Теперь — иди.
Намного тяжелее
Мне боль твоя моей привычной муки.
И лишь когда пройдут все тридцать тысяч
Кровавых лет,
Увидимся мы вновь.
Но медленней течет в мученьях время.
Я ухожу!
Будь терпелив, мой сын!
Фемида уходит. Снова слышится клекот орла. Опускается на Прометея. Прометей молчит. Маковая поляна. Свет падает на Прометея и Агазию. Агазия в страхе обнимает Прометея.
Мы вместе сон увидели зловещий,
Вернемся к яви, Прометей, проснись!
Нет, здесь — не сон,
Самой судьбы явленье!
Так помыслы опасные — оставь!
Оставить, отступиться…
И отречься
Мне от тебя,
А значит, от себя?
О нет! Я — Прометей! Решенье твердо.
…И тридцать тысяч лет промчатся все же,
Но, если, став бессмертной, ждать решишься,—
Все вынесу…
Агазия, иду!
КАРТИНА ТРЕТЬЯДВОРЕЦ ЗЕВСА
Один из красивых дворцов, построенных Гефестом. В глубине — очаг, тлеют угли. Там горит божественный огонь Зевса. Власть и Сила стоят на страже.
Все то, что драгоценно, — взаперти,
И все, что благородно, — на запоре.
Попробуй-ка богов уразуметь,
Сперва творят — а после запрещают,
Едва откроют — спрячут под замок.
Уж сколько лет мы охраняем этот
Святой огонь. Но я не понимаю,
Зачем и от кого его храним,
Вот ты скажи…
Что ж я скажу? Я — сила,
Тупая сила…
Как судить о том,
Что божество державное свершает…
И права нет, и мне не по уму!
Так, значит, даже куцый твой умишко
И тот — под стражей?
Ну, тебе виднее. Ты — Власть.
И я —
Лишь власть, слепая власть,
Глухая власть!
Не молния, а грохот,
Лишь гром горящей Зевсовой стрелы.
Мудрено говоришь…
И как-то странно
Из уст верховной Власти слышать это.
Я утомлен, и все мне надоело.
Что надоело?
Не продашь — скажу.
Не плохо бы продать,
Да много ль стоишь?
Смеешься?
Знай, что, если покупают
На рынке власть, — в лицо не смотрят ей.
Уж это-то я знаю.
Не продашь?
Зачем?
Торговля — не мое занятье.
Ей занята пронырливая Хитрость,
А Силе
Суетиться — не к лицу.
Не кипятись впустую —
Лучше слушай…
Не торопись!
Пока еще утроба
Вмещает тайну — лучше потерпи,
А если нет — вываливай давай.
Нет сил терпеть, я лопну…
Вот мученье —
Жить ложной властью,
Тенью дум царя.
За что я в подчинении у Зевса,
Когда я — Власть,
Коль сам меня создал он,
То первый должен подчиняться мне!
Я сам хочу повелевать и править,
И в Зевсовом дворце сидеть мне должно,
А не служить, не обивать пороги.
Я — Власть и долже властвовать над всеми —
Ан нет…
Стою на страже, как собака.
Какой позор!
Все то, что благородно
И драгоценно,—
Под замком, в опале.
И даже я…
Вот ересь! Ну и ну!
Языком твоим, как видно, водит.
В каком-то разе — только и осталось
Правителя богов турнуть с престола
И гнать взашей,
Чтоб самому воссесть…
Нет, пусть он сам сидит себе на троне,
А я — на шее у него…
Недурно?
Тогда скорей! Хоть раз бы посмеяться,
Похохотать до колик! Ха-ха-ха!
Откуда-то слышится грохот и тут же затихает.
Тес! Не шуми. Что сказано — забыто.
Ведь я молчал, не проронил ни слова…
Как? Ты — молчал? А что же слышал я?
А ничего.
Как ты преобразился:
Цвет сорок раз меняя на глазах,
Ты сорок раз меняешь и повадки.
Я — Власть, привычны мне метаморфозы,
Что ни скажу — все к месту и правдиво,
А ныне —
Ничего не говорил…
Не обронил сегодня ни словечка…
Ну и дела…
Да, уж дела… Беда!
Да пропади все пропадом! Проклятье!
Вот стой здесь вечность, как чурбан с глазами,
Не шевелись и охраняй огонь,
И дьяволом самим давно забытый.
Покамест Зевс уснул, перебесись,
Как разъяренный тигр в надежной клетке…
Как тихо!
Мертвым сном уснул Олимп.
Взгляни — богов свалило с ног веселье.
А мы стоим…
Слюну глотая…
Там —
От пиршества остались горы мяса,
И плещут реки винные кругом…
Слышна нежная песня дев веселья. Они то и дело показываются на сцене, танцуют, делая обольстительные движения. Власть и Сила смотрят настороженно. Вслушиваются.
Как мило нимфы нежные поют,
Внося томленье в душу…
Им, должно быть,
Со старыми богами стало скучно.
Как манят обольстительницы-девы…
Нас призывают! Полно, чаровницы!
Не искушайте!
Это колдовство
Властительнее власти…
Вновь зовут!
Нет силы пересилить наважденье!
…Греха не будет, если хоть разок
Мы сходим за невинною утехой.
Совсем не грех, а божья благодать.
Прислушайся, как призывают страстно!
Не утерпеть!
И впрямь — приворожили!
Над этим власти нет!
Иссякла сила.
Пошли!
Очаг?
Да ну его к богам!
Горит — и ладно,
Что с ним приключится?
Уходят.
Входит Прометей. В его руке — тростинка. Приближается к очагу.
Благодарю вас, милые хариты!
Вскоре песня стихает.
Я наконец у цели.
Мне осталось
Лишь руку протянуть
За горсткой зерен,
В тростинку всыпать искры
И — на Землю!
Появляется Афродита. Прометей не сразу замечает ее.
Тсс, Прометей,