– И как много в Японии морских пехотинцев?
– Тысяч десять, а может пятнадцать, – пожал лейтенант плечами.
– Где они располагаются?
– Я слышал, что у них свои базы на побережье, как правило около каждого значимого морского порта, – часто заморгал Накасита, то ли не желая выдавать мне военные тайны, то ли силясь что-то вспомнить, – Но я думаю, что сейчас почти все они в Токио. Нет у сёгуната более верных войск, способных одним своим появлением около власти так влиять на политику и армию.
– Тысячи преданных самураев, которых убедили в их превосходстве над всеми остальными и дали им право на безнаказанность, – кивнул я, в знак того, что понял перевод и повернулся к дверям, в которых показался Озеров.
Когда пилот появился в дверях, то его бледное лицо сразу бросилось мне в глаза. Он выложил передо мной на стол две пачки фотографий, и отошёл к окну, успев бросить в сторону японца ненавидящий взгляд.
Первые фотографии, которые я вытащил из черного пакета, в котором обычно хранят фотобумагу, принадлежали Озерову. Это сразу было понятно, стоило увидеть разгромленный палаточный лагерь японцев. К сожалению, описал всё Озёров точно, пожалуй, ещё и многое опустил.
Во втором пакете оказались фотографии другого плана:
– Японский офицер, горделиво опирается на окровавленный меч, в другой руке держа за волосы отрубленную голову бородатого мужика.
– Два солдата, яростно воткнувшие штыки в грудь связанного подростка.
– Прибитая к воротам гвоздями распятая полуголая женщина с распоротым животом и кровавый комок у неё под ногами. Не родившийся ребенок?
– Кучка девушек, почти девочек, прижимающихся друг к другу и старательно прикрывающих прорехи в одежде. Одна из них, отчего-то одетая в одну лишь тельняшку не по росту, удивительно похожа на Дарью. Наверное, так моя жена могла выглядеть лет пять-шесть назад.
– Два явно позирующих, весело смеющихся солдата, поднявшие над остриём кола голенькую девочку лет пяти – шести, доверчиво обнимающую их за шеи.
Всё! Больше я смотреть не могу!
Я уже почти передвинул фотографии к Алябьеву, но тут же передумал, снова вернувшись к пакету Озерова.
На этот раз фотографии расстрелянных жителей я рассматривал более тщательно, постоянно сравнивая их со снимком двенадцати девушек. Тех самых, во главе с уменьшенной копией Дашки в тельняшке.
– Похоже, на острове могли остаться живые, – сделал я вывод, жестом подзывая к себе Озерова и предлагая Алябьеву присоединиться к просмотру.
Ни одной из девчушек с японского снимка я среди убитых не увидел. Понятно, что первым делом я высматривал тельняшку, которую можно было бы легко заметить, а уж потом искал остальных, но нет. Ни на одной фотографии Озерова никого из девчонок не было.
– Там, за причалом, в полукилометре от посёлка, ещё два строения были, но на них замки чуть ли не пудовые висели, а нас время поджимало, и своих нужно было похоронить. Виноват, не досмотрели мы те склады. Если девушки где-то и могли остаться, то там, запертые, – вполголоса покаялся Озеров.
Для чего японские вояки могли сохранить жизнь дюжине русских девчушек, догадаться несложно.
Дело сделано. Приказ сёгуната выполнен. Остров захвачен. Не скучать же теперь блистательным победителям неизвестно сколько времени. Как тут не отказать себе в бесплатном развлечении. Двенадцать девчонок на сотню с лишним солдат.
Напрасно я разрешил Аю взглянуть на те фотографии, что мы рассматриваем. Всего лишь пробежавшись взглядом по разложенному вееру снимков, она, тихо пискнув, опала на пол, как осиновый лист. Насилу успел поймать.
Подхватив Аю на руки, я побежал по лестнице в комнаты жён. Там у них и соли нюхательные есть, а может и нашатырь найдётся, да и Муха Гессенская, с её талантами, наверняка где-то рядом. Бежать оказалось вовсе не сложно.
Аю – это вам не Дашка, а от силы её половина.
Я в том смысле, что вес у японской принцессы немногим отличается от той двухпудовой гири, что я себе в Бережково завёл.
Не подумайте, что я сейчас пытаюсь хвастаться.
Завести гирю, и заниматься с ней каждый день – это не одно и то же. Так что, гирю-то я завёл… Но вы же понимаете, что времени ни на что не хватает? Оттого, и лишь только оттого, как завёл, так и выведу её скоро. Подарю кому-нибудь. Надоело мне об неё запинаться. Тем более, один признанный дуэлянт мне подсказал, что гири не способствуют скорости движений при работе со шпагой. А то я всё никак понять не мог, отчего мне так не нравится гирю ворочать, а тут вон оно как оказалось.
Короче, гири – это точно не княжеское дело. Нам принцессы сподручнее будут. С той же лёгонькой Аю, когда она женой станет, можно будет такой комплекс упражнений придумать, что гиря просто отдыхает.
До Дашкиной спальни, если что, то самой большой из всех спален любой из моих жён, я долетел прыжками.
Во! Я же говорил, что если знаешь противника, э-э, повадки моих любимых, то можно почти точно прогнозировать, кто и где есть. Так что все они тут, кроме Алёнки. Та с утра умчалась бумагами шуршать. Видишь ли, интересно ей, куда казённые деньги, на развитие островов отпущенные, делись. Могла бы и у меня спросить.
