Джейд удерживается от того, чтобы процедить: «Рипли», – потому что хочет скорее эту бодягу закончить, сколько можно?
Армитедж поворачивается к ней и как бы с помощью Леты ссылается на «Клуб “Завтрак”» – мол, золотой век слэшеров был очень прогрессивным, потому что в слэшерах перемешаны все религии, расы, этносы, классы, гендеры и сексуальные меньшинства, их всех объединяет… нет, не жажда жизни, а желание спастись от общей угрозы.
Чтобы четко выразить эту мысль, он делает шаг вперед и вскидывает к небу кулак, на мгновение застывает памятником, празднует победу. Разнообразие и единство берут верх над раздробленностью и инаковостью – «Не смейте обо мне забывать!», – но Джейд на последнем издыхании способна думать только об одном: неужели она тоже была такой занудой? Как ее вообще кто-то мог терпеть?
Может, хватит трепа?
Дай передохнуть.
– Эй, – говорит она, показывая вперед губами.
У пирса что-то есть. Какая-то масса, форма, тень.
Армитедж замирает, вглядывается.
Первая мысль Джейд – сбитое на дороге животное. Форма какая-то грубая, похожая на оленя, которого кто-то на шоссе шлепнул бампером. На солнце он вздулся и задеревенел, а потом по нему проехали еще пятьдесят раз.
Только это не шоссе и не олень.
Это Лонни. С бензоколонки. В глазах застыл мороз. В одном глазу – в том, что остался.
Джейд падает на колени, вскидывает руки ко рту.
И он не мертвый. Но весь какой-то перевернутый. Конечности согнуты не в тех местах, какие-то части тела оторваны, но не полностью, то есть суставы вышли из сочленений. И другие части тела тоже. Большие куски мяса просто выдраны, они болтаются, кровь свертывается только из-за холода.
– «Оно», – говорит Армитедж с неподдельным изумлением.
Джейд смотрит на него, словно хочет спросить: «Оно – что?», – но потом ее лицо вспыхивает, потому что она понимает: речь о независимом слэшере, вышедшем раньше «Пункта назначения», за год до Резни Озерной Ведьмы. Там через пять минут появляется мертвая девушка, вся вывернутая наизнанку и исковерканная, как Лонни, – кровавое жертвоприношение, после которого все и начинается.
Чуть в стороне от останков Лонни, приткнувшись на склоне ниже скамейки Мелани, стоит снегоход, движок не работает.
А в сторону города, исчезая в снежной мгле, ведут те же растоптанные следы, по которым Джейд шла в Терра-Нове.
Но тогда у нее был длинный синий молоток.
А теперь…
Она смотрит на свои руки, такие маленькие, потом переводит взгляд на Лету, которая почти ничего не соображает, поднимает глаза на учителя истории Армитеджа. На его губах застыл следующий вопрос, но он не может найти нужные слова.
И Джейд его понимает.
На взводе
Мы все теперь знаем, что побег Мрачного Мельника не был столь дерзким, как побег Гудини, хотя Америка с готовностью представляла дело именно так. Конечно, когда целая гора снега несется по склону со скоростью сто миль в час, скучным такое явление не назовешь. Но ничего спланированного или стратегического в этом побеге не было. Исследователи выявляют условия, при которых возможен сход снегов, власти всех оповещают, но пока лавина не помчится вниз, пока не скакнет стрелка сейсмографа, не засвистит свисток, не заверещат местные телефоны, лавина остается потенциально возможной, но не становится реальностью.
Двенадцатого декабря 2019 года в восьми милях от Пруфрока на шоссе 20 она стала реальностью.
Есть люди, которым удобнее считать, что гора отряхнулась от снега специально, чтобы помочь Мрачному Мельнику сбежать. Их основные доказательства – время и результат, но фактически самую важную роль сыграл человеческий фактор.
Я не говорю здесь о федеральных агентах, мистер Армитедж.
Да, на них спустили собак все кабинетные теоретики, в национальных новостях и за чашечкой кофе, и да, наверное, оглядываясь назад, можно сказать, что в сильную пургу не надо было ехать по шоссе 20. Но если оценить варианты, скорее всего, любой федеральный агент принял бы именно такое решение.
Нет логики и в другом предположении: Мрачный Мельник, будучи коренным индейцем, «свистнул в свисток» и отдал лавине приказ сойти и засыпать везший его транспорт. Да, маньякам в Америке часто присваивают какой-то мистический статус, они становятся объектами местного фольклора, как Пол Баньян, Даниэль Бун, Джордж Вашингтон и Томас Джефферсон, чем и пользуются. Но это потом.
А сначала? Природа взбунтовалась и погнала лавину вниз, а та стала под корень рубить деревья и швырять валуны, крушить все на своем пути. Могу предположить, что Мрачный Мельник дрожал точно так же, как перевозившие его агенты. Если не дрожал, по крайней мере, морщился, потому что знал, чем такие катаклизмы кончаются.
