ких рамках — от и до. Со временем, лет через двадцать из него может и получился бы неплохой операционный директор… Мог бы…
Аркадий Львович помрачнел и замолчал. Было видно, насколько тяжело ему говорить о судьбе сына. Но он справился.
— В общем, забудь об этой мутотени, я в ней не участвую, а пол-ляма это немаленькие деньги даже для меня. Все, разговор закрыт.
Алиса опустила голову, чтобы никто не видел разочарования на ее лице. Она этого не ожидала, ей всегда казалось, что Аркадий Львович, хоть и строг, но всегда на стороне своего сына, он ведь их единственный любимый сын. Алиса всегда знала, что ее мужа родители обожали и баловали, а тут…
— Алиса, мы позвали тебя поговорить о другом, — прервала молчание Софья Андреевна. — О будущем Германа.
Алиса мгновенно напряглась. Почему-то она ничего хорошего не ждала от этого разговора, хотя никого ближе и роднее родителей у Германа не было. И они точно любили и заботились о нем. Тогда почему у нее на душе кошки скребут?
— Что именно обсудить? — осторожно спросила Алиса. — План его лечения?
— И это тоже, — вздохнула Софья Андреевна. Трагедия отразилась на ней меньше, чем на муже. Все такая же гордая, красивая и доброжелательная. Эта женщина как никто умела держать лицо.
— Нам нужно решить, что делать с Германом, — медленно выговорил Аркадий Львович. Каждое слово давалось ему с трудом. — Ты — его жена, такие вещи обязательно нужно согласовать с тобой, да и по-человечески так будет правильно…
От его слов у Алисы по спине пробежал холодок. Словно эти двое уже все решили и теперь ставят ее перед фактом.
— Мы нашли очень хорошую клинику за границей для таких людей как Герман. Там о нем будут заботиться намного лучше, чем здесь. Туда не так просто попасть, да и рановато пока, но мы уже заняли очередь.
— Нет! — из Алисы вырвался возглас помимо ее воли, хотя умом она прекрасно понимала, что свекры все делают правильно. Она и сама… — Подождите… я не это хотела сказать… Извините, а что за клиника? Его там поднимут на ноги? Вы отправляли его медкарту, да? Что говорят?
Напряжение ушло, Алиса забросала свёкров вопросами, которые волновали ее больше всего. У нее не хватило терпения дождаться ответов, сама выпалила то, что еще им не говорила.
— Да я сама отправила на прошлой неделе запросы в несколько медицинских центров, вот теперь жду, что скажут. Понятно же, что у нас в городе не самые лучшие врачи работают. Вот!
Литвиновы, казалось, немного опешили от такого отпора, даже смутились немного.
— Ему там лучше будет, — наконец, произнесла Софья Андреевна. — Хорошая клиника в Альпах, у нас таких в стране нет.
— И что они говорят? — нетерпеливо спросила Алиса. — Есть надежда?
— Алиса, он больше не встанет, — медленно выговаривая каждое слово, произнес свекр. На него было страшно смотреть — бледный, измученный, с красными от недосыпа глазами. — Шансов нет, Герман никогда не будет таким как раньше. Тебе нужно смириться.
— Нет! — снова воскликнула она. — Погодите! Нельзя сдаваться. Я…
— Ты? Что ты? Алиса? Считаешь, что любишь его больше, чем мы? Что ты ему добра желаешь, а мы нет? — прорвало свекровь. — Уже месяц прошел, даже больше! Ты сама знаешь, что это значит! Если за четыре недели он не выйдет из комы, то все, шансов почти нет. Все! Все, к кому мы обращались, говорили одно и то же! Если Герман не вышел из комы, то все, что ему остается это в лучшем случае вегетативное состояние. На всю жизнь!
Она замолчала и тут же залилась слезами. Муж подошел к ней и осторожно обнял. Алисе стало стыдно за свой порыв. Что она знает об их чувствах?
— Я еще до Германа не доехал в эту нашу убогую больницу, а уже дал задание найти лучших реаниматологов, которые занимаются такими случаями, как у моего сына, — не глядя на Алису сказал Аркадий Львович. — Ты только на прошлой неделе начала обзванивать и выяснять, а я это почти месяц делал. И как ты думаешь, будь хоть один шанс, я бы им не воспользовался, чтобы вернуть сына?
— Я… я не знала, — тихо всхлипнула Алиса. И правда, с чего она решила, что его родители просто сидели сложа руки.
— Мы не хотели тебе говорить, чтобы не обнадеживать на всякий случай, — пояснила Софья Андреевна. Она немного пришла в себя, осторожно вытирая платком слезы. — Нам же сразу сказали, что шансов мало, третья степень… из нее редко кто выходит… нормальным. Но мы с Аркашей куда только не тыркались… перевозить его прямо сейчас было очень опасно… Но хороший уход дает хороший результат. Может, когда-нибудь он сможет… сможет открыть глаза и…
Она снова зарыдала. Свекр нежно гладил ее по голове, ласково шептал что-то. Алиса впервые подумала о том, что эти двое очень сильно любят друг друга. Такие нежности она, например, не видела между своими родителями.
— Но ведь… Люди годами лежат в коме и потом…
— Это единичные случаи, исключения, которые лишь подтверждают правило, — пожал плечами Аркадий Львович. Было видно, что он начал уставать от этого разговора.
А вот Софья Андреевна снова вскинулась.
