунного света.
– Ладно, ладно, – говорит она, смотрит в одну сторону коридора, потом в другую, открывает ключом дверь, проскальзывает в комнату и беззвучно закрывает дверь за собой.
Комната – точная копия той, в которой Дженнифер разговаривала с Джиллетт четыре года назад: больничная койка, тумбочка под настенным телевизором, инвалидное кресло, высокая узкая дверь, видимо, в туалет. Единственное отличие – экран у телевизора плоский.
Но Джинджер Бейкер его не смотрит.
Она сидит в нише у окна, прижавшись спиной к правой стенке; ноги босые, стопы потрескались, больничный халат висит как на вешалке. И главное – ее голова, волосы: она совершенно лысая.
За окном озеро Индиан, зимняя версия. Джинджер будто встроена в рамку, будто она – написанный пастелью передний план какой-то печальной открытки. И если не считать того, что она лысая, ее вполне можно перепутать с ее близняшкой-сестрой.
– Что так рано, еще ничего не выросло, – говорит она зыбким голосом, проводит рукой по гладкому черепу и тут же умолкает: она обернулась и видит Дженнифер, хотя приняла ее за кого-то другого.
К этому Дженнифер не привыкать.
– Привет. – Она чуть улыбается, как бы извиняясь.
Джинджер дергает головой, окидывает Дженнифер злобным взглядом.
– Кто… кто ты такая? – спрашивает она наконец, и вопрос звучит как-то механически, словно пропущенный через компьютер голос судебной стенографистки, которая читает набранный ею текст.
– Подруга Леты, – бормочет Дженнифер.
Именно эти слова она произнесла, отвечая то ли Синнамон, то ли Джинджер в узком коридоре на яхте, около туалета – сразу после того, как сбрила волосы.
– А ее отец знает, что ты осталась на ночь? – спрашивает Джинджер, и, похоже, ей нравится, что Дженнифер узнает ее тогдашний вопрос.
Джинджер опускает ноги с подоконника, нащупывая ими пол, словно паучьими лапками.
– Он заказал нам кино, – продолжает диалог Дженнифер, вдруг осознав, что дверь за ней плотно закрылась и никто не знает, что она здесь.
– Нет, нет, – говорит Джинджер, подходя к кровати, вместо того чтобы ее обойти. Не наступает на стоящую по ту сторону матраса Дженнифер, а как бы подкрадывается к ней, не сводя с нее глаз.
Дженнифер втягивает в себя воздух, а Джинджер устраивается на кровати.
– Он заказал нам кино, – и Дженнифер чувствует на губах ее горячее дыхание, видит сверлящий немигающий взгляд. – Ты же так и сказала, помнишь? А какое именно? Лета не помнит.
– «К-К-Кристи», – говорит Дженнифер и делает шаг назад, локти касаются двери.
– В туалете даже не душно, – говорит Джинджер, вспоминая, как Дженнифер – Джейд – с полотенцем вокруг головы в тот вечер соврала, мол, принимала душ.
И о том, что она на яхте, Тео Мондрагон не знал.
– А ты сейчас подумала, я кто? – спрашивает Дженнифер. Единственный вопрос, какой пришел ей в голову, но это лучше, чем хрустящая тишина.
Джинджер делает пируэт, будто танцовщица на сцене, и идет назад к окну. Но на улицу не смотрит. Нет. Она наблюдает за отражением Дженнифер в оконном стекле.
– Моя сестра, – говорит Джинджер. – Она меня стрижет. Если пытается кто-то другой, я их кусаю. – Она щелкает зубами, хотя Дженнифер и так понимает. – Они начинают трястись от страха, – добавляет Джинджер, и окно отражает ее кривую усмешку.
Дженнифер понимает: Джинджер хочет, чтобы эту усмешку она увидела.
Джинджер снова оборачивается, упирает руки в подоконник и прижимается к нему спиной – стоит, словно играет роль, чтобы ее видели даже в задних рядах.
– Им пришлось меня остричь, иначе я бы все волосы вырвала. – Джинджер по-детски хлопает ресницами, как бы прикидываясь невинной овечкой и давая понять, что это всего лишь игра.
Из ее слов Дженнифер не может понять, с кем из близнецов она столкнулась в коридоре той ночью.
– Насчет твоих родителей – сочувствую, – говорит она.
Джинджер поднимает плечо: типа Дженнифер могла бы придумать кое-что получше.
– Сейчас все по новой, да? – бесстрастно спрашивает Джинджер.
Дженнифер уводит взгляд на озеро Индиан и вдруг понимает, почему к Джинджер Бейкер никого не пускают: что люди могут ей сказать? Что бы ни сказали, это только все усложнит. Будет только хуже.