Лавина еще раз показала: природа – это «Волшебный экран», и иногда, чтобы начать рисунок сначала, экран надо как следует встряхнуть. Природа есть природа, мистер Армитедж, иногда она бывает буйной. И перед таким буйством не способно устоять никакое шоссе, все рушится и уносится прочь. Тюремную охрану сносит с лица земли, словно ее и не было. Погибло четырнадцать федеральных агентов.
А маньяки, конечно же, бессмертны, так?
Прощальных посланий по радио и сотовому телефону – ничего этого не было. Не было и прощальных молитв. Только что они с трудом двигались вперед, а в следующую минуту справа от них закрутилась плотная белая тьма, упав разрушительной стеной и тут же их поглотив.
Доказательство того, что все было именно так: агент, якобы сидевший прямо позади Мрачного Мельника, даже не успел спустить курок. Скорее всего, к тому времени, когда инстинкт предупредил агентов об опасности, их внедорожник уже вертелся между небом и землей.
Природе все равно, что они выполняли свой долг, который мог бы спасти Пруфрок от очередного витка насилия.
Но, конечно, вопрос о том, что́ послужило толчком для столь внезапной лавины, остается по сей день, много месяцев спустя, и четкого ответа на этот вопрос в ближайшее время, скорее всего, не будет: никто из бывших там агентов или водителей снегоуборочных машин не выжил и дать показания не сможет.
Но, как и в случае с происхождением Мрачного Мельника, теорий здесь множество.
В рамках данной статьи я придерживаюсь одной из них: лавина, которая снесла колонну по осыпному склону на восточной стороне шоссе, уложила ее в своего рода отстойник, а потом отправила в долгий путь к ручью Индиан в нижней части дренажного канала, была вызвана либо вибрацией, либо звуком, что, по сути, одно и то же.
Насколько известно, когда громоподобный снег все-таки осел, не было видно никаких автомобилей, света фар, выхлопных труб. Но эта запорошенная поверхность якобы была нарушена в одном, и только в одном месте, будто дверцу автомашины вышибли, как крышку люка.
Так и произошло рождение, вернее, возрождение, главного на сегодняшний день американского маньяка – Мрачного Мельника.
По сообщениям первых прибывших на место катастрофы, следы его шагов говорили об уверенной походке. Это не была походка человека, которого швыряло и мотало в лавине.
Несомненно, следы вели обратно к шоссе.
Именно там Мрачный Мельник лишает жизни свою первую за четыре года жертву, мистер Армитедж, и, хотя на автомобиле погибшего есть видеокамера, как того требуют правила штата, ни Мрачный Мельник, ни его первая жертва там не запечатлены. Знаю, для вашей видеоколлекции этот материал был бы бесценным, но увы.
Нет, из уважения к водителю снегоуборочной машины называть его имя я не буду. Если по этой причине я получу за работу меньше баллов, тогда, как сэр Гавейн из сказаний о короле Артуре, в традициях диккенсовского Сидни Картона, я просто опущу голову и приму удар.
Конечно, самый примитивный поиск в интернете обнаружит и брань в адрес этого водителя, и его обожествление: для кого-то он злодей, для кого-то – герой. Герой для тех, кто поклоняется Мрачному Мельнику, и злодей для тех, кто пострадал в результате его побега.
Я, разумеется, отношусь ко второму лагерю.
Но я вовсе не считаю, что водитель снегоуборочной машины намеренно прервал движение колонны той ночью. Мне кажется, его намерения, как он их видел, были чисты. Как и намерения двух его коллег-снегоуборщиков, которые вызвались сопровождать колонну через перевал на двухосных самосвалах с очистителями на передней части.
Но эти двое погибли вместе с колонной, а наш водитель, который был острием их фаланги, увидел лавину в зеркале заднего вида.
Крайне интересно – и это совпадает с моей теорией о причине схода лавины, – что ни его снегоуборочная машина, ни машины его товарищей, которые сейчас закованы во льду под горой, не были предназначены для работы на шоссе 20.
Они слишком тяжелые, мистер Армитедж.
Если выстрел или лопнувшая от холода ветка могут привести к сползанию горного склона, если одна-единственная сосновая шишка, упавшая с дерева, может превратиться в убийственный ком… то что сказать о двухстах пятидесяти тоннах катящейся и урчащей стали, скребущей гигантскими лезвиями по шероховатому асфальту на безрассудно высокой скорости?
Да, это мое аргументационное эссе, мистер Армитедж, хотя, мне кажется, тут все так очевидно, что аргументы не требуются.
Возможно, лучше закончить не выводом в поддержку моих предпосылок, а попыткой воссоздать трагическую картину: водитель снегоуборочной машины – единственный, кто выжил в этой катастрофе, – изумленно стоит у своего грузовика, может быть, смеется и плачет – просто потому, что ему жутко повезло: он остался в живых.
Он потрясен величием разрушения, его огромными масштабами и тем, как близко от него все произошло. Возможно, от смерти его отделяло лишь несколько футов.
Но почему он стоит? Наверное, смотрит, как одинокая фигура карабкается по осыпному склону, иногда вынужденная вставать на четвереньки, чтобы преодолеть подъем.
Возможно, он готов обнять этого выжившего, потанцевать с ним или с ней на дороге.