Упав на кровать, подумала: может, разрыдаться? И не стала, потому что из-за Олега не хотелось, а Макс этого недостоин. Не буду о нем думать. Вот вообще! И телефон не включу. Интересно, он догадается, что я к родителям уехала? Должен, не дурак. И что, приедет после рабочего дня? Нет, мне это неинтересно. Совершенно неинтересно.
Он не приехал. И я, как дура, плакала в подушку, понимая, как для меня это было важно. Когда Макс успел влезть ко мне в сердце, что я рыдаю из-за него? Ненавижу. Приедет — убью.
Но он не приехал и на утро. Когда я спустилась вниз, услышав голоса, замерла, но тут же вздохнула, едва скрыв разочарование: на кухне сидели папа, мама и тетя Ира. При моем появлении они замолчали, а я скривилась, подходя к ним.
— Необязательно замолкать, когда я вхожу, даже если вы обсуждаете нас с Олегом.
— Я уже нанял адвоката, — заметил папа, обняв меня, — он займётся разводом, свяжется с Олегом, тебе не о чем волноваться.
— Спасибо, пап.
Я была рада, что не придётся заниматься этим самой, но все происходящее было так странно, непонятно. Был человек, нет человека в моей жизни. Может, мы с Олегом больше вообще не увидимся? Разве это нормально?
Отец нас оставил, мы пили чай, тетя Ира поинтересовалась:
— Наташа сказала, девица Макса вернулась?
— Угу, — буркнула я, делая вид, что мне все равно. Тетя Ира недовольно цокнула. Это интересно. — А чем она вам не угодила?
— А чем там угождать. Окрутила Максимку, пыль в глаза пустила, а сама через год сбежала. Он, бедный, мучился, между прочим.
— Ну считайте, отмучился, получил ее обратно, — съязвила я.
— Да это же не девка, недоразумение! Строит из себя не пойми кого, а сама… и Макс даром ей не нужен, она за его счёт устроилась, как королева, и деньги из него сосала. Он-то щедрый, не думает, что она им пользовалась. А потом скучно стало, вот и рванула прочь. А может, кого побогаче нашла, только не выгорело, вот она к Максимке и вернулась. Но ничего, я с ним поговорю.
Я слушала, думая о том, как вышло, что Макс связался с девицей подобного рода? И год с ней прожил, даже жениться собирался. Может, просто она тёте Ире не нравится, вот та и преувеличивает.
— Главное, что Макс ее любит, — сказала, пытаясь выглядеть равнодушной. Эти слова неприятно отдались в груди.
— Любит! Глупости, да она просто затуманила ему голову, он же такой доверчивый.
Ладно, дальнейший разговор не имеет смысла. Тетя Ира до сих пор воспринимает Макса как ребёнка. А уж я знаю, что он далеко не ангел.
Выходные я провела у родителей, валялась в гамаке, пыталась читать, даже на озеро сходила, купаться рано, но места красивые. Правда, все портило ожидание. Я даже телефон включила, но он не звонил. И не приехал. И я поняла: Макс сделал выбор, и это не я.
Домой я уехала рано утром в понедельник, и наконец, оказалась в квартире. Кажется, не была тут вечность. И самое странное: в ней ничего не изменилось. Словно Олега не было никогда. Я даже в шкаф заглянула, чтобы убедиться: свою одежду он забрал. Села на диван, уставилась в стену, вытянув ноги.
Вот я и дома, даже чаю налить некому. Внезапно навалилась тоска, нет, я не хотела, чтобы Олег вернулся или оказался сейчас рядом с неизменной кружкой чая, я чётко понимала, что одним махом мой настоящий муж стал бывшим и начинал отступать в прошлое, неумолимо стираемое настоящим днём. И как так вышло, что в этом настоящем мне не хватало одного совершеннейшего придурка, которого я всю жизнь терпеть не могла?
И поневоле вспоминалась наша войнушка, разные ее моменты, а потом слова Макса, сказанные той ночью. Неужели, и правда, в детстве мы самозабвенно дрались, а на самом деле испытывали друг к другу симпатию, в которой боялись признаться? Зато сейчас он с легкостью признаётся в чувствах, а потом возвращается к бывшим девушкам. Ненавижу его. Просто ненавижу за то, что он поломал всю мою жизнь.
Рабочий день я провела в кабинете, даже на обед не пошла, боясь столкнуться с Максом. Раз уж он не объявился, значит, говорить не хочет, а мне тем более нечего ему сказать. Да и не могла представить, что увижу его, что придётся поддерживать беседу. Специально просидела в кабинете до половины восьмого, чтобы стопроцентно не встретиться. Наверняка, Макс уже дома, со своей Мариночкой. И что он в ней нашёл? Я нажала кнопку лифта, он поехал вниз, остановившись этажом выше. Там-то кто ещё остался? Уборщица, наверное. Но когда двери лифта расползлись, я увидела Макса.
Глава 10
МАкс
Я же специально сидел до половины восьмого, чтобы избежать случайной встречи с Надькой! Это, что, насмешка судьбы? Понимал, что должен с ней поговорить, но также понимал, что пока не готов. Не потому, что жалею, нет, ни хрена я не жалел о произошедшем, но все стало сложно. И дело не только в Наде, Маринка, будь она неладна…
Ельцова, кажется, остолбенела не меньше моего и всерьёз думала отпустить лифт, но в последний момент шагнула внутрь с каменным выражением лица. И сразу повернулась ко мне спиной. Я стоял, рассматривая ее затылок, волосы, затянутые в тугой хвост на макушке, совсем как в школе, она тогда часто так ходила. Ещё у неё была светло-голубая блузка и темно-синяя юбка. Как сейчас помню, как смотрел на неё в коридоре, хотел подойти, а вместо этого пробегал мимо, дергая за хвост. Тогда мне это помогало, сейчас, боюсь, Ельцова не оценит.
