Баннер оттирает лицо и встает с пистолетом в руке, забыв о Фарме и Лонни.
У края белой поземки, в дверях участка он видит Лету. Та снова тянет руку к дробовику. Это значит, что сейчас все полетит в тартарары, если Баннер не…
– Их больше, – говорит Дженнифер Дэниэлс с сиденья снегохода, поднимая на лоб лыжные очки-консервы.
– Кого больше? – спрашивает Баннер.
– Мертвых детишек, – отвечает Дженнифер, потом видит Фарму. – А он что здесь делает?
– Пули ловлю, – говорит Фарма и наклоняется, чтобы высморкать из носа снег. – Привет, Джейд. Жаль, пропустила похороны отца.
– Зато не пропустила его смерть, – шипит на него Дженнифер, не снимая руку с рычага, будто хочет сдать этот чудо-механизм задом и въехать полозьями прямо в лучшего друга папочки, по старой памяти.
– Могли бы тебя отпустить по такому случаю, – говорит Фарма, неуклюже поднимаясь на ноги и не выпуская из поля зрения Лонни. У того все трясется нижняя губа: столько хочется сказать.
– Ага, могли бы. – Дженнифер выходит из драндулета и смотрит на участок шерифа. – Даже собирались.
– Неважно, – говорит Фарма и поводит плечами, мол, большой разницы нет. – Так или иначе, он вернулся. Больше, чем был. Сраным мачете, каким машет девчонка, его теперь не проймешь…
Бах!
Баннер чуть не падает, оборачивается с пистолетом на звук: это в разговор решила вмешаться Лета и снова пальнула из дробовика.
– Хватит с тебя? – говорит она, как обычно, едва открывая рот, и испепеляет Фарму взглядом. Пожалуй, этот взгляд опаснее патронов, какие она затолкала в ствол А5.
Дженнифер не улыбается, но за поджатыми губами улыбка все же есть, и в застывшей паузе Баннер видит: она и Лета стоят рядом, самые заметные из тех, кому повезло выжить после резни четырехлетней давности, и, похоже, они снова готовы дать бой, если до этого дойдет.
Но…
– Всё, закончили! – в полный голос командует Баннер и сам себе удивляется. – Больше никто ни в кого не стреляет, ясно?.. Ясно?
В подтверждение своих слов он медленно поднимает пистолет и убирает его в присыпанную снегом кобуру. В дуло наверняка набился влажный снег, ну да черт с ним. Сейчас важно снять напряжение; пистолет он почистит потом.
Лета пожимает плечами. Что за новое правило: никто ни в кого не стреляет? Не стреляет, пока не понадобится. А если понадобится?
– С Эди все хорошо? – спрашивает ее Баннер, и она коротко кивает.
– В Плезант-Вэлли три трупа, – объявляет Дженнифер.
В груди у Баннера что-то словно падает с металлической полки и разбивается вдребезги.
– Кто? – спрашивает он.
Дженнифер напрягает память, потом кивает:
– Кристен? Марк?
– Старшеклассники, – вставляет Лета. – Синн? Джинджер?
Дженнифер качает головой: нет, не они. Но добавляет:
– Не знаю, как его зовут. Работал на приеме.
– Б-б-б-б-б… – тужится Лонни.
Фарме смешно.
– Б-б-блондин? – заканчивает он за Лонни. – Сын Джослин Кейтс?
– Филип, – вставляет Баннер. – С одним П.
– Он должен был приехать сюда на этой штуке, – говорит Дженнифер, хлопнув по снегоходу. Но когда я зашла посмотреть, почему он замешкался, у него на голове был… мешок, кажется, из химчистки.
Баннер отворачивается. Теперь уже не до холода.
Это как же, пятерых старшеклассников отправили на тот свет? И почему Лета с Дженнифер так подозрительно переглядываются?
– Что надумали? – спрашивает он у них.
Лета качает головой: тут слишком много ушей.
– Они все уже умерли, так? – обращается она к Дженнифер.
Дженнифер один раз кивает, и Лета поворачивается к Баннеру.
– Одна в школе еще жива, – говорит она. – Эбби, как ее…
– Грэндлин, – вмешивается Фарма, произнося фамилию как-то грубо, и Дженнифер делает шаг вперед, будто хочет вскарабкаться по нему, залезть к нему в рот, вытащить его поганое сердце и ему же скормить.
Баннер останавливает ее и отпихивает – чуть жестче, чем следует, учитывая ее габариты.
Что делать? Обстоятельства чрезвычайные.
– Она ранена? – спрашивает он Лету.
Лета кивает.
– Мать твою! – вырывается у Баннера. Он почти кричит, хватается руками за голову: что же эти чрезвычайные обстоятельства лезут наружу все сразу? Дайте разобраться хотя бы с одним из них.
– Надо ехать туда, где можно помочь, – говорит Дженнифер. – В школу. Дом престарелых подождет.
– А как… она тебе позвонила? – спрашивает Баннер Лету.
– Сигнал прошел, – объясняет Лета.
Он берет свой телефон: там всего одна вертикальная черточка, самая крошечная.
– Он до тебя доберется, не сомневайся, – говорит Фарма, обращаясь к Дженнифер. – Будет семейный междусобойчик, – добавляет он, как бы подмигивая, и есть в этом что-то жутко развратное.
– Можно запереть его под замок? – спрашивает Дженнифер у Баннера, не сводя глаз с Фармы.
– Поддерживаю, – бесстрастно произносит Лета.
– Я з… з… з… – выдавливает Лонни.
– Единогласно, – подытоживает Дженнифер, выручая Лонни.
