Лета с трудом, но поднимается.
Джейд приставляет ее к дому, возвращается к снегоходу, отстегивает от пояса длинный синий молоток. Кровь и волосы на нем так и остались.
Она замахивается им, как топориком, и с размаху лупит по снегоходу, снова и снова.
Она успокаивается, когда все декоративные элементы отбиты, рычаги управления согнуты. Сиденье она надорвала раздвоенным концом молотка, хотя этого можно было и не делать.
Лета кладет руку на плечо Джейд, коротко качает головой: хватит.
Она права.
Джейд всего лишь тормозит приход Мрачного Мельника. Остановить его невозможно. Не пустить в Пруфрок – тоже.
Разве рваное сиденье оскорбит его и помешает привести снегоход в движение? Разве переход через озеро – такая проблема, что он заляжет в чьей-то спальне или подвале, чтобы переждать буран? Скорее, он найдет какую-нибудь пещеру или выгребную яму. Пещеры и выгребные ямы, как лежбище, подходят слэшеру лучше, чем старые дома.
В одном из них, фантазирует Джейд, под лужайкой, наверное, покоятся хрупкие кости Коди и Разных Перчаток, а заодно и целого стада лосей.
Мрачный Мельник будет там, как дома.
Как сказал Брэд Питт в фильме «Семь»: читаешь себе «Оружие и боеприпасы», а сам мастурбируешь, сидя в собственных фекалиях.
– Да, красота. – Джейд запускает тяжелый молоток под узенькую лямку лыжных штанов, отчего ткань вдоль бедра рвется.
Бывает.
Она выдергивает молоток, сует его под лямку на другой стороне, но ткань из-за этого рвется дальше.
Она смотрит на Лету в поисках сочувствия, чтобы хоть кто-то увидел, какие муки выпали на ее долю, но Лета поднимает здоровую руку и указывает в сторону дома.
– Нет, нам надо… – Джейд оглядывается, ищет глазами высокую, темную и омерзительную форму, которая вот-вот появится в снежном вихре.
Лета все равно показывает на дом.
– Хорошо, хорошо. – Джейд подтягивает штаны и через упавшую дверь снова заходит внутрь.
Через девяносто секунд она выходит в форменном окружном комбинезоне.
Старый, заношенный, самое то для механика. «В таком, – не без восторга думает она, – ходил Майкл». Джейд подбрасывает молоток, ловит его точным движением и рукояткой вниз сует в петлю на бедре.
А пошли вы все.
Она протягивает руку Лете, расстегивает молнию, чтобы залезть в карман лыжного костюма, который все еще на ней – под комбинезоном он немного вздулся, – и достает подводку для глаз.
Сейчас, конечно, не время, но это броня.
Джейд выдавливает вязкую массу в ладонь, широко открывает глаза и густо накладывает краску, и от этого возвращения в прошлое чувствует себя Тиной из седьмой части фильма «Пятница, тринадцатое: Новая кровь», полностью готовой встать на тропу какой-нибудь яростной войны. Тайным оружием Тины вовсе не был телекинез, как все считают, а то, что франшиза сделала полный круг: оригинал вышел летом 1980 года и стал настоящим хитом, особенно из-за концовки а-ля «Кэрри», которую режиссер Савини вставил, чтобы развлечь публику, а теперь, шесть эпизодов спустя, Кэрри восстает сама, чтобы вернуть одного парня в озеро.
Если это не прелесть, Джейд Дэниэлс вообще ничего в подобных делах не смыслит.
А что она нашла комбинезон – правильно. Да, ей стало теплее, но главное не это – комбинезон вписывается в суть происходящего.
«Ты справишься», – говорит она себе и снова ныряет под руку Леты, встает рядом с ней, и вместе они ковыляют по крутому склону, выходят на лед озера.
Здесь температура градусов на десять ниже, а ветер встречает тебя стеной из крошечных стрел.
Джейд прижимает Лету ближе, старается прикрыть ее от ледяных стрел, принимает удар на себя и в тысячный раз задает вопрос: как в стародавние времена с этим справлялись черноногие? Не только они, все индейцы. Когда не было водонепроницаемой обуви, печек в машинах, пакетиков с вяленым мясом? В такой день, как сейчас?
Да хоть в какой – не проще ли было просто умереть?
Проще, но не умирали же.
Они не боялись препятствий. Настойчиво шли вперед. Бились не на жизнь, а на смерть.
Пятьдесят тысяч предков, они шли и шли, каждый из них – последняя девушка.
Может, дело в количестве? Множественное число, а не единственное, вот где фильмы ужасов напортачили, вот где слэшеры врут. Одинокая девушка прорубает путь к свету? Нет, не так.
По льду, пытаясь пробиться на другую сторону, идут две девушки.
И пятьдесят тысяч предков не бредут друг за другом гуськом. Это стая непокоренных, она сражается с саблезубыми тиграми, зловещими волками и стаями других людей.
Детей и стариков они ставят в середину, окружают их кольцом, щерятся копьями и трясут головами: нет, мы еще поборемся.
Еще поборемся.
Когда Джейд и Лета доплелись примерно до середины озера, эта мантра – единственное, что заставляет ее двигать ногами. Плюс мысль о Линнее Эдриен Томпкинс-Мондрагон, которая ждет свою мамочку.
А потом, конечно же, солнце уплывает за гору.
Температура делает еще один нырок.
У Джейд стучат зубы. Ей повезло, говорит она себе, что ноги их еще несут.
Лета вполне могла бы стать мертвым грузом, но она идет, почти не отставая от Джейд. Немножко спотыкается, раз в двадцать или тридцать ярдов. Какая у человека должна быть сила воли, поражается Джейд, ведь она еще и истекает кровью.
