Док Уилсон, если как следует не выпьет… он и сигарету к губам поднести не сможет, так будут трястись руки. То есть доку предстоит вживую повторить с Летой «Операцию», но потянет ли он?
– Вы тут раньше бутылку держали? – спрашивает Баннер у Харди, рукой прикрывая Эдриен от своего предложения. Не потому, что она поймет, о чем он – подзарядить доктора алкоголем, – просто у нее на слово «бутылка» своя реакция.
– С чем? – спрашивает Харди.
– С чем угодно. Что-нибудь крепкое.
– Хорошая мысль, – соглашается Харди. – Ночь будет долгая.
– Не для нас, – уточняет Баннер. – Ведь док… сами знаете. Ему может понадобиться.
Харди пристально смотрит на Баннера, кивает, улавливая ход его мыслей, однако бурчит:
– Рекс это не одобрит.
– Где? – все равно спрашивает Баннер.
– Нижний правый ящик.
Перехватив Эдриен, Баннер проскальзывает мимо Харди в холодный коридор – из-за чертова окна в туалете – и входит в кабинет шерифа.
Находиться здесь без босса, восседающего в своем кресле, странно и неправильно. Что делать, обстоятельства особые. Вопрос жизни и смерти.
Баннер, приподняв Эдриен, проверяет ящик… Черт. Конечно. Баннер не раз видел, как шериф Аллен в него ныряет. Но не за бутылкой со стопочками, а за лимонным соком, который он любил глотать после томатного. Говорит, они один другого уравновешивают, Баннеру стоит попробовать, сразу приходишь в норму.
Только не сегодня, шериф.
Баннер захлопывает ящик толчком колена – сильнее, чем надо, но слабее, чем требует его терпение, – а Эдриен начинает курлыкать, как всегда, когда видит в телевизоре кукол. Куклы, обезьянки, дракончики из яйца – ко всем этим симпатяшкам она сразу проникается любовью. Видимо, что-то генетическое; Баннеру такое и в голову прийти не могло… но сейчас не время.
– Да, хорошенький, хорошенький, – говорит Баннер, поднося ее ближе к ястребу, которого Аллен водрузил на стол возле кожаного кресла под окном. После громкого развода с Линди он нашел себе новое увлечение: занялся набивкой чучел.
Но Эдриен тянет ручку к окну.
– Снег, снег. – Баннер наклоняется вперед – пусть дочка коснется холодного стекла пальчиками, как-то порадуется снежному бурану, – и вдруг отшатывается, едва не теряя равновесия.
Там что-то мелькнуло, на мгновение.
Лонни воскрес из мертвых и хочет добраться до Фармы?
Но… света фар нет.
От мельком увиденного в голове у Баннера вспыхивает нечто… Он хочет прогнать это ощущение, оно ему ненавистно, но вот какая мысль приходит в голову: в белой круговерти это может быть похожий на кенгуру таран, на каком ехал в «Империя наносит ответный удар» Люк Скайуокер. Таран со слизистой и блестящей начинкой.
Но то было в далекой-далекой галактике.
А это – здесь и сейчас.
Какая-то бело-серая лошадь, которую выпихнули из стойла?
– Что за хрень? – бормочет Баннер, забыв, что обещал себе не ругаться при Эдриен.
Но: особые обстоятельства.
Вопрос жизни и смерти.
И тут в какую-то бурлящую секунду он видит это снова: лось, черт бы его драл, лось! Если ему вздумается, он может запросто впрыгнуть прямо в окно.
Эдриен думает, что лось – хорошенький-прехорошенький, но оказаться с молодым задирой таких габаритов в одной комнате… Лучше не надо.
Одно слово – буран. Животные спускаются с гор. Возможно, какой-нибудь громадный лось сейчас ходит по Главной улице, а медведи топают мимо мотеля, ища, где укрыться, где потеплее, где природа будет к ним милостивей.
И чувствуешь себя беззащитным, когда между тобой и взбесившейся природой лишь большое окно.
Баннер выныривает из кабинета, мягко закрывает за собой дверь и, дойдя до конца коридора, понимает, где поблизости можно найти бутылку: у Лонни. Когда Баннер учился в средней школе, отец заезжал к Лонни на техобслуживание за шесть с половиной долларов в час, и Лонни всегда подбегал к стойке с инструментами, доставал из-за шеренги смазочных масел бутылку и украдкой прикладывался к ней.
Именно из бутылки, которую там хранил Лонни, Баннер впервые отведал спиртного. Поначалу Баннеру показалось, что это какая-то шутка, что он проглотил прокисший бензин или что-то в этом роде, но на следующий день в школе Ли Скэнлон сказал ему: так и должно быть, в груди будто вспыхивает пламя, дым поднимается в голову и туманом обволакивает мысли.
Кого вспомнил! Ли, черт бы его подрал… Баннер как сейчас видит: Ли, одевшись под Озерную Ведьму, с шестом прыгает в воду на фоне размытых «Челюстей». Но не время отвлекаться на мертвых. Тут и живых, кому нужна помощь, хватает. Баннер нужен Лете: он должен довести до кондиции дока Уилсона, чтобы тот спас ей жизнь.
Значит, к Лонни.
Передавая Эдриен на руки Харди, он вспоминает: Лонни вешает ключи на планку с крючками. И один из этих ключей заводит снегоочиститель, запаркованный за бензоколонкой.
Баннер беспокоился, как док Уилсон будет плестись по сугробам, но теперь эта проблема решена.
