Через пару минут Герман уже держал в руке мобильный жены.
— Какой пароль?
— Твой день рождения, — ответила Алиса, чуть смутившись. — Число и месяц. Я скоро поменяю.
Все оказалось так, как она и сказала. На мобильном Германа, разумеется, все было стерто.
— Что тебе наплела Ольховская?
Алиса замотала головой.
— Не хочу говорить! Ты… ты живешь с ней там, да?! Как муж и жена? Она… она…
Герман увидел, как у Алисы и без того красные глаза снова наполнились слезами. Внутри у него что-то болезненно сжалось, ему вдруг стало жаль эту девочку, которая просто оказалась не в том месте и не в то время.
— Она…, — Алиса замолчала, а потом подняла на него взгляд. — Ты так сильно ее любишь, да?
Герман помедлил, а потом кивнул. Да, он любил Яну. И пусть эта любовь не всегда приносила ему счастье, была нервной и зависимой, отказываться от нее он не собирался.
— Янка, она… как часть меня уже, — зачем-то признался Литвинов. — Столько всего пережили вместе. Она всегда была рядом, несмотря ни на что.
— Ясно, — Алиса кивнула, словно и не ждала ничего другого. — Но я не понимаю… а как же эти девчонки в Сочи? Ты же с ними… тоже…
Первым желанием Германа было грубо одернуть Алису — не ее это дело. И нечего к нему в душу лезть в своем “белым пальто”. Что она вообще о них с Яной знает?
— Я с ними, да, — все же не стал отмахиваться от вопроса Литвинов. — Но Яна со мной всегда.
Алиса обняла себя за плечи, чуть поморщившись, словно от боли.
— Если бы я знала, что ты любишь другую, я бы никогда не вышла за тебя замуж. Мне очень жаль, что так получилось, — добавила она тихо. — Прости.
Герман чуть не задохнулся. Она так легко просила прощения за то, в чем, как оказалось, совсем не была виновата.
И снова томительная пауза. Но Алиса не спешила ее нарушать.
— Я думал, ты все знаешь и только прикидываешься простушкой, — скривил, наконец, губы в улыбке Герман. — Но что сделано, то сделано. Ладно, тебе спать пора. Отдыхай!
Он уже встал с кровати, но Алиса его остановила.
— Подожди, пожалуйста! А зачем ты на мне женился? Тебя же заставили, да?
— Заставили!
Герман прошелся по комнате, решая, рассказывать ли правду. Они никогда так не разговаривали друг с другом, как сейчас. Вряд ли это повторится.
— Однажды вот такая же примерно трусливая мразь как твой папаша избил Яну в ночном клубе. Мне срок светил, потому что я его покалечил. Меня отмазал батя твой. Как-то так…
Алиса слушала с приоткрытым ртом.
— Я не знала.
— Он сказал, ты расстроишься сильно, если меня закроют, — Герман не стал обратно садиться на кровать. Устало опустился рядом на пол, оперевшись спиной на стену. — Что, правда, так сильно влюбилась в меня?
Алиса трогательно вспыхнула, покраснела, но отрицать не стала. Кивнула.
— Ты… ты был целой вселенной для меня. Принцем на белом коне, — она мечтательно улыбнулась. И засветилась вся. — Самый красивый мальчик в школе. И самый популярный. Ты был самым умным, самым ловким и играл в школьной волейбольной команде. Я знала наизусть расписание всех твоих игр, но мне не всегда удавалось поболеть за тебя. Только когда у нас в школе шли соревнования. Никогда не забуду, как ты сделал блок в игре с 51-школой. И мы тогда выиграли кубок!
— С 27-ой школой, — поправил Герман, немного ошалев от таких воспоминаний.
— Нет, с 27-ой была другая игра, они сами в аут последний мяч запулили, — нетерпеливо перебила Алиса. — Ты тогда еще очень коротко подстригся, совсем ежик на голове был, но тебе шло. Тебе всегда все шло.
Герман уже и забыл обо всем этом. Многое из его школьных лет уже стерлось из памяти, он не всех одноклассников смог бы назвать по именам, а она помнила такие мелочи.
Каждый день он проходил мимо нее и не замечал. А Сабуров заметил. И здесь он оказался лучше Германа.
Конечно, ничего бы не изменилось, знай Литвинов о чувствах странной стеснительной девочки-подростка. Скорее всего, они с Ольховской еще бы и потроллили Алису. Ему и сейчас не нужны были ее чувства, но что-то неприятно скребло душу. Что-то, что уже не исправишь, не вернешь…
— А я оказался вовсе не принцем на белом коне, да? — усмехнулся Герман, закинув вверх голову. — Разочарована?
Алиса горестно вздохнула, будто виновата перед ним.
— Ясно, — протянул Литвинов, стараясь не показывать, что правда его задела. — Значит, все? Не любишь меня больше?
Он почему-то хотел, чтобы она снова смутилась, покраснела, отвела взгляд. Промолчала. Но Алиса ответила.
— Нет. Больше нет. Но так ведь лучше для всех, верно?
Герман кивнул, чувствуя как досада разливается по телу. Но ведь он сам этого хотел. И все сделал для того, чтобы это случилось.
— Верно!
— Но мне было очень больно, когда я увидела сегодня Яну в твоей квартире. Наверное, это была последняя капля…
— Извини! — вырвалось у Литвинова, хотя он и не собирался просить прощения. — Прости… Надо было самому сказать! Не нужно было приводить Янку в нашу брачную ночь. Я… повел себя как свинья. Решил, ты так быстрее поймешь, что тебе со мной ничего не светит!
