Этот снимок попал в интернет, когда дело Мрачного Мельника слушалось первый год. Судя по всему, один из близнецов, заметно подросших, узнал его в новостях, нашел на чердаке альбом с фотографиями, сфотографировал старый снимок на телефон и поместил в соцсети. Комментарии, а потом и перепосты сводились к тому, чтобы с помощью этого снимка из видеомагазина уточнить, где и когда появлялся Мрачный Мельник.
Но определить наверняка довольно сложно. В девяностые он, видимо, был в Миннесоте, в 2015 году – в Юте, когда-то пересек большие пространства Среднего Запада, возможно, по дороге подрабатывал в видеомагазине. Так или иначе, интерес к этому снимку невнятного происхождения угас; он остался очередной диковинкой и со страниц и сайтов потихоньку исчез.
Тем не менее?
Если считать, что убийства в Пруфроке, совершенные Мрачным Мельником, связаны с фильмами ужасов, тогда этот снимок дает нам ключ. То есть в жизни Мрачного Мельника был период, когда он мог смотреть фильмы, которые впоследствии взял на вооружение.
Я уже сказала, что из версий в деле Мрачного Мельника нужно выбрать самую достоверную. И эта последняя кажется мне наиболее здравой. По крайней мере, она не противоречит законам природы, не содержит намека на волшебство. Когда видеосалоны были популярны, в них работали люди. В том числе индейцы.
Но почему Мрачный Мельник с таким упорством разворачивает свои жертвы к северу?
Кино и телевидению я предпочитаю чтение книг, но есть один роман, который переносили на большой экран несколько раз.
Это «Франкенштейн, или Современный Прометей» Мэри Шелли, написанный в 1818 году.
Если экранизации сохраняют верность роману (скорее всего, так и есть: зачем отклоняться от того, что прекрасно работает?), тогда возможно следующее: работник видеомагазина, Мрачный Мельник, унес кассету с одним из этих фильмов домой и не просто был им околдован, но взял его за основу для своих будущих действий. В последней сцене романа Виктор Франкенштейн следует за Чудовищем на север через Европу, добирается до России и движется дальше, в Арктику, после чего Чудовище, видимо, отправляется на Северный полюс.
Над которым, как известно, светит некая звезда.
Возможно, Мрачный Мельник уже смутно понимал, что мир смотрит на него, как на такое же «Чудовище», и провел аналогию между собой и творением Франкенштейна: с обоими мир обошелся нелучшим образом – отчасти из-за их гигантских размеров, а отчасти из-за якобы буйной натуры. Ностальгически индейцы были даже привлекательны, если не таили в себе угрозы.
И, располагая свои жертвы лицом к северу, Мрачный Мельник, видимо, просил их его понять, мистер Армитедж. Чтобы они смотрели, как он, одинокий и предоставленный самому себе, прыгает с одной льдины на другую, исчезает в холодном тумане, прощается с обществом людей раз и навсегда.
Конечно, двух-трех зрителей ему было мало.
Ему хотелось, чтобы его горе разделял полный зал.
Пылающий
Когда автоматическая дверь магазина «Семейный доллар» должна закрыться, но застревает, потому что в замерзший доводчик набился снег, Кимми Дэниэлс, видя этот непорядок, только моргает, а лицо, голова и плечи остаются неподвижными.
В интернете, где Кимми фактически обитает, она нашла видео на сорок четыре минуты: королевский гвардеец в красном кафтане и шапке из медвежьей шерсти стоит, как оловянный солдатик, – спина ровная, будто шомпол проглотил, на лице ноль эмоций.
Тот, кто снимал, не пытался к нему приставать, вызвать какую-то реакцию; он просто ждал, когда этот парень шелохнется. Сорок четыре минуты туристы толклись вокруг гвардейца, чтобы сфотографироваться – Кимми считает это нормальным. А как иначе, раз приехал в Лондон? Кто-то что-то шептал ему на ухо; кто-то совал сигаретный окурок в ствол его винтовки, светил на парня фонариком, мельтешил перед ним; кто-то подбегал к нему и делал вид, будто саданет плечом ему в торс, но в последнюю минуту отшатывался, и по толпе прокатывался довольный гул.
Но гвардеец стоит как вкопанный.
Да, пост чисто номинальный, винтовка не заряжена, но он выше всей этой суеты.
И это видео Кимми Дэниэлс готова смотреть снова и снова.
Она знает: гвардеец – точка спокойствия в безумном мире. Он движется сквозь время, а все, кто его окружают, суетятся, о чем-то беспокоятся, мучаются заботами и тщетными попытками.
А он просто стоит на своем посту и наблюдает за суетой со стороны.
И Кимми это нравится.
Однако она знает: если предложить Фило, ее типа гражданскому мужу, посмотреть, как классно держится гвардеец, то он заверит ее и других, кто есть в комнате, что запросто выведет этого чокнутого из себя. Последние полгода – после того как его ДНК-тест подтвердил, что он на четверть американский индеец, – Фило заставляет Кимми называть его «Священной Вороной».
Священная Ворона.
Скоро он узнает, что Открывашка тоже был индейцем, и тогда Кимми станет «любовницей индейца», «индейской блондинкой» или «угощением краснокожего».
