– Боюсь, что понимание приличной суммы в Камышине и в столице выражаются разными цифрами. Поэтому давайте говорить более понятно, – со скучающим видом произнёс следователь, начав укладывать фотографии обратно в папку.
– Двести тысяч, – чуть слышно произнёс коллежский советник.
– Я так и предполагал. Поэтому, чтобы не обращаться с оставшимися минутами расточительно, предлагаю вам сразу рассмотреть покупку этих самых альбомов по двести тысяч за штуку. Итого – с вас миллион для ровного счёта.
– Миллион! Да у меня отроду таких денег не было, – выдохнул советник свистящим шёпотом.
– Открою вам небольшой секрет. Просто так дело не закроется. Кому-то всё равно придётся на каторгу отбыть. А теперь прикиньте сами, многие ли из ваших знакомцев по общим утехам могут столько же заплатить? – следователь выразительно постучал пальцем по папке.
Думал Евграф Семёнович быстро. Время подгоняло. Картина получалась не радостная. Случайных людей в особнячке не бывало. Все по знакомству да по протекциям появлялись, оттого и понятно становилось, что по достатку он сам как бы не во второй половине списка может находиться, и то ближе к его концу.
– Полагаю, многие, – уже осторожнее произнёс он, понимая, что шансы на спасение лично у него минимальные, – Но миллион. У меня таких денег нет.
– Зря вы так. При аресте у вас были изъяты документы. Из них следует, что имеете вы некоторую недвижимость. Особнячок в столице, ещё один в Камышине и имение в Нежинском. Заложить не желаете? Кстати, и в банке у вас не двести тысяч, а триста сорок три положено, – из другой, более тонкой папки, следователь не спеша вытаскивал одну за другой нужные бумаги, раскладывая их по столу.
– Как же я их заложу, отсюда-то? – оглянулся Евграф Семёнович вокруг, пожимая плечами, – Да и в Камышине можно не успеть до праздников, но я попробую, если отпустите.
– Ага. Другими словами, вопрос с ценой мы больше не обсуждаем. Так?
– Да, я согласен, – через силу выдавил из себя советник. Хватило времени и ума, чтобы понять, что у него отсюда только два пути.
– Отлично. Тогда через час-другой к вам явится стряпчий. Оформите нужные доверенности, а дальше не ваша забота. Могу дать совет. Денег ему за срочность подкиньте. Глядишь, на завтрашний вечерний поезд успеете, – спокойно проговорил следователь, убирая документы обратно в папку.
Подождав, пока конвоир уведёт арестанта, следователь немного поёрзал на неудобном казённом стуле, пытаясь хоть как-то получше устроиться, и закурив длинную модную сигарету, вытащил из внутреннего кармана блокнот.
– Так, этот у меня тридцать шестой. Быстро я с ним управился. До обеда ещё с тремя поговорю, и после обеда у меня, – он перевернул страницу, – Ага, тут купцы. С них по два миллиона надо стребовать, но и клиенты они упорные. Прямо скажем, тугие. До вечера дай Бог пятерых уломать.
Внешник, играющий роль следователя, был деловит и спокоен. Ему не привыкать разные роли отыгрывать, и личина продажного жандарма оказалась далеко не самая сложная в его жизни.
С князем Обдориным приятно работать. Вся операция до мелочей продумана. Стряпчие с помощниками, банк, моментально оформляющий документы на ссуды и тут же перекредитовывающийся у других банков, транспорт, и даже это крыло изолятора специально подготовлено. Всё, как на конвейере. Знай себе, свою часть операции выполняй в срок, а остальное всё другие сделают.
Вытянув ноги, разведчик Империи мечтательно уставился в потолок. Скоро он увидит Париж. Для начала, почти месяц будет кутить напропалую, отыгрывая образ полицейского-взяточника, нахапавшего денег и сбежавшего из Империи. За этот месяц к нему присмотрится не одна французская спецслужба, проверяя прочность легенды.
Обдорина интересуют Анжуйские. Самый богатый Клан Франции. Слишком пристально они в последнее время стали к России присматриваться, и слишком уверенно идут во власть.
Политика Франции понятна даже школьнику. Франции нужен союзник в противостоянии с Германией и Анжуйские готовы деньги платить, лишь бы вбить клин во всё улучшающиеся отношения между двумя основными странами этой части света.
Сигарета закончилась, и внешник с сожалением притушил окурок.
– Фёдоров, привёл Онищенко? – поинтересовался следователь у контролёра в коридоре.
– Так точно, вашскородь, – звякнул ключами служака.
– Заводи.
Да что ж такое-то творится! Вроде же всё я предусмотрел. Даже автобус тёплый заранее заказал, чтобы детишек к Джуне в пансионат на пока отвезти, ан нет.
Стоило спуститься с трапа на родную землю, и началось…
Для начала две дюжины гвардейцев, плюс командир. Как вам?
Двадцать пять матёрых взрослых мужиков, и все с выгоревшим Источником.
У трапа встретили, выстроившись строем, если что.
Слушая алькальда, я только охал и морщился.
Ну да, так-то говорил он, что неплохо бы со знакомым мне агентством охранным договор заключить, а то и на процентик какой в учредители к ним войти. Ветераны большой вес среди столичных коллег имеют, и не только среди них. И вот на тебе…
Делать нечего. Пошёл осматривать «пополнение».
