Марфу, крутобёдрую молодуху, Аким с материка привёз. Думал он, что отслужив срок контракта и вернувшись на большую землю, он на остров уже никогда больше не вернётся, но прожив два месяца в городе, заскучал и закручинился. Тесно показалось, и всё не так, как надо. Простора нет, ветров океанских не хватает, которыми полной грудью дышишь.
Не отпускает Итуруп. Следующего года десятник дожидаться не стал. Схватил в охапку свои вещи, молодую жену через три дня после свадьбы собрал, и снова на пять лет контракт подписал.
Сначала Аким и сам не понял, отчего у него отношение к заставе поменялось. Первый срок пока служил, ни разу не почувствовал того хозяйского, рачительного отношения, какое сейчас у него к обустройству заставы появилось. Раньше-то ему казалось, что всё вокруг временное, а теперь, шалишь. Если взялся что делать, то только на совесть, чтобы надолго хватило.
– Глянь-ка вокруг, дымов нигде не видно? – для порядка окрикнул десятник молодого казака, пялящегося в подзорную трубу на посёлок, отлично видимый с самой верхотуры скалы, где был оборудован наблюдательный пункт.
– Никак нет. Разве что вулкан Стокап больше обычного смрадом дышит. Как бы снова трясти не начало, – весело откликнулись сверху.
– Ну, хорошо, коли так, – проворчал десятник, на ходу прикинув, что по такой погоде посланный позавчера конный дозор в два казака, уже осмотрел залив Касатки, и «гостей» там не нашёл. Иначе запылали бы уже на одной из вершин заготовленные кучи валежника, посылая заставе тревожный сигнал.
Большой он, залив Касатки. В далёком, тысяча девятьсот сорок первом году, если по старому стилю считать, там вся японская эскадра перед походом на Перл-Харбор свободно уместилась.
Оглядев всё ещё раз, и оставшись доволен увиденным, десятник в который раз за день хмыкнул, невольно бросив взгляд на окраину посёлка, где уже второй день, к полному восторгу местной ребятни, виднелась белая туша дирижабля. Геологи с нанятыми проводниками ушли к вулкану Кудрявый, и дирижабль с командой дожидается их возвращения.
Спускаясь по выбитым в камне ступеням на заставу, укрытую от океанского ветра за скалой, десятник ещё раз прикинул, кого он после обеда пошлёт на ремонт желоба.
По всему выходило, что самому идти тоже придётся. От молодых казаков толку немного, сами не справятся. Впрочем, не привыкать. Многое на заставе его руками сделано.
Ранним утром посёлок разбудили тревожные звуки набата.
Лейтенант Нагадзиро Суецуги командовал эсминцем второго класса «Янаги» недавно.
Меньше года прошло, как сегунат, пришедший к власти, частой гребёнкой прошёлся по флоту, выпалывая сторонников Микадо. На освободившиеся места назначали молодёжь, ранее и не помышлявшую о столь быстром карьерном росте.
Нагадзиро, как и большинство молодых флотских офицеров, мечтал о боях и славе. Оттого он всей душой поддерживал сегунат. Сами подумайте, зачем молодым героям, рвущимся в бой неважно с кем, мягкотелый Микадо, который за двадцать лет своего правления ни с кем не воевал. То ли дело сегунат, пропагандирующий самурайский дух.
Военное правительство – это путь к славе для таких, как он, капитан боевого корабля НагадзироСуецуги.
Однако, как не вглядывался юный капитан в берега острова, появившиеся с рассветом, никакой достойной цели он так и не увидел. Не считать же целью несколько рыбачьих шаланд у самодельного причала и вытащенную на берег шхуну. С тоской взглянув на приготовленные к бою торпедные аппараты, Нагадзиро отдал приказ развернуться носом к волне, а там и вовсе приказал отдать якоря, наведя на небольшой рыбацкий посёлок все три орудия.
Ему было приказано сопроводить до острова пароход с неполной ротой солдат, он и сопроводил. А то что в бой вступить не с кем, то не его вина. Может, оно и к лучшему. Эсминцы класса «Момо» давно устарели. В нынешней неразберихе, что творится в Японии, ремонта старых кораблей не дождаться. Случись им встретиться с русским военным кораблём, и вся надежда только на шесть торпедных аппаратов, да боевой дух командира. Не на экипаж же, собранный с миру по нитке надеяться. Старослужащих на корабле почти не осталось. Те, кто присягал на верность Микадо, разбежались в период смуты и перехода власти. Чтобы их вернуть, сегунату нужны победы. Пусть и такие, как возвращение Японии обезлюдевших Курильских островов.
Погода на Курилах меняется по несколько раз в день.
Пока пароход, эта старая калоша, до сих пор сохранившая элементы парусного вооружения, дополз до эсминца и встал метрах в ста за его кормой, ветерок стал резче, и мерная плавная океанская волна изменила характер. Порой с гребней волн порывы ветра принялись сдувать пену.
Нагадзиро с улыбкой комментировал неловкие действия экипажа парохода, когда те начали спускать шлюпки, а затем и вовсе расхохотался, глядя, как неумело в них грузятся пехотинцы, периодически вываливаясь за борт из раскачивающихся шлюпок.
Первый русский снаряд, прилетевший неизвестно откуда и накрывший своим всплеском одну из шлюпок, застал лейтенанта врасплох. Напрасно он вглядывался в посёлок, и то же самое делали комендоры орудий, водя стволами пушек.