Я-то знаю, что никуда они не делись. Мне сразу после её отъезда бледный губернатор доложил, что они всё вернут в течении недели.
Молодцы! Всё сохранили!
Пришлось даже убеждать его, что я ни капли не сомневаюсь в том, что всё это им было сделано из лучших побуждений, и копейки мне проверять не стоит. Наверняка они будут с лихвой перекрыты.
– Сознание потеряла, – доложил я очевидное, вываливая Аю на диван в Дашкиной спальне.
– Мог бы и поосторожнее, медведь, – буркнула Дарья, с интересом со стороны наблюдая за суетой, которую Алиска со Светой тотчас устроили, – Чем это ты её так?
– Я?! – изобразил я из себя статую на постаменте памятнику Невинности, что, впрочем, на Дарью абсолютно никакого впечатления не произвело, – Да она сама. Как только увидела, что её подданные вытворяют, так и свалилась.
– Ты всё равно, побереги её. Девка вроде неплохая. Мелкая, правда. Попробуем её подкормить немного, пока время есть. Сам-то вон какой вымахал, – неодобрительно отозвалась жена, и как мне на секунду показалось, дело было вовсе не в моём росте.
В том смысле, что Дашка вовсе не на мою макушку посмотрела, с намёком.
Или может я сам себе льщу…
Глава 79
Как я и предполагал, перелёт над Хоккайдо прошёл без инцидентов. Низкая облачность наверняка под нами рассыпалась дождём на остров, но на высоте в три с половиной тысячи метров облака были редки, и уже вскоре мы начали высматривать гору Асахидакэ – самую высокую точку на Хоккайдо. Она нам нужна в качестве ориентира.
Дремлющий вулкан, поднявшийся выше облаков, мы увидели издалека. Огромная гора, высотой больше двух километров, лениво курилась облачками пара.
Честно говоря, я думал, что горы здесь поменьше, но высунувшийся из-за облаков исполин изрядно впечатляет, да и сам остров оказывается очень большой. Чертовски большой! На самом деле он лишь немногим больше Сахалина, и я только теперь в полной мере начинаю понимать, во что я ввязался.
Возможно, я реагировал бы на виды острова совсем по-другому, наблюдай я это в одиночестве, но нет. Рядом сидит Аю, и с видом добросовестной ученицы втолковывает мне их японские расклады сил, поясняя, кто есть кто, а заодно просвещая меня про жизнь в Японии.
Одно дело, когда ты на карту смотришь. На фоне России, что Сахалин, что Хоккайдо своими размерами не поражают, но, чтобы японский остров Хоккайдо поперёк перелететь, времени нужно потратить вдвое больше, чем я обычно трачу на перелёт от Бережково до столицы.
К чему я это рассказываю. Так до меня понемногу начинают доходить масштабы той авантюры, на которую меня Император на пару с Обдориным раскрутили. И я сейчас даже не про Хоккайдо говорю. Этот остров просто помог представить мне размеры Сахалина.
Помните, я радовался, что на Сахалине проживает целых пятьдесят тысяч населения?
Забудьте.
Один человек на полтора квадратных километра сахалинской площади, это не смешно. На эти пятьдесят тысяч населения, дай Бог, если тысяч десять-двенадцать на работоспособных мужиков придётся. И что мы имеем в итоге? А имеем мы, господа, страшную цифру!
На одного сахалинского мужика приходится семьдесят шесть с половиной ТЫСЯЧ СОТОК земли! Тех самых соток, которыми у меня в сёлах измеряют сады и огороды. Я понимаю, что найдутся желающие вернуть меня на Землю. Докажут, что далеко не всю территорию можно и нужно осваивать. Так и мне есть, что им ответить. Из теоретического количества трудоспособного мужского населения девяносто пять процентов уже заняты так, что их не оторвать. Рыбаки, моряки, охотники, ремонтники и служащие. Достаточно, или продолжить перечень?
Площадь у Сахалина почти такая же, как, к примеру, у Чехии, но там и населения нынче под три миллиона проживает, и то, по слухам, они не справляются. И земли пахотные у них пустуют, и промышленность в упадке.
К чему я всё это так долго и нудно рассказываю?
Так облака… Облака внизу. Знаете, как удобно на их фоне представлять себе золотые нолики, а потом их считать. Например, представишь себе, сколько тому же Сахалину нужно денег на первый год, чтобы он развиваться начал, и только успевай цифры менять и нолики пересчитывать. Забавно, до жути.
На Кунашир мы высадили японского лейтенанта. Он при мече, пистолете и длинном белом шарфике из шёлка. Прогуляется километров семь вдоль побережья, а потом помашет шарфиком, привязанным к мечу, чтобы свои сдуру не пристрелили.
Его задача проста и понятна. Рассказать своим соотечественникам про принцессу, которую он лично видел и уже считает Императрицей, и предложить обосновавшимся здесь японцам по-хорошему свалить с острова.
На полноценный захват посёлка у меня пока сил нет. Точнее, они есть, но перебросить мне их не чем, если я собираюсь уложиться в срок. Как по мне, так это одно и то же. Но у меня вскоре здесь встреча назначена. Кланам Хоккайдо заброшена жирная наживка в виде выжившей принцессы. Я почти не сомневаюсь, что хоть кто-то из них, да нарисуется, чтобы не упустить свой шанс.