– Между прочим, я потерпевший. – Фарма выставляет напоказ куртку с маленькими фонтанчиками белого пуха.
– Тебе же будет спокойнее, – говорит ему Баннер и уже точно знает: его контракт не продлят.
Зато еще можно спасти Эбби Грэндлин.
В давние времена у Дженнифер была связка ключей от всех дверей школы «Хендерсон Хай».
Но когда их у нее забрали, вспоминает Дженнифер, она швырнула мусорный бак прямо во входную дверь.
Тогда для нее это много значило.
Заявление, жест, вызов.
Да, было и быльем поросло. Сейчас кажется, что если и было, то не с ней. Будто она видела это сквозь черточки помех в старом телевизоре у себя в спальне.
А сейчас ее спальня вроде бы и не ее.
Дом, на который она имеет право (называть его домом отца она не желает и жить с таким клеймом не хочет), наверное, на пару лет превратился в местный бордель. И ее спальня стала пунктом для траха номер два, а пунктом номер один – спальня побольше в конце коридора.
Она провела там две ночи, свернувшись калачиком на продавленном диване. Экран старого консольного телевизора в гостиной явно пнули ногой: в нем мелькали какие-то вялые огоньки, прямо тебе 2029 год, после восстания машин, как в «Терминаторе».
Похоже, настоящее Дженнифер тоже превращается в обломки.
В этом настоящем она сует руку в карман комбинезона, которого на ней нет, хочет достать оттуда ключи, которых нет. Стало быть, открыть дверь школы «Хендерсон Хай» она не может.
– Помощник шерифа? – обращается она к Баннеру.
Здесь он, она и док Уилсон. Когда добрый доктор не вышел на их настойчивый стук в дверь, Баннеру пришлось ее вышибить.
Док Уилсон сидел в кухне за карточным столиком и развлекался водкой.
– Что? – спрашивает Баннер про запертую дверь, в которую надо войти. – Блин, надо было у Фармы спросить.
Дженнифер решительно качает головой.
Они едва поместились на снегоходе втроем, док Уилсон вцепился в Дженнифер чуть ниже груди. А если бы еще Фарма… На коленях, что ли, у него сидеть?
Еще чего.
– А они как туда попали? – громко спрашивает Баннер, будто если задать правильный вопрос, то двери откроются сами собой.
– Сейчас, что ли, это обсуждать? – бросает ему Дженнифер.
Баннер просто стоит и смотрит. Две клетки его головного мозга мечутся взад и вперед и ничего не придумывают, а Дженнифер подходит к мусорному баку, чтобы подхватить его и с разбегу запустить в эту непорочную стеклянную дверь.
Но мусорный бак прикручен к асфальту болтами.
У нее отдает в спине, кровь болезненно приливает к замерзшим пальцам.
– Блин! – говорит она. И тут же Баннеру: – Стреляй! Эбби там умирает!
Баннер оглядывается, будто ищет одобрения Рекса Аллена, лезет в кобуру за пистолетом…
– Господи… – выдыхает он.
Кобура пуста.
Дженнифер в долю секунды понимает, что случилось: в кобуру набился снег, значит, пистолет полностью не поместился. Тряска по Пруфроку на снегоходе, и пожалуйста: теперь пистолет найдешь, только когда все растает. Примерно в мае.
Но Баннер все равно лихорадочно шарит по земле. Потом пятится назад, к снегоходу.
– А что за травму они получили? – спрашивает док Уилсон, потягивая из термоса кофе. Запах такой, будто это горючая смесь.
Дженнифер только качает головой: вот попали!
Не отвечая доку Уилсону, она резко поворачивается и идет к снегоходу, включает зажигание и опускает на глаза очки Филипа Кейтса.
– Не надо, не делай этого! – кричит Баннер, отвлекаясь от сугроба, в котором ищет пистолет.
– Ради Эбби. – Дженнифер заводит снегоход, и ее голос тонет в реве двигателя; они ревут вместе.
Она резко отводит рычаг на себя, правое плечо уходит вниз, снегоход чуть вздрагивает, а потом несется прямо на стеклянные двери.
Дженнифер выныривает из седла футов за десять до столкновения, скользит по диагонали этаким снежным комом и сквозь запотевшие очки-консервы смотрит, как снегоход врезается в двери «Хендерсон Хай».
Они замирают у шкафа с наградами, а стекла сыплются еще полминуты.
– Давайте быстрее! – кричит Дженнифер Баннеру и доку Уилсону, и Баннер, переступив через разгромленную дверь, тащит доктора за собой.
Они заходят внутрь.
Дженнифер перекатывается на спину, смотрит в белые завихрения.
Почти сразу ее очки затягивает белая пленка. Она начисто теряет ориентацию, словно куда-то падает. Падение длится четыре года, и вот она шлепается прямо перед входом в школу, которую так и не закончила.
Дженнифер яростно трясет головой, отгоняя это чувство, хочет выкатиться из него, срывает очки, надеясь снова обрести себя.
Еще один кусок стекла, качнувшись маятником, падает с самого верха массивного дверного проема и вместо того, чтобы разлететься на куски, втыкается в плотный сугроб у двери и торчит под кривым углом.
Дженнифер с трудом встает на ноги, обходит этот стеклянный стержень и сразу видит ключ от движка снегохода. Тот висит в верхнем левом углу панели: Баннер высокий, не всякий туда дотянется. Молодец, что вытащил его из замка зажигания. В воздухе еще пахнет выхлопными газами; оставь он двигатель включенным, через несколько минут они бы все «поплыли».