Потом случился взрыв на пароходе, но русская артиллерия так и оставалась невидимой. Понимание пришло после третьего выстрела. Снаряд разнёс часть такелажа на пароходе и плюхнулся в нескольких метрах от борта эсминца. И лишь переведя взгляд на скалу, что возвышалась в километре – полутора от посёлка, Нагадзиро увидел дым от выстрелов.
Стрелять в том направлении могло одно лишь кормовое орудие, но и без того было понятно, что ничего не получится. Стрелять бы пришлось через мачты парохода, а взрыватели японских снарядов всегда славились своей чувствительностью.
– Поднять якоря! – отдал он команду, крутя головой, и понимая, что попал в крайне нехорошую ситуацию.
Орудия направлены на посёлок. Начав разворачиваться в правую сторону, он пойдёт к берегу, в который вскоре упрётся. Уходить надо налево, но тогда орудийные башни полузакрытого типа какое-то время окажутся уязвимы для любого попадания. Разворот башни на старом эсминце – дело не самое быстрое.
– А вот и первое попадание! – услышал лейтенант голос своего помощника.
– Доложить повреждения! – рявкнул он в переговорную трубу.
– Повреждена дымовая трубы. Пожар в районе кормовых торпедных аппаратов.
– Порван трубопровод высокого давления, – донеслись ответы, от которых волосы молодого капитана встали дыбом.
– Любой ценой ликвидировать пожар! – приказал он помощнику, добела сжимая кулаки.
Эсминцы типа «Момо» только японцы называют эсминцами второго класса. В других странах корабли такого класса считают просто миноносцами. Слабенькое бронирование, от шести до тринадцати миллиметров, и невысокие мореходные качества их признанные недостатки. Эти мысли калейдоскопом промелькнули в голове лейтенанта, когда он пытался заставить себя не думать о пожаре. Взрыва любой из торпед хватит, чтобы они тут же пошли ко дну.
– Пожар ликвидирован. Якоря выбраны, – вскоре доложил помощник, ворвавшись на мостик.
Вытерев со лба холодный пот ладонью, словно он простолюдин, лейтенант разразился каскадом приказов. Набирая ход, эсминец развернулся левым бортом и получив ещё одно попадание чуть выше ватерлинии и ушедшее в угольный погреб, вскоре сам отстрелялся по ненавистной скале девятью выстрелами.
Не сказать, чтобы попадания лейтенанта удовлетворили. Сказать честно, все снаряды улетели непонятно куда.
Попробуйте сами пострелять с небольшого корабля, стоящего бортом к разошедшейся волне. Эсминец – это вам не броненосец, и даже не крейсер. Волна раскачивает его нешуточно. Даже опытный комендор, и тот спасует.
Тем не менее, поставленную задачу можно было считать выполненной.
Пароход до острова он довёл, десант высажен, артиллерийскую поддержку пехоте они оказали. Теперь, главное, до ближайшего порта дотянуть. Как назло, пробоина у них в том погребе, где находятся остатки угля, очень скупо выданного им в Токио.
– Курс на Момбецу. Перейти на экономный ход, – отдал он приказ, уходя с мостика.
Чашечка – другая сакэ теперь будет в самый раз.
Глава 74
Показательное выступление боевой звезды под руководством Шабалина вызвало много споров, вылившихся в целый ряд статей в газетах и журналах. Если первые статьи были выдержаны в спокойном тоне, то в последующих публикациях градус спора лишь подымался, а мнения авторов радикально отличались друг от друга. До неприличия радикально.
Одни считали произошедшее обычным пограничным конфликтом, а другие самой быстрой и блистательной военной операцией Империи за всю историю её существования, с помощью которой была предотвращена война с Персией.
Так же полярно разошлись мнения архимагов. Далеко не всем пришлись по вкусу новые архимаги «с протезами», и недовольные, сбившись в коалицию, набрали достаточное количество голосов, чтобы потребовать внеочередного собрания Совета архимагов.
Затягивать с собранием я не стал. У самого давно руки чешутся кое с кем разобраться.
Люди у нас в стране добрые. По доброте своей то одно высказывание в мой адрес передадут, то другое. По отдельности я бы на это внимания не обратил, но, когда два десятка архимагов по поводу и без повода позволяют себе всуе сомнительные высказывания в мой адрес, это уже на сговор походит. Каждого по отдельности за язык не притянешь. До оскорблений дело не доходило, а сомнения…
Ну, отчего человек не имеет права сомневаться, говоря, что для Главы Совета князь Бережков чересчур молод, а проигрыш архимага Юсупова на дуэли – это всего лишь случайная удача. Никто же никого наглым выскочкой, которому лишь чудом повезло, не назвал.
Предупреждал меня князь Белозёрский, что вот так и складывается общественное мнение.
Тут слушок, там шепоток на ухо, потом сплетня какая-нибудь, насквозь придуманная, а в итоге доказывай потом, что ты не верблюд. Признаюсь, хотел я у предков мудрости подчерпнуть, специально книги в библиотеке искал, где нравы светского общества были описаны, но нет. Не все знания прошлого к моему времени подходят. Слишком много различий и, пожалуй, основное заключается в том, что у нас народа в стране меньше, а сообщества Семей, имеющих сильных Одарённых, настолько переплетены родственными связями, что порой и не разберёшь, к кому кого отнести. В итоге имеем замкнутый мирок, где действительность и правда особого значения не имеют, если они расходятся с мнением лидеров.