— Думаешь, нам все равно? Или что мы не любим нашего единственного сына?! Мы хотим для него лучшего из возможного! Поэтому и нашли эту клинику, там один месяц пребывания стоит столько…
— Сонь, хватит, родная… не надо.
— Почему нет? Она тоже должна знать!
— Я просто думала, что ему с нами будет лучше. Вы ведь не поедете с ним в эти Альпы, верно? — тихо спросила Алиса. — А ведь все врачи говорят, что он должен слышать родные голоса. Софья Андреевна, кому он там будет нужен?
— А здесь?! — Закричала свекровь. — Алиса, тебе двадцать лет, что ты вообще о жизни знаешь?! Решила строить тут из себя Мать Терезу?! Да ты сама сбежишь через месяц. Тебе все надоест, когда ты поймешь, что никакой реакции ты от него не получишь! Все бесполезно! А я… я не могу… не могу его видеть таким! Не могу!
Мать Германа вскочила и, несмотря на все попытки мужа ее успокоить, выбежала из гостиной.
Алиса молча переваривала последние слова свекрови. Вот теперь ей все стало ясно.
Глава 61
Через три дня после ужина у свёкров к Алисе в гости приехала мама. Они не виделись со злополучного Нового года, который, похоже, стал самым нелюбимым праздником у Алисы.
— Как ты похудела! — мама, как обычно оглядела дочь со всех сторон, и одобрительно улыбнулась. — Это хорошо, жаль, что такой ценой. Ну, как ты?
Они встретились днем, недалеко от учебного центра, в котором продолжала преподавать английский Алиса.
— Ну как я? — та лишь пожала плечами. — У нас все без изменений. Мама, это все так ужасно!
Алиса не выдержала и расплакалась. Давно уже не ревела, а тут под маминым пристальным взором совсем расклеилась. И в ответ получила осторожное поглаживание по голове.
— Вот же на тебя свалилось, — сквозь рыдания она услышала голос мамы. — Ну ничего, все наладится…
— Что наладится, мам? Когда?! — Алиса схватила со стола бутылку воды и выпила ее залпом. — Герман… он…
— Мне очень жаль, дорогая, но ведь надо жить дальше. Вообще, я поговорю с Софьей и Аркадием, не слишком ли они на тебя взвалили…
— Никто на меня ничего не валил, мам! Я сама! — меньше всего ей хотелось снова общаться со свекрами. — А они… ты не представляешь, они хотят его сослать подальше отсюда, что он глаза им не мозолил!
— Да что ты говоришь такое? — мама испуганно заозиралась, а потом побледнев, кому-то кивнула. — Тут есть наши знакомые, Алиса! Тише, пожалуйста!
На Алису опять накатили боль и обида за мужа, и она, не слишком выбирая выражения, выложила все матери от и до.
Реакция последовала почти мгновенно.
— Ты же понимаешь, что ему там лучше будет. Ты, надеюсь, согласилась?
— Мам!
На бледном лице мамы появилась слабая улыбка.
— Ты еще очень юная, Алиса. Они все делают правильно. Если Герману суждено выйти из комы, он выйдет там, за границей и получит лучший уход.
— Но здесь все его родные! Его дом! И они его туда отправляют не выздоравливать, а чтобы Софье Андреевне легче было!
— Ее тоже можно понять, — задумчиво прошептала мама. — Ей тяжело видеть таким своего ребенка.
— И поэтому она от него избавляется! — фыркнула Алиса, уже пожалев, что рассказала обо всем маме.
— Надеюсь, ты не собираешься ехать вместе с ним? — встрепенулась родительница. — Алиса, это никому не нужное самопожертвование. И папа…
Она запнулась и затравленно посмотрела на дочь. Алису обдало колким, больно впивающимся в кожу страхом.
— Что папа?
— Папа тоже считает, что тебе надо жить дальше, Алиса. А Литвиновы… Послушай, никто от тебя ничего не требует сейчас, но жизнь продолжается. Поверь, тебя никто не осудит, если через год или полтора ты тихо и спокойно разведешься с Германом.
— Что?! — Алиса не верила своим ушам. — Разведусь?! Мам… вы же… да папа меня чуть не прибил, когда я про развод заикнулась!
Алиса ничего не понимала. И главное…
— Я не буду с ним разводиться из-за того, что он в коме, — тихо произнесла она. — Это низко и подло, мама. Это предательство!
Алиса смотрела на мать и не верила, что та предложила такое.
— Обстоятельства бывают разными, Алиса, — мать прямо смотрела в глаза дочери. — Ты не понимаешь, что значит, когда у тебя на глазах умирает близкий человек, которому ты не можешь помочь… ладно… мне надо идти, я с тетей Мариной еще должна переговорить. Ты с ней совсем не общаешься?
Алиса лишь пожала плечами, ей было совсем не до бесцеремонных родственников, она и не вспоминала о них.
— Все, я побежала, а то скоро обратно на самолет, — мать быстро клюнула Алису в щеку. — Подумай над моими словами.
— Подожди, какой самолет? — встрепенулась Алиса. — Я думала, ты у меня остановишься в коттедже.
— Папа ждет меня вечером в Москве, — скупо улыбнулась мама.
Она уже уходила, когда Алиса остановила ее вопросом.
— Мам, а что с Пашкой? Сто лет его не слышала. Как не позвоню, он сбрасывает, потом пишет, что занят и потом наберет, но не перезванивает.