Футов через десять, после того как они вроде бы прошли полпути через озеро Индиан, в эту самую холодную на ее памяти ночь, когда ноги, лицо, руки и душа просто онемели, – сквозь застывшую вокруг нее ледяную раковину вдруг пробивается какое-то гудение. Звук льется ей за воротник, касается ледяными пальцами позвоночника, и она в долю секунды понимает: здесь, где тебя никто не увидит, никто не остановит игру из-за нарушения правил. Из темноты со своей цепной пилой, пыхтящей голубым дымком и жужжащей острыми зубьями, выходит Кожаное лицо, чтобы распилить Джейд пополам.
Да, он не слэшер, но это не значит, что ты не уписаешься.
Джейд поворачивается, готовая к тому, что ее распилят надвое, что она кровавым пятном распластается на льду, но вместо этого она падает, увлекая за собой Лету, их руки сплетаются… а мимо с шелестом проносится их снегоход.
Передние фары не горят, потому что молоток Джейд об этом позаботился, мотор издает какие-то невнятные звуки, но хуже всего, что на снегоходе восседает исполинский Мрачный Мельник, и под ним этот снегоход выглядит детской игрушкой – но исправной.
А из замка зажигания торчит тот самый ключ. Яркая спираль кабеля обмотана вокруг разбитых и изогнутых перекладин, а вовсе не пристегнута к Мрачному Мельнику.
Слэшеры правила безопасности не соблюдают.
Джейд крепче прижимает Лету к себе, и так они лежат, а вокруг них куражится снег, постепенно превращая их в белый холмик.
Джейд знает: в любую секунду может заработать цепная пила, потому что Мрачный Мельник примчится обратно.
Но этого не происходит… и снова не происходит.
Когда Джейд понимает, что им остается только замерзнуть – здесь или где-то дальше, – она встает, поднимает Лету, шаркает ногами сквозь белизну и оглядывается, лишь когда понимает: молотка в петле на поясе нет. Значит, он вмерз в поверхность озера где-то там, где они пытались спрятаться.
Лета хочет что-то произнести, видимо. В конце – знак вопроса.
– Ничего, ничего, – успокаивает ее Джейд и ведет дальше, а когда падает, оставляя Лету стоять, это не нарочно.
Просто ее старый сон оборачивается явью: к ним, как в замедленной съемке, по льду катится ведьма из «Занавеса».
И Джейд понимает, что на роль последней девушки она не тянет, потому что ее первый порыв – унести ноги куда подальше и оставить Лету стоять, ждать встречи со смертельно опасной косой.
И кричит она не от ярости, а от страха.
Но ведьма из «Занавеса» странным образом тормозит. Она совсем не на коньках, а… на лыжах?
Сдирает с лица маску… Это мужчина, лет сорока – сорока пяти.
Он переводит взгляд с Леты на Джейд, с Джейд на Лету.
В уголках его рта появляется ребячливая ухмылка.
– Что вы здесь… Что вы здесь?.. – Он убирает косу в заплечный рюкзак и кидается к Лете, у которой подкашиваются ноги.
Против воли Джейд отшатывается. Эта сцена ей не нужна.
Не-ведьма протягивает к ней руку, качает головой, мол, не бойтесь.
– Я… я… преподаю здесь историю, – объясняет мужчина, потом его лицо расплывается от удивления, и Джейд кажется, что его глаза, рот, нос и все остальное говорят об одном: он вот-вот расплачется. – Дженнифер Дэниэлс? – шепчет он почтительно, быстро моргает, держа Лету в колыбели своих рук.
– Джейд, – поправляет Джейд едва слышно. Потом: – Учитель истории?
– У меня к вам столько вопросов, – говорит он с каким-то хохотком в горле, и Джейд понимающе кивает.
Полчаса прогулки на морозе – и сквозь бушующий снег все трое видят очертания пирса.
Джейд смотрит на него во все глаза, заставляя себя идти вперед, туда. Шаг за шагом, шаг за шагом – это все, что она может себе сказать.
Рядом – прямо рядом с ней, – совершенно не сбивая дыхания оттого, что приходится тащить Лету, этот новый учитель истории, Армитедж, умудряется грузить Джейд, или воздух вокруг нее, рассказами про слэшеры. Впечатление такое, будто всю свою жизнь он, словно бочка, наполнялся фактами, теориями и общей информацией о слэшерах, и стоило ему увидеть Джейд, как эта бочка с треском раскрылась. Содержимое вырвалось наружу, и Джейд попала под струю.
Сначала он убеждал ее, что обнаженное тело в слэшерах – вовсе не эксплуатация наготы. Просто аудитории нужно что-то подлинное, поскольку в какой-то момент зрители чувствуют, что все убийства – чистая фальшь, а обнаженное тело – это нечто реальное… если не считать взорвавшуюся грудь в «Возвращении в школу ужасов», верно?
Джейд просто хмыкает, не поддерживая разговор.
Но Армитеджа не остановить.
Он меняет пластинку и долго бубнит о том, что последняя девушка в слэшере – это идеальный перевертыш «девы в беде», согласны? Разве нет? Джейд пожимает плечами, идет себе, поджав губы, нахмурив брови. Он не успокаивается: если бы у Эдриен Кинг не появился безумный фанат между первым и вторым фильмами «Пятницы», могла бы она вместе с Лори Строуд в исполнении Джейми Ли Кертис сделать так, чтобы образ последней девушки был не одноразовым, а воспроизводился снова? Тогда все могло пойти иначе, так? Появись во втором «Кошмаре на улице Вязов» Нэнси?