Весь наш мир — это большой муравейник, где каждый выполняет свою задачу. Одни занимаются энергетикой, обеспечивая подачу электричества, другие водоснабжением, третьи вывозят нечистоты. Накройся любой из этих циклов, и муравейнику вскоре придёт хана.
На серьёзное производство работает ещё больше служб и поставщиков. И разрыв технологических цепочек — это очень дорогое удовольствие. Короче, вот такие у меня размышления, касательно Кореи, и это, не учитывая нашу торговлю и железную дорогу.
Есть ещё и военные аспекты, как и политические, но они — уже второстепенные детали. Хотя, как сказать…
Кстати, Артемьев, попробовав покрасить бомбардировщик автомобильной краской, а не той, что он покупал у военных интендантов, с удивлением сообщил мне, что сухой вес самолёта уменьшился почти на центнер.
Оно и не удивительно. Почти две тысячи квадратных метров можно было покрыть либо тремястами литрами армейской краски, либо обойтись ста пятьюдесятью литрами более укрывистой и качественной автомобильной эмали. Вроде бы, мелочь, и незначительная добавка к ёмкости топливных баков, а практическая дальность у бомбардировщика выросла на сто километров и в скорости он добавил километров десять-пятнадцать.
Тут даже объяснять не стоит, как вроде бы мелочи технологий могут влиять на конечный продукт. Любой другой способ модернизации бомбардировщиков вышел бы мне раз в десять дороже.
Разговора за столом и после ужина у меня не получилось. Как-никак, а это официальное мероприятие, со своим регламентом и прочими условностями.
Спокойно мы смогли пообщаться лишь после того, как государь покинул обеденный зал.
За семью я не волновался, нам во дворце выделили целую анфиладу гостевых покоев, а моя тётушка Анна оставила при себе несколько придворных дам, так что у моих женщин найдутся десятки тем для разговоров и замечательного продолжения вечера.
— Рассказывай, Олег, я же понимаю, что ты не ради представления очередной невесты двору сегодняшнюю встречу затеял, — выдохнул государь, ослабив узел галстука и расстегнув верхнюю пуговицу на рубашке.
Так-то, мы в его кабинете уединились втроём. Третий — князь Обдорин, и это понятно и привычно, куда же без него.
— Собственно, у меня два вопроса для обсуждения. Можно даже сказать, что полтора. Первый, он же главный — что мешает России присоединиться к нашей валютной системе? В частности, к золотым монетам. Каждый год Россия продаёт порядка двухсот тонн золота различным государствам, теряя деньги на конвертации и поддерживая чужую валюту. Отчего бы это золото сразу не сделать расчётными средствами, приравняв их к стандартам сюзеренства? Зачем продавать золото за деньги, если из него можно сразу сделать деньги? Что характерно, свои деньги, а монеты из драгметаллов позволят избежать огромного количества ограничений, которое так или иначе накладывают государства на хождение того же золота в слитках и условий его обращения.
— Думали мы над этим, — влез в разговор Обдорин, после разрешающего кивка Императора, — В России существует мощное лобби, состоящее из воротил финансового мира. Введение новой валюты может обрушить многие финансовые схемы и процессы, которые ими отработаны десятилетиями и успешно работают, принося им изрядную прибыль. Скорей всего, финансисты оценят риски, как недопустимые, и организуют нам массовую волну недовольства, включая народные волнения.
— Согласен. Мои аналитики высказались примерно в том же ключе, но есть способ, как избежать народных волнений, а всё остальное — пена. Можно разбить коалицию финансистов на две-три группы, предложив каждой из них свою небольшую кормушку, а народ осчастливить доступом к красивой жизни, заодно заработав на этом изрядный политический капитал.
— Хм, Олег… Ну, давай, удиви нас, — отсалютовал государь бокалом, предлагая нам присоединиться.
— Сколько перед Новым Годом может стоить вот такая мандаринка? — ткнул я пальцем в довольно скромную фруктовую вазу, выставленную прислугой на стол, в комплект к небольшому ассортименту закусок.
— Э-э-э… — промямлил Рюмин, с надеждой ожидая подсказки от князя.
— Рублей пятнадцать-двадцать, а то и двадцать пять, — тут же вмешался Обдорин, — Зимой это редкий товар и далеко не все его могут себе позволить. Роскошь — она лишь для аристократов.
— А если их продавать по рублю за штуку, а то и дешевле?
— Тогда мандарины не только дворяне, а даже простые рабочие смогут купить, чтобы детишек на праздник порадовать, — прищурился начальник имперской службы безопасности, сходу сообразив, что я цены не просто так называю.
— Если в прессе это широко осветить, как инициативу Императора, который беспокоясь о своём народе, в качестве эксперимента перед введением международной валюты, договорился с дружественным сюзеренством про стабильные поставки тропических фруктов по приемлемым ценам…
— Одни мандаринки? — насмешливо прищурился Обдорин, — Может, и сработает, но лишь на малую часть населения.