— Надь, — все же сказал я и получил в ответ:
— Нам не обязательно разговаривать, — при этом она даже голову не повернула. Отчеканила холодно, стоя ко мне спиной. Тут и лифт приехал. Я шёл за ней к выходу, наблюдая за хвостом, который качался при каждом шаге, и думал, может, стоит ей сказать все, как есть? И сам не знал, а как есть? Я должен что-то решить, но не могу.
На капоте моей машины сидела Маринка, закинув ногу на ногу, в коротких шортах и майке, красивая, сексуальная. И совершенно не интересная мне сейчас.
Удивительно, я ведь реально первый месяц дико переживал, второй — скорее по привычке, третий и вовсе забыл о Маринке, потому что Надька и Фостер заняли все мои мысли. Каждый по-своему.
Хорошо Фостеру, он в Америке, я бы тоже сейчас был не прочь куда-нибудь укатить.
Надька Маринку, конечно, видела, и я только поморщился, понимая, что не прибавляю себе плюсов. Моя бывшая подруга, спрыгнув с капота, подошла и потянулась с поцелуем, я успел отвернуться, так что он пришёлся на щеку.
Надька шла все той же уверенной походкой прочь, и конечно, не видела ни меня, ни Маринку, ни поцелуй. Я вдруг подумал: вот так уверенно она возьмёт и уйдёт из моей жизни. Перестанет отвечать на выпады, закончит нашу войнушку, все закончит между нами. И хрен я с этим что сделаю.
— Может, в торговый центр? — поинтересовалась Маринка, усаживаясь на переднее сиденье. Я покосился недовольно.
— Думаешь, мне охота после рабочего дня шататься по магазинам?
— Брось, Макс, мы ненадолго.
Я поехал в «Галерею». Проще было согласиться, чем пререкаться.
— Давно ждёшь? — задал вопрос. Все-таки я на полчаса позже вышел.
— Не очень. Макс, я останусь сегодня у тебя? А то у Ирки уже неудобно.
Я сжал руль. Очень хотелось сказать нет, но в итоге молча кивнул.
Маринка родом из Вологды, приехала в наш город шесть лет назад, само собой, снимала жильё. Познакомились мы на работе. Я тогда заканчивал деятельность айтишника, а она пришла в фирму секретарем, роман закрутился быстро, через два месяца Маринка уже жила у меня, работу бросила, занималась, как она говорила, нами. Пока мы ей не надоели, и она не укатила в далекую Индию. Жаль, просветление ее так и не настигло.
Когда мы, наконец, оказались дома, я мечтал только о душе и кровати. Но Маринка пошла в наступление, прижав к стене и начав целовать.
— Я устал, — сказал коротко. Она тут же опустилась на колени, расстегивая брюки.
— Марин, — я поднял ее за плечи, — давай договоримся: мы не пара. Я ещё ничего не решил.
Она только глазами хлопала. Я смотрел на неё и думал: что я в ней нашёл? Ну симпатичная, горячая, но больше ничего. Не особенно умна, жадная, зацикленная на себе.
Отстранившись, отправился в комнату, когда услышал:
— Это из-за твоей Надьки?
«Твоей» почему-то было приятно слышать, только вот она не моя. Я обернулся, Маринка добавила:
— Вы же вроде друг друга терпеть не могли? Или от ненависти до любви один шаг? И даже муж не помеха оказался?
Врезать бы ей сейчас за то, что Надьку унижает, но я молча ушёл в комнату, закрыв дверь. Рухнул на кровать и уставился в потолок, да сам не заметил, как уснул.
Следующий день был копией вчерашнего, только Надьки в лифте и Маринки на капоте не было. Первой не хватало, второй был избыток. Я представил, как она сейчас встретит меня в квартире, и понял: не хочу.
Потому поступил, как решительный мужчина — поехал к родителям.
Отец был у Ельцовых, мама хлопотала по дому. Увидев меня, совсем не удивилась. Сложив на груди руки, сказала:
— Я все знаю, Надя рассказала.
Я застыл. Неужели Ельцова настолько с ума сошла, чтобы предкам все поведать? Но тут мама добавила:
— Маринка твоя вернулась.
Я перевёл дух, проходя к столу.
— А у вас тут кормят? — спросил, поцеловав ее. Мама, покачав головой, кивнула на стул и принялась подогревать ужин.
— Максим, — сказала, поставив передо мной тарелку с пловом и усевшись напротив. — Почему ты не прогнал эту девицу в шею?
— Мам… — начал я, но она прервала меня.
— Только не надо считать меня за дуру. Надя сказала, что просто ночевала у тебя, но мы с Наташей все видим. И уж точно не из-за Олега она ночью плакала. Мне стыдно за тебя, сын.
— Надя плакала? — я так и застыл с вилкой в руках.
Стало как-то слишком неприятно, кольнуло в груди. Совесть это, что ли? Я представил плачущую Надьку, почему-то она в моих мыслях прижимала к себе подушку. Видение было таким ярким, что захотелось врезать самому себе. Она из-за меня плакала. А из-за мужа нет, растеряна была, подавлена, но не плакала. Это что-то значит?