А если просто стоять неподвижно, все это проплывет мимо, так?
Каждый день после работы она сидит на кушетке, Священная Ворона – в кресле неподалеку, но Кимми не просто сидит, подоткнув под себя ноги. Ее глаза сосредоточены на точке в шестидесяти футах от нее.
Она знает: этот прием работает.
Будто подтверждая, что она вполне могла быть в королевской гвардии – родись она мужиком, попади в Британскую армию, не забеременей еще в школе, – в сентябре, до первого снега, в магазин привезли непроданные игрушки с прошлогоднего Рождества. Вместо того чтобы повесить их на елку, как и рекомендовала картинка на коробке, хозяйка магазина Миллисент вывалила содержимое всех трех цилиндров в две коляски для покупок и выкатила их прямо ко входу в магазин, чтобы покупатели, заходя, утыкались в них и прикидывали: а не взять ли карамельную палочку или пластиковые салазки?
Всего-то доллар, верно? Рождество любят все. Каждому охота в этот день порадоваться.
В сентябре, в перерывах между наплывами покупателей, Кимми шарила в этих колясках, что-то перекладывала. Бьющиеся украшения – ближе к верху, чтобы не разбились под чем-то более тяжелым; мерцающие огоньки и мишуру – на детское сиденье; Сант всех размеров – поглубже. Коробки с ними она складывала, как кирпичики; они выглядывали сбоку коляски и смотрели прямо на тротуар.
Одна игрушка была без пары, не входила в комплект, с другими не сочеталась и казалась Кимми знаком судьбы – маленький щелкунчик, дюйма четыре, наверное. Кто-то на складе нашел его под полкой и бросил в ящик, чтобы спрятать от учета. Стойкий деревянный ярко-красный солдатик, черные блестящие ботинки навек прибиты один к другому, спина распрямлена так, что дальше некуда, вместо рта – нейтральная линия, взгляд ни мрачный, ни осуждающий.
Кимми забрала его к своей стойке, поставила между пластиковой перегородкой и кассовым аппаратом, чтобы видеть игрушку могла только она, а когда смена заканчивалась, то прятала ее под ленточный конвейер для покупок.
И теперь все ее бесконечные смены щелкунчик смотрит на Кимми намалеванными глазами. Никогда не движется, не шевелится, не льет нарочитым жестом пиво на кофейный столик (оно, видите ли, теплое), не кемарит прямо за обедом, не орет на футболистов в телевизоре, будто знает их лично, мол, как можно так играть?
Как и Кимми, этот малыш не дергает головой всякий раз, когда автоматическая дверь открывается всего на пару дюймов – дальше не получается.
И что? Кимми прекрасно знает: не будь она сделана из камня, не заразись этим видео, научившим ее спокойствию, она бы подскочила от скрипа двери, ведь в магазине темно. Миллисент прикрепила несколько лампочек на зажимах к стофутовому удлинителю, соединенному с генератором в задней комнате, поэтому кассовый аппарат и работает, но в остальном «Семейный доллар» погружен в тишину. Кимми бы и самой здесь не было, но за ней на снегоходе заехала Миллисент и привезла сюда, сказав Кимми, что только на нее и может положиться, спасибо, «ответственный человек».
На лице Кимми не дрогнул ни один мускул.
Она вышла к снегоходу младшего сына Миллисент, почему-то представив, что Миллисент подкатила тележку и поместила туда ее королевского гвардейца – на всеобщее обозрение, и теперь кто ни попадя, включая детей, будет на него пялиться и отпускать дурацкие реплики.
Кимми не знала, что входная дверь в магазин живет своей жизнью. Миллисент демонстративно ее отперла – ключей у Кимми нет, они ей не нужны, – но, видимо, Миллисент уверена, что покупатели обязательно придут, чтобы купить буханки почти пережившего срок годности хлеба, пластиковые цилиндры с теннисными мячиками, очки для чтения, и будут толпиться у магазина, дверь в который не хочет открываться.
Но дверь пытается. Видимо, электричество к ней идет тем же путем, что и к кассовому аппарату.
Кимми до этого нет дела.
Она просто стоит, ждет, никак не реагирует.
Как и на королевском гвардейце, на ней плотная одежда, прочные ботинки, головной убор: генератор маленький, на обогреватель его не хватает, даже на комнатный, извинилась Миллисент.
Вот и работай сверхурочно. Холодно, тихо, темно, а если кто и забредет сюда за неотложной покупкой и магазин что-то заработает, это окупится лишь потом.
Миллисент на снегоходе укатила домой. Вернется к четырем, чтобы пораньше запереть двери и доставить Кимми к дому, где та протянет еще один вечер, стараясь не называть Фило его новым именем: стоит его произнести, отмирает кусочек ее души.
Ей давно пора умереть, но душа, как печень, знай себе воспроизводится, пока не отравишь ее до такой степени, что она тебя убьет и утащит с собой в могилу.
После ужина, хотя Кимми дала себе зарок, она, возможно, снова включит видео с королевским гвардейцем. В каком-то смысле она на него подсела, а маленькая зависимость может перерасти в большую. Но для здоровья это видео полезнее того, что она пересматривала прежде: запись с телефона, как Дженни вонзает мачете в Открывашку.