— Я поняла, — грустно улыбнулась Алиса. Она больше не плакала. — Я тогда увидела тебя настоящего… жалко, что не знала тебя таким раньше.
А вот это было уже обидно.
— Ты… когда… когда ты толкнул меня… там, в номере, и я упала, испугалась, что ты изобьешь меня как папа. Он часто на маму руку поднимает, не так как сегодня, но…
— Что?! — Герман возмущенно вскочил с пола. — Я тебя не трогал! Я не твой мудила-папаша. Я баб не бью.
Литвинов завелся с пол-оборота. Да как она смеет его сравнивать с прокурором! Он вообще не помнил в деталях, что именно говорил и делал. Но не бил точно! Но может и толкнул. Так сильно ее ненавидел!
Алиса не настаивала на своем, сидела на кровати, опустив голову, уткнувшись взглядом в покрывало.
Если бы она спорила, Герману было бы легче. Но на него никто не нападал.
Она не покупала себе игрушку по имени Герман Литвинов. Она и игрушкой его не считала…
А он вел он себя с ней безобразно. Конечно, она его боялась. Может, и не бил ее, но унижал постоянно, смеялся над ней, демонстративно игнорировал…
В отличие от прокурора, который, как выяснилось, ничего не помнил, протрезвев, Герман врать самому себе не стал. Алиса была права.
— Я не твой отец, — уже спокойнее и тише произнес Литвинов. — Никогда тебя не ударю. И… Ладно, поздно уже. Тебе надо спать. Утром поговорим. Как вообще жить дальше.
Алиса собиралась ответить, но удержалась, попросила выключить свет и закрыть дверь.
Герман молча кивнул. Телефон его стоял на беззвучном режиме. Зайдя в свою комнату, он не стал ни читать сообщения Яны, ни перезванивать.
“Я не приеду”
И выключил мобильный.
Глава 29
Едва в тишине дома хлопнула дверь гостевой спальни, Алиса открыла глаза и осторожно, стараясь не шуметь, выскользнула из кровати. Спать она не хотела, успокоительное, которое ей дал выпить Герман, не действовало.
Когда днем она убегала из этого дома, Алиса верила, что больше сюда не вернется, но оказалось здесь для нее самое безопасное место. По крайней мере на одну ночь. А что дальше?
Она была благодарна Герману за то, что он остановил папу и привез ее сюда. Не ожидала от него такого, если уж на то пошло. Может, не такой и плохой человек Литвинов, как Алиса о нем думала.
Но мысли о муже ее сейчас не занимали. С Германом все закончилось. Она сказала ему правду: любви, той восторженной, идеализирующей и романтичной Алиса к Литвинову больше не испытывала. В душе остались лишь печаль и горечь разочарования. Но они не шли ни в какое сравнение с тем, что она сейчас чувствовала к папе.
Впервые Алиса увидела, что ее отцу могут дать отпор. Его ведь никто и никогда не мог остановить.
А ведь папа просто человек, всего лишь человек. Не бог, не хозяин ее жизни. Его тоже можно побить. Нет, драться с отцом Алиса никогда бы не осмелилась, но что-то внутри нее сегодня сломалось, когда он ударил ее ногой.
Алиса безучастно смотрела на Луну на безоблачном небе, и мечтала о том, чтобы этого дня никогда не было в ее жизни.
Но ведь она как-то выжила после ужасной брачной ночи, которую ей устроил Литвинов. И ничего, даже как-то приспособилась жить. И сейчас тоже получится. Только папы в ее жизни больше не будет. От этой мысли стало нестерпимо больно, намного хуже, чем когда он ударил ее ногой, когда обзывал и оскорблял ее.
Наверное, это любовь в ней сломалась. Алиса не чувствовала себя больше тем ребенком, который обожал папу, а папа обожал ее. Он и правда ее очень сильно любил, Алиса не стала об этом говорить Герману, он бы не понял такой любви. Когда могут ударить за не тот взгляд, унижают и требуют быть лучше всех, но при этом обнимают и целуют, говорят, что любят больше всех на свете, не жалеют времени и сил на нее.
Алиса никогда не забудет как папа поставил всех на уши, весь город, но нашел и вызвал из Москвы лучшего врача, когда она сильно заболела в десять лет, как он даже маму к ней не подпускал, сам сидел с ней день и ночь. Как плакал от счастья, когда Алиса выздоровела.
За то, что папа ее любит, Алиса прощала ему все. Боялась и любила. Литвинов, наверное, решил бы, что она ненормальная, но мнение Германа Алису уже не волновало. Она осторожно сняла обручальное кольцо и положила его на тумбочку. Утром оно останется здесь, а Алиса уйдет.
Только куда? Домой — не вариант, да и дома у нее по сути нет. В ее комнате будут жить ее двоюродные братья. Денег у нее нет, чтобы снять квартиру или уехать. Работы — тоже нет, папа настаивал на том, чтобы она все силы отдавала учебе, так что опыта у нее нет. Да и платить начинающему специалисту будут немного.
У кого помощи просить? Она сразу подумала об Игнате, но тут же отогнала эту мысль. Во-первых, она не сможет признаться, что в ее жизни все так ужасно. Да она сгорит со стыда, если Сабуров все узнает. И не настолько они близки, чтобы так обнажать душу перед ним. Во-вторых, втягивать его в свои проблемы, Алиса считала слишком эгоистичным. Ведь по сути она бы его подставила. Папа точно не простит вмешательство чужих в личные дела, к тому же Игнат работает на Литвиновых. Зачем ему создавать проблемы?