— Значит добавим в ассортимент бананы, ананасы, кофе, чай и шоколад. Дадим всё распробовать, а потом объясним, что без введения золотого червонца те же шоколадные конфеты, и не только они, останутся только для богатых, а не для всех, как того хотелось бы Императору. Заодно, можно легонько намекнуть, что не всех в России такое устраивает и наверняка Высшему Свету не понравится, что их привилегии стали доступны обычным людям.
— С огнём играешь, — Обдорин задумчиво постучал по столу пальцами, выдав этакое стаккато.
Хех, никогда не догадаетесь, откуда я такие слова знаю!
На самом деле всё очень просто. С утра пошёл с младшенькими на урок музыки, зарабатывая себе авторитет перед жёнами. Уселся себе в уголке на диван и прикемарил, а вот на этом чёртовом стаккато, когда они его долбить по клавишам начали, поневоле проснулся.
— С чего бы вдруг я! — пришлось мне вполне искренне возмутиться, — Мало ли у нас честных журналистов, и свободу слова никто не отменял.
Над моей очевидной шуткой посмеялись втроём. Как над словосочетанием — «честный журналист», так и оценив мой посыл на «свободу слова».
Нет, я вовсе не отрицаю, что где-то в глубинке может встретиться и то, и другое, но опять же — кто тех журналистов услышит, если через главные рупоры страны запоют совершенно обратное, а там и найдут, как чрезмерно лихому провинциальному писаке руки укоротить. Причём, абсолютно законно. Недаром в службе князя Обдорина популярен такой слоган: — «Был бы человек, а статья найдётся».
И не стоит думать, что это будет грязно состряпанное дело. Творческая интеллигенция, изображающая из себя правдорубов, очень склонна к педофилии или педерастии, чаще всего на этом их и берут.
Кого-то вербуют, если есть потенциал, а непримиримых отправляют в тюрьму, где у них одна дорога — под нары.
— Даже боюсь спрашивать, что ты за это попросишь, — прищурился Император, закусывая свой коньяк лимоном, посыпанным сахарной пудрой.
— Всего лишь две станции метро в аренду, меньше, чем на месяц, чтобы было куда всё сгрузить. Мне мандарины нужно хранить, а там как раз плюс пять-шесть градусов. Ещё потребуются шесть новых дирижаблей — пятисоток, и два десятка двухсоток. За всё заплачу сразу, — отбарабанил я свои требования, которые, как и положено в таких случаях, умножил на два.
— Итак, одна станция метро, — начал было Рюмин, но я его прервал.
— Две станции, и это не обсуждается. В разных районах. Иначе купцы с развозом товара не успеют.
— Хорошо. Три дирижабля пятисотки и десяток двухсоттонных, — продемонстрировал мне государь своё отличное знание правил игры, не размениваясь на попытку торга.
— Дирижабли мне нужны прямо завтра и с полными экипажами, — уточнил я немаловажную подробность, заполучив изрядный бонус к своим хотелкам.
Так-то я бы и сам с перевозками справился, но Дашкины аналитики мне подсказали, что армейский резерв дирижаблей за последние пару лет оказался войсками не востребован.
Вот я и подумал, а что им без дела стоять… Техника — это тебе не коньяк. Её качество при длительном хранении вовсе не растёт, а ровно наоборот.
— Будут, — припечатал Рюмин своим словом наши договорённости и выразительно глянул на князя, давая ему понять, чьи это теперь заботы.
Ну, так-то, да. Собрать к утру экипажи дирижаблей и снабдить их всем необходимым для вылета у нас только одна служба во всей Империи способна. У всех других оно от трёх дней до месяца займёт.
Вот что мне не говорите, но русский народ ударно начинает работать только под жёстким контролем или при серьёзной мотивировке, но стоит убрать элемент экстрима и подвига, как весь трудовой энтузиазм падает на порядок. Почему такое происходит, не знаю, не спрашивайте. Одно точно помню — когда Степан выступил сначала перед своими электронщиками, а потом и перед рабочими нашего техцентра, убедительно рассказав им, как сейчас нужна князю продукция военного назначения, то недели не прошло, а они почти вдвое увеличили производительность, нисколько не потеряв в качестве.
Блин, какая-то магия русского характера, не иначе. Работаем, как звери, но лишь когда нелёгкая прижмёт.
Может, оттого я и люблю ставить непосильные задачи перед их исполнителями. Вот такие, как сейчас, перед купцом Чуриным. Вот вынь мне да положь праздничные наборы для столицы и ещё дюжины губернских городов. С меня деньги, связь и транспорт, а с тебя комплектация подарков и их реализация. А сроку на всё про всё — пятнадцать дней. Большинство товаров должно быть продано ещё во время пути.
Признаюсь, в деталях Чурин меня перехитрил, на то он и купец.
Он не стал продавать какой-то из товаров партиями, а сделал всё гораздо проще. Он продавал его контейнерами. Их содержимое и цена заметно отличались друг от друга, и это позволяло получать на аукционах оптимальную цену. Крупные купцы выкупали по два-три самых дорогих контейнера, а более мелкие, содержавшие по несколько лавок, порой впятером сбрасывались, чтобы хоть один какой-то выкупить. Да, дорого, зато и ассортимент их лавок мог похвастать товарами, которые простой люд раньше и не видел нигде.