Как с ними ты жесток!
Ты — небожитель!
Нам не пристало горевать бесплодно,
И что тебе за дело
До людей?
Так ты забыл, о Зевс,
Давным-давно,
Когда еще с тобой мы были ровня,
Создал я этих маленьких людей.
Я взял в ладони свежей белой глины,
Слезами замесил ее,
Потом
Людей фигурки вылепил.
Они —
Не слезы ли мои?
Да, это слезы,
Что пролились
И много раз прольются.
Ну, если так,
Их высушить пора…
Я выжгу их, сотру,
Людская гордость
Во мраке безотрадном задохнется.
Без гордости и человек — ничто,
А так — подобье нечисти ползучей.
О Зевс! Где милосердие твое?!
Пока что им — одно тысячелетье,
И человек — еще совсем дитя.
Его вина — провинности младенца.
Ты — царь!
К рабам будь милостив!
Красавцы
И жалкие уроды,
Все они —
Твои же дети…
Надо уничтожить
Уродов!..
Где же совесть?
Стыд и вера?
А вера, стыд и совесть — это я.
Ты — высший бог,
Но божество есть выше.
Есть совесть бога!
Будешь беспощаден,
И целый мир покроется уродством
Ничтожной лжи, и лестью, и обманом.
Умерь свою гордыню, Прометей!
Довольно!
Не учи меня отныне,
Кого карать и миловать кого.
А встанешь поперек моей дороги,
Пойдешь моим словам наперекор —
Пеняй лишь на себя.
Хоть я сегодня
Надменных слов твоих прощаю дерзость,
Но не прощу
Таких же дерзких дел.
Долгая пауза. Зевс ждет ответа, но Прометей молчит.
Навек простую истину запомни:
Лишь только у того, кто сам на воле,
Свободно слово, подлинно свободно.
Оно опасно…
А язык раба
Быть должен, как ворота, — на запоре,
А и сболтнет словцо — пустее дыма…
Предостеречь хочу — ты не накликай
И на себя такой судьбы зловещей,
Бог непослушный,
Видно, потерявший
И голову как легкий волосок!
Спасибо за науку!
Мне вовеки
Ее теперь не позабыть.
Похвально.
Вбегает Гермес.
Владыка!
После!
После будет поздно.
Ну, что стряслось?
Вот — яблоко!
Добыл
С опасностью для жизни.
Как, и только?
Нет. Я — с тревожной вестью…
У тебя
Всегда тревоги,
Страхи, кривотолки,
Готов из мухи сделать ты слона.
Когда не прибавляю — ты не веришь.
Но ведь и вправду весть моя ужасна:
Во чреве Геи зародилось пламя,
Теперь огнем беременна Земля!
Однажды ты изрек такое слово:
«Власть у того, кому огонь подвластен!»
Страшился прорицаний…
Верно, ты
В траве увидел светлячка ночного,
Червяк, зовут его «огонь мышиный»,
Так светится в потемках.
Царь небес!
Ты дурнем не считай меня,
В утробе
Земли сырой
Пожара взбухла искра.
Где видел ты ее?
Пока не видно.
Но сердцем чую,
Хоть и не знаю где…
А только зреет, бродит это пламя.
Так что же… Знай, подземный твой огонь
Мне светлячка ночного не страшней,
И для тревог причины я не вижу.
А я тебе сказал и все забыл.
И с плеч долой…
Божественное пламя,
Вселенной озаряющее душу,—
Лишь в очаге моем!
И это пламя
Храните вы бессменно, неусыпно,
Чтоб искра ни одна не отлетела!
Его храните!
А земной огонь…
И все ж, Гермес,
Всех светлячков на свете
Ты высмотри скорей
И раздави.
Исполню тотчас.
В мире тот всевластен,
Кому огонь божественный покорен!..
Итак, земной огонь…
Коль он с небесным не соединится,
Так вечно и останется бесплодным.
Ну-ну, земной огонь… Откуда, тьфу,
Прилипли к языку слова такие!..
За ним уходит Гермес. Прометей остается и долго смотрит на Землю.
О Зевс, ты сам, того не сознавая,
Своей выносишь мощи приговор.
О, знал бы ты, какой непоправимый
Ты сделал шаг, напомнив об огне…
Так, значит, это для тебя опасно —
Слиянье двух огней…
Когда небесный
Сойдет к земному,
Небо проиграет.
И выиграет юная Земля.
А в чьих руках огонь, тому — волшебный
Ключ к тайнам всех ремесел и художеств.
Уже распался мир!
Летят обломки…
И лишь огонь божественный способен,
Все вновь соединяя воедино,
Мир новый и невиданный создать,
Два пламени соединить…
Быть может,
Вот в этом все мое предназначенье,
Избранье неба и земной удел,
Не избежать того, что будет.
Смело!
Пусть я пойду опасным бездорожьем
И боязно,
Но истина гласит:
Великие дела всегда опасны!
Решился я.
Любовь моя земная,
Агазия,
Меня благослови!
КАРТИНА ВТОРАЯМАКОВАЯ ПОЛЯНА
Вся поляна покрыта красными маками. Здесь встречаются влюбленные. Прометей с Агазией. Чуть позже показывается и исчезает Афродита. Агазия в объятиях Прометея.
Агазия! Любимая!
Лишь ныне
Мне внятно чисел тайное звучанье,
Значенье
И величье цифры «Два»,
Слияньем одного с другим рожденной.
Разрозненные звенья, миллионы —
Ничто и ноль пред этими Двумя.
Тысячелетье я не улыбался,
Но хочется сегодня, как младенцу,
Смеяться и беспечно, и счастливо,
Безумствовать и обо всем забыть.
Себя сейчас я обретаю дважды —
В избранничестве и в твоей любви.
С души плененной я стряхнул оковы
И возвратился к самому себе.
Агазия!
Держу тебя в объятьях,
Но все-таки и в этот миг тоскую
Лишь по тебе.
Пусть в этот миг заветный
Ловлю твой взгляд
И сердцем слышу сердце,
И все же по тебе вдвойне тоскую.
Но ты молчишь?
Спугнуть боюсь я счастье,
Страшусь пустое слово обронить.
Восходит солнце — и луна тускнеет,
Ты говоришь — я слушаю в истоме…
Со дня творенья связан я с тобою.
Была комочком глины ты вначале.
Я был смущен…
Потом, века спустя,
В той глине жизнь проснулась…
Шли века —