Почему так пессиместично? Так я же понимаю головой, что это не я их осматриваю, а себя им показываю.
Стоит строй взрослых мужиков. Всем, как минимум, лет за тридцать, и тут я, весь из себя такой нарядный. Да кто поверит-то…
Со слов алькальда, наше дело их одеть-обуть, а дальше не наша забота. Сдадим их агентству в аренду и останется только деньги получать.
Угу, квак бы не квак…
Это я себя цитирую. Слушая его объяснения, я только ртом хлопал, словно жаба на болоте.
Одеть придётся в МБК, а обуть в протезы. Ну, или наоборот…
Первым, и самым сильным желанием у меня было послать всех, вместе с алькальдом, скажем, э-э… обратно в столицу. Суровые морды гвардейцев иных, более крепких выражений на тот момент не предусматривали.
Начал искать причину, чтобы сформулировать отказ как-то помягче.
– Помнится мне, что разговор про процент в Уставе агентства шёл.
– Дали, – охотно подтвердил алькальд, – Целых двадцать. И ещё сказали, что готовы оплатить половину стоимости МБК и протезов. Предварительный договор у вас в конторе на столе лежит.
Упс-с…
В мировой практике работы бирж сложился свой жаргон. Там идёт постоянное противостояние между «быками» и «медведями». Одни тянут ставки вверх, другие пытаются их обрушить.
У меня тоже есть что-то похожее. Только у меня хомяк постоянно воюет с жабой.
Вот и сейчас хомка раздулся до таких размеров, что жаба, словно опытный прыгун с трамплина, ушла под воду, даже не обозначив всплеска.
Беру. Всех. Не обсуждается.
Плевать, что весь запас готовых протезов пойдёт теперь не на продажу.
Иду вдоль строя, всматриваясь в лица.
Знаете, чем гвардейцы от других видов войск отличаются?
Лицами.
Даже не так. Личностями.
Каждый из них – Личность. И я это вижу. Смотрю на лица, а вижу Личности.
Меня прервал гудок с «Миланы», свидетельствующий о том, что она наконец-то пристыковалась к мачте и готова отдать трап.
Только тут я сообразил, что не так.
В отличии от Камышина, у нас холодновато. Градусов под тридцать с ветром.
– Гвардейцы! Мне срочно нужна помощь. Там двадцать маленьких детей в лёгких осенних куртках. Срочно их в автобус, – схватился я одной рукой за голову, а другой показал на дирижабль.
Повторять не пришлось. Строй рассыпался и ломанулся к мачте. Я прибежал последним. Недаром Степан меня шлёп-ногой пару раз назвал. Не восстановилась ещё нога полностью. Нет-нет, да и встанет не так, с притопом.
Видели бы вы, как гвардейцы моих девочек с мачты по железным ступенькам спускали, закрывая могучими плечами от порывов ветра…
Домой попал часа через три. Знал, что у меня гости, но раньше закончить с делами никак не получалось.
– Ты прилетел три часа назад. Тебе что, не сказали, что я приехала? – встретила меня Дарья вопросом и зарёванной мордашкой.
Сидит на кресле перед камином, в тёплый халат завернулась и нахохлилась.
– Привет, Дашуль. Конечно сказали. Примчался сразу, как только смог освободиться.
– Тебе дела важнее, чем я?
– Ты дома. В тепле. А у меня двадцать девочек на морозе и почти без одежды.
– Девочек?!
– Детей, Дашуля, детей. Лет шести-восьми, – я покладисто поправился, понимая, что претензии у Дашки в общем-то справедливые.
– Где взял?
– Ты не поверишь, по наследству достались, – улыбнулся я, заметив, что воинственный настрой у княжны пошёл на убыль, – А почему сразу не примчался, так я же граф, и у меня есть дела и хлопоты.
– А я теперь урождённая княжна. Фу, слово какое противное, словно ругательное. И уже на пятом месяце, – передразнила меня Дарья, скопировав интонацию.
Бывает, люди глупеют от счастья, а я поглупел просто так. В один момент.
– Э-э, на пятом чего?
– Беременна я, Олежек. Мальчик будет. Одарённый, – глядя мне в глаза, пояснила княжна, тьфу, урождённая княжна, и тут же, следующим извечным женским вопросом, напрочь убила у меня глупую улыбку, начавшую расползаться на всё лицо, – Ты рад?
Глава 30
28 декабря. Бал во дворце князя Воронцова.
Во дворце Воронцовых я впервые. Громадное сооружение, состоящее из нескольких корпусов, соединённых анфиладами переходов, наружных и внутренних. А зал… Если снять крышу и убрать колонны, то моему лётному полю, пожалуй, не уступит размерами. Около левой стены, в её центральной части сделано возвышение, накрытое сверху огромным балдахином алого цвета, по которому идёт роспись золотом. Предназначено это место для особо знатных гостей, желающих полюбоваться на танцующих.
Оркестр разместился у стены противоположной входу в зал. Сразу я бы музыкантов и не заметил, если бы не золочёные арфы, возвышающиеся над головами гостей. Народу ужас сколько. Только в этом зале больше тысячи наберётся. Бросается в глаза обилие военных. Море света от бесчисленных люстр и настенных све