Баннер найдет у Лонни бутылку, возьмет ключи – и дело будет сделано.
Помощник шерифа Томпкинс заступает на пост.
Джейд прекрасно знает: возвращаться на место убийства – любого – нельзя, даже если причина серьезная, например, нужно найти врача. Только сам подставишься, и все. Но… зачем Мрачному Мельнику возвращаться в школу?
Разве Джейсон возвращался к дереву, на котором оставил тело? Разве Майкл заходил в дом, где всех поубивал? Нет, он шел на поиски следующей няни. Правда, с Фредди было по-другому. Он возвращается в сон снова и снова. Может, и с Мрачным Мельником такая же история? Он чередует сон с явью?
Но зачем его понесло в Терра-Нову?
Его маршрут начался в мотеле. Дальше – дом престарелых, потом школа… Что у этих мест общего? Везде люди. А в Терра-Нове – нет. Терра-Нова нужна, если хочешь натянуть на себя снежный кокон, уйти в зимнюю спячку, подальше от назойливых глаз. Даже если Мрачный Мельник пошел за Джейд и Летой через озеро… в его возрастную группу они не попадают, так ведь? Ему нужны старшеклассники Пруфрока, а не какие-то переростки, у которых на носу уже десятилетие выпуска.
Может, в данном случае, раз Джейд и Лета – фигуры авторитетные и хорошо разбираются в жанре, их надо вывести из строя, как полицейских, которые охраняют последнюю девушку?
Около библиотеки Джейд замедляет шаги, чтобы разобраться в своих мыслях.
– Не стыкуется, – говорит она себе.
Слава богу, она избавилась от этого узурпатора, нового учителя истории, и может позволить себе говорить вслух, не боясь, что он раскроет варежку и будет впитывать каждое ее слово.
Неужели и она была такой занудой, смотрящей на мир только через призму слэшеров?
Отвязаться от него оказалось несложно. Поскольку лыжи есть только у него, он сейчас дует в дом престарелых Плезант-Вэлли узнать насчет Синнамон Бейкер. Что, если Джинджер – кстати, о призме слэшеров – шваркнула сестру по голове и засунула в какой-нибудь шкафчик, как Нейл Прескотт, чтобы потом свалить все убийства на нее?
Обсуждать это с Армитеджем Джейд не стала. Сказала только, что без последней девушки большая мясорубка не начнется.
Любому умытому кровью фанатику слэшеров это ясно как божий день.
Но последняя мясорубка – это как раз то, чего Джейд не хочет. Потому что по прошлому разу знает, сколько может быть трупов.
Со своими желаниями надо быть осторожным. Эта истина дается нелегко.
Заставлять последнюю девушку все время перемещаться не дело. Но если Армитедж привезет Синнамон в участок, а Джейд доставит туда же дока Уилсона, чтобы он подлатал Лету, тогда… может, удастся пересидеть? Не сказать, что это смело или кинематографично, но есть Баннер, есть Харди, на стене висят винтовки… может, все кончится хорошо?
Разве они этого не заслужили? Когда-то же им должно повезти?
Заодно Джейд прикидывает: скольких пальцев на ногах она лишится? Ноги онемели, еще когда они с Летой плелись через озеро. А лицо как вымерзло? Болеть не болит, но частями словно омертвело, превратилось в мозоль, и ничего хорошего в этом нет. Ладно, лицо – дело десятое. Особой красотой она никогда не отличалась, никогда не была яростной принцессой-воительницей, которая машет мачете и набрасывается на убийцу в маске.
Но пальцы ног – это другое дело. Они еще понадобятся.
Хотя сейчас самое главное – Лета. И правда, как можно переживать за пальцы ног, когда матери, жене и лучшей подруге угрожает смертельная опасность?
Нет, стойкая и толковая последняя девушка – это не Джейд. Оставим эту должность таким, как Синнамон Бейкер, Лета Мондрагон, которые, наверное, пожертвуют целой ногой, чтобы спасти котенка.
А такие, как Джейд Дэниэлс, только и думают что о своих отмороженных пальцах.
Напрочь окоченев, шагая через подъем возле почты, уверенная, что под ногами не мостовая и не тротуар, Джейд вспоминает, как каждый день монотонно накалывала мусор на палку. Именно на этот поросший травой холмик слетались все обертки, крышки и прочая ерунда: то ли ветер надувал, то ли дома так расположены, то ли просто карма плохая. Она старается не смотреть в сторону стены: вдруг увидит там себя? Воротник служебного комбинезона поднят и почти скрывает лицо. На хлипкую линию заборов она тоже не смотрит. Перемахнуть через них для Майкла – плевое дело, но иногда меж этих досок она прятала палку для мусора. Когда живых в Пруфроке было гораздо больше. В Пруфроке и Терра-Нове.
Застревать в болоте прошлого нельзя. Будешь долго тянуть голову назад, ее отрубит то, что вырастет перед тобой. И тогда доку Уилсону не добраться до Леты, Эдриен будет расти без мамы, ей не к кому будет прижаться, а такого Джейд не пожелает никому. Пусть она лишится пальцев на ноге, лишь бы Лета осталась в живых.
Никакая она не последняя девушка, нет. Просто однажды ей повезло. Но правила игры она знает: еще несколько минут можно поиграть в героиню.
Самая короткая дорога в школу – через Главную улицу, потом перед мотелем направо, можно срезать угол через незастроенную площадку. Там тропинка, сейчас она завалена снегом. Когда нет школьников, по ней ходят олени.